Антон Леонтьев - Шоу в жанре триллера

– Да, – ответил профессор, широко улыбаясь. – Именно так, уважаемая Серафима Ильинична!

Я смолкла. Что я могла сказать такому человеку? Профессор и сам был свихнувшимся маньяком.

– Не думал я, что вы догадаетесь, – продолжил Черновяц. – По вашему внешнему виду не скажешь, что вы особо проницательны. Ведь никто, кроме вас, не понял, что тогда, на шоссе, я не мог еще знать всех этих подробностей об отце Сильвестре. А если все это было мне известно, то вывод один: я раскусил личность маньяка много раньше! Тогда я не мог не спасти вас – это сделало меня героем и привело к гибели падре: я так и знал, что тот, смущенный моими словами, бросится бежать и дурак Порох подстрелит его. Мертвый маньяк – наилучший маньяк. На него можно повесить все преступления, даже те, которые он не совершал!

– Которые он не совершал? – переспросила я. – Что это значит? Отец Сильвестр не причастен к исчезновению Насти?

Профессор кислых щей с готовностью ответил:

– Конечно же, не причастен! А вы, глупая женщина, так и не поняли, кто скрывается за исчезновением дочери Марка Казимировича?

– Вы? – неуверенно предположила я.

Нет, это исключено, Черновяц дрых на диване тем вечером, когда исчезла Настя. При всем желании он не мог бы похитить ее. Да профессор не из таких – он никого сам не похищает и не убивает, он наслаждается знанием того, кто это сделал.

Профессор кислых щей покачал головой:

– Только я знаю, кто это совершил, но приберегу эту тайну на будущее. Понять это было не так уж и сложно. Тем более зная легенду о тени Каина…

– Кто? – завопила я, бросаясь к коротышке. – Отвечайте, кто это сделал? Девочка жива? Если так, то помогите ее найти! Тогда вы станете супергероем, Марк завалит вас золотом…

– Деньги мне не нужны, – поморщился профессор. – А что касается девочки, то я ничем помочь не могу. Тот, кто ее похитил, не оставил Насте шанса. Она умерла в ночь своего похищения.

Я не верила Черновяцу. Он искусно лжет, пытаясь выгородить или себя, или того, кто совершил ужасное преступление.

– И что вы намерены делать? – спросила я. – Учтите, так просто вы меня не убьете! Я раздавлю вас, жалкий червь!

Я смерила взглядом профессора, который был на две головы ниже меня и на сто килограммов легче.

– Не сомневаюсь, что вы не сдадитесь без боя, – сказал профессор кислых щей. Я заметила, что коротышка побледнел. Он меня боится?

Черновяц судорожно вздохнул и сунул под язык таблетку.

– Сердце, – пояснил он мне. – Пошаливает мой мотор…

– У вас нет сердца! – взвыла я. – Вы монстр, которых надо еще поискать! Вы использовали отца Сильвестра в своих грязных целях! Вы ничем не отличаетесь от несчастных, которых в течение многих лет подвергали исследованиям!

– Не исключено, – заметил профессор. – А что намерены делать вы, уважаемая госпожа Гиппиус?

Я победоносно посмотрела на Черновяца.

– Не думайте, что сможете укокошить меня! – крикнула я. – Меня будут искать, и никто не поверит в то, что произошел несчастный случай. И знаете почему?

Я схватила с этажерки фарфоровую вазу и изо всей силы швырнула ее в окно. Стекло с легким звоном разбилось.

– Я перебью вам все, что только можно, – заявила я. – Полиция обратит внимание на беспорядок в доме и придет к выводу, что вы убили меня! Вас арестуют и поместят в одну из клиник, где вы раньше были царем и богом!

Профессор кислых щей, посасывая таблетку, сумрачно смотрел на меня.

– Вы правы, – проговорил он. – Порох, конечно, не блещет интеллектом, но ваше исчезновение нельзя будет списать на маньяка.

– Вот именно! – крикнула я. – Немедленно выпустите меня! И я расскажу всем, что вы за человек!

Черновяц прохрипел:

– А вот этого делать не стоит! Вы не посмеете разрушить мою славу!

– Еще как посмею! – заявила я. – Или вы думаете, что я позволю чествовать героем человека, который является умалишенным эгоистом?

– Думаю, что да, – сказал профессор, и его тон мне не понравился. – И знаете почему? Мы заключим с вами сделку!

– Какую сделку? – пробормотала я. – И что вы можете предложить мне, вы, прегадкий профессоришка кислых щей?

– Оставьте свои фразочки для «Ярмарки тщеславия», – морщась, словно от боли, сказал Эрик. – Жаль, что не смогу выступить у вас. Что я могу вам предложить? Имя человека, который виновен в исчезновении Насти Михасевич. Без меня, уважаемая Серафима Ильинична, никто и никогда не узнает этого!

– А что вы хотите в обмен? – произнесла я.

– Вы будете молчать о том, что узнали, – заявил профессор кислых щей. – И не возражайте! Маньяк пойман, и какая разница, когда я узнал о том, кто им является.

– Ну уж нет! – вспылила я. – Позволить вам мирно жить и наслаждаться славой…

Черновяц засмеялся:

– Уважаемая Серафима Ильинична, делайте то, что я говорю вам! Я почти завершил книгу, мне нужно еще около недели, чтобы довести ее до ума. Возвращайтесь в Экарест, как вы того и хотели. Обо всем остальном я позабочусь!

– Кто похитил Настю и где она? – закричала я, но профессор кислых щей покачал головой.

– Всему свое время, имейте терпение. Можете идти, я разблокировал дверь!

Письмо от профессора кислых щей пришло через день после известия о его внезапной кончине. Черновяц отправил беловой вариант своей книги в крупнейшее экарестское издательство, а следующим утром его нашли мертвым в собственном доме. Услышав по радио весть о смерти профессора, я подумала, что он перехитрил меня.

И вот я держу в руке письмо с того света; письмо, которое отправил мне мертвец. Я разорвала продолговатый белый конверт с маркой, на которой был изображен цветущий калифорнийский кактус Neoporteria gerocephala, и вытащила два листа бумаги, покрытых убористым почерком с завитушками. Послание было датировано последним днем жизни профессора Черновяца.

«Любезная Серафима Ильинична!– начиналось письмо. – Без сомнения, вы до сих пор укоряете себя за то, что поддались на мои обещания и покинули Варжовцы. Но я и не думал вас обманывать. Когда вы получите это письмо, я буду очень и очень далеко. Я принял решение – книга сделает мое имя нарицательным, и, чтобы миф был идеальным, требуется смерть главного героя. Она не замедлит последовать сегодняшней ночью. Я обставлю все так, чтобы никто не заподозрил самоубийства. Не надейтесь, это не угрызения совести или запоздалое раскаяние, а простая необходимость. Два месяца назад я был у врача, который констатировал неоперабельную саркому сердца. Я умираю, и спасения нет. Предпочту уйти со сцены по собственному желанию, не дожидаясь, пока Главный Режиссер решит произвести смену декораций и распустить труппу. Я знаю, что случится после моей смерти: моя книга станет бестселлером, мое имя появится в учебниках. Теперь мне все равно, расскажете ли вы правду или нет – правда сделает меня еще гораздо более знаменитым. Вам решать…»