Антон Леонтьев - Профессия – первая леди

Подтягич судорожно сглотнул и словно невзначай спросил:

– А с чего ты интересуешься этой самой… Татианой Шепель?

– Это та самая девушка, чей труп нашли у меня на даче, – ответила я.

Гамаюн откинулся на подушки и капризно провозгласил:

– Фима, нашла о чем говорить! Пришла к тяжело больному человеку, а беседуешь о преступлениях!

Мне не удалось выжать из Подтягича ни слова о Татиане Шепель. И все же… такое впечатление, что старче о чем-то умалчивает. Понимаю – не каяться же ему мне в совершенном едва ли не четверть века назад убийстве.

Затем я поехала в гелестудию. В качестве гостя «Ярмарки» редактор предложил «адекватную замену».

– И кто это такой? – бушевала я, когда мне положили тонюсенькое досье на моего гостя. – Архюп Легкий, якобы даже писатель, вроде автор двадцати шести авантюрно-криминальных романов, будто бы знаток женской психологии? Вы что, никого лучше найти не могли? Пригласили бы проворовавшегося министра, что ли…

– Серафима Ильинична, – пододвигая пепельницу, успокаивали меня режиссер и редактор. – Что вам стоит проявить свое великодушие! Он молодой писатель, ему требуется раскрутка…

– Не такой уж молодой и уж точно не писатель, – сказала я, отпихивая от себя несколько книжек в яркой обложке, сочинений этого самого Архюпа Легкого. – Раскрутка ему, видите ли, нужна! А кому она не нужна? Попробуй без нее стань тут знаменитым! У меня элитарная передача, а вы подсовываете мне всяких головастиков! Нет такого пустого писателя, который не нашел бы подобного себе читателя! Прав был старик Цицерон: «O tempora! O mores! [5]»

Читала я как-то на досуге этого Архюпа, чуть было не прослезилась, душевно пишет, подлец, но сотрудникам программы знать об этом не обязательно.

Через двадцать минут, позволив себя уговорить, я сказала:

– Ну хорошо, но подобная самодеятельность в последний раз! Зовите кого-нибудь в подходящей весовой категории… литературной я имею в виду!

И мой палец уперся в фотографию тощего писателя в модных полукруглых очочках. Режиссер вздохнул с облегчением, дрожащего автора двадцати шести авантюрно-криминальных романов отконвоировали в мой кабинет.

– Ну, ну, – процедила я, попивая кофе и пуская в потолок кольца дыма. – Бонжур, шер ами! [6]

Писатель, оробев, развернулся, чтобы ретироваться, но я остановила его зычным окриком:

– Куда же вы, господин Горький… Жидкий.. То есть Легкий… Вы что, по-французски не гутарите? Давайте же знакомиться! Может быть, вы не в курсе, молодой человек, но меня зовут Серафима Гиппиус.

Писатель протянул мне дрожащую влажную ладошку. Я презрительно посмотрела на Архюпа, он смутился, покраснел, затем побелел и увял, как вчерашний салат. Ручонка повисла в воздухе, создатель авантюрно-криминальных детективов не знал, как себя вести.

– Книжки, значит, пишете, – произнесла я замогильным тоном, стряхивая пепел мимо пепельницы на полированный стол. – И их даже печатают. Мои соболезнования… Красивые книжки, такие не только почитать, но даже и на полку поставить для увеселения интерьерчика можно. Ну, ну, посмотрим, посмотрим…

Приободрив таким образом своего гостя, я доверила свое лицо гримерам. Наконец началась запись «Ярмарки тщеславия». Нервный Архюп, заикаясь, пытался подыскать ответы на мои коварные вопросы, непрерывно потел и усердно чесался под юпитерами. Додавливая беднягу, я раздумывала о том, кто же является убийцей Татианы.

Под конец программы несчастный, вконец удрученный моей кровожадностью, перевернул стакан с водой и, не зная, что делать, посмотрел на меня. Архюп напомнил мне Васисуалия Лоханкина после бегства от перелыгинских собак. Такая же невыразимая боль в глазах. Мне стало немного его жаль, поэтому на пятидесятой минуте программы я прикончила распинающегося о своем необычайном литературном даровании и сенсационном новом романе Архюпа Легкого финальным вопросом:

– Так чем, вы говорите, занимаетесь, голубчик, а то, извините, я запамятовала?

По завершении экзекуции, когда впавшего в коллапс писателя отпаивали коньяком, я ретировалась.

В Перелыгине меня ждал очередной сюрприз – перед дверью моего коттеджа стоял аккуратный фургон с надписью: «Электрон»: мы зажигаем не только лампочки!»

Любезный мужчина средних лет, облаченный в темно-синий комбинезон, объяснил мне:

– Уважаемая Серафима Ильинична, мы должны проверить состояние электропроводки в вашем доме. Нужно подписать здесь и здесь, – он протянул мне несколько листов. – За все платит ваш сосед.

Он указал на ненавистную стройку. Ага, недобитый олигарх собирался установить в своем «Букингемском дворце» массу электротехники, поэтому и нанял фирмачей, чтобы они проверили то ли силу напряжения, то ли качество заземления – я толком и не поняла, что именно собирались делать в моем доме рабочие.

– Милости прошу, – я растворила дверь. Сноровистые техники занялись электрощитом, я же отправилась на кухню, сопровождаемая мяукающим Васисуалием.

Ко мне заглянул Браниполк Иннокентьевич – старый генерал принес лукошко с опятами. Я любезно приняла подношение и рассказала о визите к Подтягичу. Меня так и подмывало посвятить Сувора в подробности моих изысканий на мансарде Гамаюна. Я раскрыла рот и произнесла:

– Браниполк Иннокентьевич, мне кое-что стало известно о Татиане…

Дядя Браня переменился в лице, схватил меня за локоть и прошептал на ухо:

– Не сейчас, не сейчас!

Я обиделась. Что он себе позволяет? Сувор, взяв меня под локоток, выволок в сад.

– Давайте воздухом подышим, – громко заявил он. – Чудесная погодка, самая грибная! Люблю я собирать грибочки, знаете, такое чувство прекрасное после того, как с утреца по лесочку пройдусь, и хвори отступают…

– Вы еще про чудеса уринотерапии мне поведайте, – съязвила я, когда Сувор, вцепившись в мой локоть, оттащил меня на порядочное от дома расстояние. – Что с вами, Браниполк Иннокентьевич, или тоже на старости лет решили воспеть красоту подэкарестских лесов?

Оглянувшись, Сувор ответил вполголоса:

– Извините, дорогая Серафима Ильинична, но это меры предосторожности.

– Боитесь, что наш разговор подслушают электрики? – не удержалась я. – Браниполк Иннокентьевич, вы меня удивляете!

Старик тряхнул седой головой и сказал:

– Электрики? Где вы видели электриков, Серафима Ильинична?

Я немного растерялась.

– Ну, или как там именуются личности, которые проверяют напряжение, заземление или шут его знает что именно. Я в этом не разбираюсь!

– Оно и видно, – мрачно произнес дядя Браня.

Тон старика мне не понравился. Мой папочка говорил, что я страдаю технических идиотизмом, и я вынуждена признать его правоту. Как и верность высказывания мамочки, заявлявшей, что я страдаю абсолютным топографическим кретинизмом. Но одно дело, когда это говорят родители, а другое – когда сосед, пускай и такой милый, как дядя Браня.