Антон Леонтьев - Под маской хеппи-энда

– Вижу, Танюша, ты согласна, – снова вздохнул великий писатель. – Однако не знаю, по плечу ли нам такое...

Его прервал стук в дверь. Я насторожилась, а дядя Вася успокоил:

– Я заказал обед в номер. На двоих. С французским шампанским и персиками, ведь тебе, как я понял, они понравились...

«Ах ты, старый шалун! – подумала я, подходя к двери. – Он что, положил на меня глаз? А еще корчит из себя скорбящего любовника!»

Оказавшись в прихожей, я почувствовала странное волнение и, сама не знаю отчего, перед тем как открыть дверь, посмотрела в глазок. Моему взору предстала приятная картинка – стюард в белом кителе, а рядом с ним передвижной столик, заставленный съестным. Рука уже легла на ручку, чтобы распахнуть створку и впустить официанта, как вдруг он поднял голову. Я замерла. А затем быстро отступила. Вежливый, но настойчивый стук повторился. Дядя Вася, возникший рядом, удивленно спросил:

– Танюша, в чем дело? Принесли еду...

Я увлекла писателя в комнату и плотно затворила дверь. Он, ничего не понимая, хмыкнул, а я пояснила:

– Тот человек, что в форме стюарда стоит сейчас перед твоим номером, на самом деле таковым не является. Я видела его уже один раз – в особняке Филиппа Карлайла!

– Ты уверена? – переспросил неуверенно дядя Вася.

Я энергично кивнула. Физиономия одного из наемных убийц отлично врезалась мне в память. В том, что это был тот самый тип, что убил известного журналиста и его жену, у меня не было ни малейших сомнений.

– И он оказался в отеле наверняка не для того, чтобы сервировать нам французское шампанское и персики, – добавила я злобно.

Великий писатель побледнел, пошатнулся и схватился за сердце.

– Но как, ради всего святого... как он узнал, где мы находимся?

Приглушенный стук повторился, а потом я услышала тихое позвякивание и осторожный шорох. Я сразу поняла, что происходит: убийца вскрывает дверь при помощи отмычки! Значит, субъект, у которого за пазухой заряженный пистолет, через несколько секунд окажется в номере. И тогда...

Тогда он просто-напросто убьет нас – дядя Васю и меня! Жить нам оставалось считаные мгновения...

– Мадам президент, сенатор Роберт Макнафтин только что прибыл в Белый дом. – Секретарша, замершая на пороге Овального кабинета, чуть улыбнулась.

Президент США Кэтрин Кросби Форрест, которую занимали мысли о прошлом, вздрогнула. Да, сенатор Макнафтин, председатель комитета по иностранным делам, один из самых влиятельных людей в Вашингтоне, критически относящийся к проводимой ее кабинетом политике в Ираке. От ее красноречия и обаяния будет зависеть результат голосования по законопроекту, внесенному в сенат. Если сенатора удастся убедить и он пойдет на уступки, то это станет очередной победой администрации и лично самой Кэтрин Кросби Форрест. А если нет...

– Салли, пригласи господина сенатора тотчас же, – распорядилась мадам президент и, вспомнив о гастрономических пристрастиях влиятельного гостя, добавила: – Приготовь, пожалуйста, крепкий черный кофе, без сахара и сливок...

– Да, мадам президент, – ответила верная секретарша и осторожно вышла, притворив дверь.

Сенатор окажется в Овальном кабинете через пять минут, и тогда ей предстоит настоящая битва, исход которой неизвестен. Ей потребуется, помимо красноречия, и везение, дабы...

Мысли мадам президента вернулись к смерти Филиппа Карлайла. История ужасная и очень опасная, и если ее подоплека станет известна широкой общественности.... Нет, об этом лучше и не думать! Но ведь Карлайл уже начал работу над книгой, посвященной ей, и он проявлял слишком большой интерес к ее детству и ее семье. Он намеревался отправиться в Питтсбург, где родилась и выросла Кэтрин Кросби, что могло закончиться катастрофой. Ведь Филипп Карлайл очень въедливый и дотошный человек. Вернее, был таковым. Ведь докопайся он до убийства... Нет, нет, лучше не думать!

Кэтрин Кросби Форрест открыла ящик стола (того самого, за которым сидели ее предшественники, в том числе и супруг Том; того самого, который изображен на знаменитой фотографии – президент Кеннеди, его супруга, а под столом – их малютка-сын; того самого, что в конце девятнадцатого века президенту Хейзу подарила английская королева Виктория) и спрятала досье, подготовленное министром национальной безопасности. Встала из кресла, бросила взгляд на ряд фотографий, выстроившихся позади нее: дочка, ее два младших брата, Том...

Мадам президент вспомнила покойного мужа. Сколько унижений ей пришлось испытать из-за него, как горько она плакала, когда узнавала о его очередной интрижке. Но в последний раз он превзошел самого себя – завел роман с той несносной практиканткой, Линдой Малиновски.

Кэтрин подумала о муже и его любовнице – они занимались ЭТИМ прямо здесь, в Овальном кабинете, возможно, прямо в этом кресле, прямо под этим столом, прямо на этом ковре... – и ее передернуло от отвращения. Она была так зла на Тома, что всерьез подумывала о разводе с ним, не хотела его больше видеть... Тогда-то она и приняла решение уйти в большую политику и вступить в гонку за пост сенатора. Ей хотелось одного – оказаться как можно дальше от Тома, забыть о том унижении, которой он нанес ей, о том, что он врал под присягой и в течение восьми месяцев уверял ее, мол, это все наветы и у него не было сексуальных контактов с той девицей. А потом, они как раз были в отпуске, далеко от Вашингтона, он разбудил ее в шесть утра и как на духу выложил правду! И добавил, что собирается уйти в отставку – давление со стороны политических оппонентов и собственной партии было колоссальным.

И кто спас его президентство, кто убедил Тома, что уходить в отставку нельзя, кто заставил его прекратить вести себя, как пугливый ребенок, и перейти в решительное наступление? Она! Том потом и сам не раз говорил, что она спасла его от опрометчивого поступка, самого глупого за всю его жизнь. Значит, для Тома самым глупым было бы заявление об отставке с поста президента, а не интрижка с практиканткой. Получается, что именно так...

Их отношения затем нормализовались, по крайней мере, для миллионов глаз, жадно следивших за каждым их шагом. Кэтрин уже привыкла к тому, что окружающих надо постоянно обманывать – те сами этого жаждут и будут очень разочарованы, если обмана не последует. Помирилась она и с Томом, хотя в течение почти года они спали в разных комнатах и она не допускала его до себя. А потом...

Потом она увидела, как он флиртует с новой помощницей, рослой белобрысой кобылкой лет тридцати с небольшим. Том, уверявший ее на коленях, что исправится, что никогда больше не посмотрит на другую женщину, что для него существует только один идеал – она, Кэтрин, в очередной раз обманул ее. А потом он завел любовницу по имени Синтия, у которой его и убили... Муж думал, что, если любовница живет не в Вашингтоне, а в Майами, до жены и, самое важное, до прессы ничего не дойдет! О, ветреный и лукавый Том! А ведь она его любила и любит до сих пор!