Антон Леонтьев - Шоу в жанре триллера

Я просмотрела письмо – признание наглого и уверенного в себе убийцы, который, однако, был мне чем-то симпатичен и которому я была обязана жизнью. В последнем абзаце профессор кислых щей приоткрывал завесу тайны, которая была известна только ему.

«Я обещал поведать вам имя того, кто виновен в исчезновении Насти Михасевич. Это будет моим прощальным подарком. Как я уже говорил вам, история эта – зеркальное отображение легенды о тени Каина. Не забудьте сослаться на меня, когда вас спросят, откуда вам известно, кто скрывается за всем этим…»

Я трижды перечитала имя того человека, который похитил Настю. И как же я не догадалась раньше! Тень Каина, мерзкий профессор семижды прав!

В средневековой Румынии и Трансильвании, например, то есть в тех местах, где обитал легендарный граф Дракула, при возведении замка люди обходили стройку стороной. Потому что если тень прохожего случайно падала на стену, то считалось, что человек становился пленником. Его убивали, а тело замуровывали в стену. Таков был обычай. По слухам, все замки в этой местности построены на крови. Тень была двойником человека, его злой сущностью.

Именно злой. В Японии оборотни превращались в гигантских бабочек, соловья со стальным клювом или в тень человека. Она приклеивалась к жертве, шла с ней в дом, а ночью нападала и убивала. У некоторых малоазиатских племен существовал культ особого божества тени – ему приносили в жертву животных, иногда людей. Поливали кровью алтарь, чтобы божество было милостиво и не забрало раньше времени их к себе. В мир теней.

В Древней Греции считали, что после смерти от человека остается душа, воплощенная в его тени, точной копии человека при жизни. Она переправляется через реку, которая разделяет мир живых и мир мертвых, на лодке. Обратного пути не было.

Древние египтяне делили сущность человека, как духовную, так и физическую, на несколько ступеней. Тень мог отбрасывать только фараон, у плебеев тени, как они считали, не было. Причем тень фараона считалась своего рода божественной, попасть под нее было великой милостью и вроде бы приносило исцеление страждущим.

А в Испании пятнадцатого века, в самый разгар инквизиционной вакханалии (именно разгар, так как людей сотнями и тысячами жгли на кострах по обвинению в ереси и поклонении черным силам), судили некую ведьму, которая обвинялась жителями горной деревеньки в том, что она украла у них тени. Ведьма, разумеется, признала вину и дала показания, согласно коим преступления заставил ее совершить один из подручных рогатого. Тени заграбастал сам сатана, желая потом забрать и души бедных жителей деревни. Инквизиция приняла мудрое решение – ведьму сожгли, а вместе с ней и всех жалобщиков из деревни, которые, по авторитетному мнению местного епископа, теперь стали бесспорной добычей ада. Это к вопросу о вредности доносительства на ближнего своего. Не рой яму другому, что называется…

В Скандинавии, где царят долгие снежные ночи, тень считали воплощением злых духов, поэтому раньше во время похорон старались не попасть под тень гроба с телом усопшего. Иначе, как считалось, он придет за тем, в кого переселилась его тень.

Некоторые современные секты тоже трепещут перед тенью, считая ее то воплощением кармической сущности, то реинкарнацией человека, то еще чем-то мистическим. А один из ярых адептов подобной секты покончил с собой, наивно полагая, что он сам продолжит существование в виде собственной тени. Так и осталось загадкой, оправдались ли его ожидания на этот счет или он жестоко ошибся.

И, наконец, легенда о том, что первый убийца, отвергнутый даже адом, до сих пор бродит по свету в виде тени, сея вражду, злобу и убийства, обнаруживалась в эпосах нескольких славянских народностей.

Да, а началось все с того, что Каин убил Авеля. Говорят, завидовал брату…

Я знала, что мне нужно съездить в Варжовцы в последний раз.

Каин… Каин! Конечно же, Каин!

Я шагнула из тамбура поезда на платформу. Все было, как и в первый раз.

Как в первый раз? Нет, все было совсем по-другому.

Я пересекла главную площадь, которую уже почти восстановили. Несколько домов, особенно пострадавших от пожара, снесли, другие, все еще черные и зияющие пустыми окнами, как череп зияет пустыми глазницами, в спешном порядке ремонтировали. Приближался очередной праздник, который решено было проводить снова на площади. Люди сначала только и говорили о том кошмаре, который разыгрался в первый майский день. Сошлись на том, что это было уникальное природное явление, огненный торнадо, такое бывает раз в пару десятков тысяч лет.

Люди обладают поразительной способностью забывать о плохом. Жизнь брала свое. Теперь никто и не вспоминал об отце Сильвестре и тех жутких преступлениях, которые он творил в городке. Точнее, жители под вечер все еще загоняли детей с улицы домой, перешептывались и переглядывались. Прислали нового молодого священника, к которому вначале отнеслись настороженно, а потом… Потом все пошло своим чередом.

Несколько ребятишек с визгом пробежали мимо меня. Среди них могла быть и Настя Михасевич, подумала я. Я не должна забывать, ради чего приехала в Варжовцы.

Я приблизилась к особняку Марка Михасевича. Роскошный дом, самый красивый и большой в старой части города. Раньше он выглядел импозантно, теперь же смотрелся мрачно. До меня доходили слухи о том, что Марк Казимирович замкнулся в себе, полностью прекратил режиссерскую деятельность. Работа над сериалом так и не возобновилась, канули в Лету все его честолюбивые планы. О Понятовской шептались, что после пропажи дочери Юлиана так и не оправилась. Чета Михасевич – Понятовская в столице не появлялась.

Я пробовала дозвониться из Экареста до Варжовцов и предупредить Михасевича о визите, но телефон молчал. Марк не хотел никого видеть.

Особняк постепенно приходил в запустение. Газон зарос сорняками, дорожки были в пыли и грязи, на окнах спущены жалюзи, чтобы лучи солнца не проникали вовнутрь.

Я толкнула тяжелую дверь. Она со скрипом растворилась. Я оказалась в прохладном сумраке холла. Михасевич перестал любить свет – все было погружено в полутьму. Помещения полны затхлого воздуха. Пустота в холле. Я прошла в гостиную. Никого. Часть вещей уложена в большие деревянные ящики. В библиотеке сплошные пустые полки, книги тоже были складированы в поставленные один на другой ящики. До меня донеслись чьи-то тихие шаги. На секунду мне сделалось страшно.

– Я рада вас видеть, – передо мной стояла Юлиана Понятовская. Она постарела, хотя по-прежнему оставалась чрезвычайно привлекательной. Актриса была одета в простое белое платье, на ней не оказалось ни единого украшения. Ее глаза были мертвы. Я так и не поняла, узнала ли меня Понятовская или нет.