Антон Леонтьев - Под маской хеппи-энда

– Том, так не может больше продолжаться! – заявила наконец Кэтрин, на что супруг, вдруг встрепенувшись, ответил:

– Кэтти, ты, как всегда, права, так не может больше продолжаться. Даю тебе свое слово – скоро, очень скоро это закончится.

Кэтрин немного успокоилась – вероятно, Том и сам понял, что полгода в добровольном заточении – это перебор. Последующие дни Том действительно вел себя иначе, даже появился за столом и шутил, а затем провел около часа с дочкой. Кэтрин подумала: муж наконец пришел к выводу, что проигрыш на губернаторских выборах – не конец всей политической карьеры. Хотя еще ни одному губернатору, потерпевшему поражение на выборах, не удавалось снова прийти к власти, Кэтрин уже давно, еще в ночь оглашения нелицеприятных результатов, приняла решение – Том снова пойдет на выборы и, конечно же, победит. Только вот отношения самого Тома к этой идее она еще не знала, но была уверена, что он согласится.

Внезапно Том заговорил о том, что Кэтрин хорошо бы съездить в Питтсбург, к Деборе и братьям. Его слова показались Кэтрин странными – раньше муж никогда сам не предлагал ей навестить родственников. Непонятным было и то, что он не хотел сопровождать жену и крошку-дочку, заявляя, что ему нужно еще некоторое время, дабы прийти в себя.

– Вот увидишь, Кэтти, когда ты вернешься, все будет иначе, – уверял он. – А ты ведь хочешь, чтобы все было иначе, ведь так?

Кэтрин подумала: что ж, если Том хочет остаться один, то она проявит уважение к его желанию. Скорее всего, в подобной ситуации и она бы сама хотела остаться на какое-то время в полном одиночестве, чтобы поразмыслить о жизни и карьере.

Дебора была рада новости, что Кэтрин вместе с Маршей навестят ее и останутся на неделю в Питтсбурге. Кэтрин покидала Батон-Руж со странным чувством – Том походил на робота, он улыбался и даже отпускал шутки, но в его глазах застыла боль. Он обнял жену, поцеловал ее и сказал:

– Кэтти, ты должна знать, что я всегда очень сильно любил тебя! Не сомневаюсь, что ты будешь великолепной матерью для нашей Марши!

– Так же, как и ты будешь великолепным отцом, – ответила женщина, недоумевая по поводу неожиданно патетического выступления. – Мы вернемся через неделю, Том, и тогда поговорим о твоей политической карьере. У меня уже есть несколько идей относительно того, как заставить всех поверить – именно ты являешься самым подходящим кандидатом от демократов на выборах губернатора!

Том поцеловал Кэтрин, склонился над люлькой, в которой спала Марша, а затем ушел в дом, даже не дождавшись, когда автомобиль с женой и дочкой тронется в путь. По пути в аэропорт Кэтрин терзало странное чувство, как будто Том что-то задумал. Но что именно? Он был полон решимости и в то же время совершенно спокоен, как будто знал: все скоро закончится.

В аэропорту, зарегистрировавшись на рейс и пройдя таможенный досмотр, Кэтрин дожидалась объявления о начале посадки на рейс до Питтсбурга. В поисках упаковки гигиенических салфеток Кэтрин открыла сумку и наткнулась на белый конверт, лежавший на самом дне. На нем было написано: «Для двух моих самых любимых женщин».

В душе Кэтрин всколыхнулось неприятное чувство. Ведь могло получиться, что она обнаружила бы конверт уже в Питтсбурге или вообще только через несколько дней. Трепеща, она вскрыла его и вынула небольшое послание. Почерк Тома...

«Кэтти и Марша, милые мои и любимые женщины! Когда вы прочтете это письмо, все будет позади: меня, неудачника, уже не будет в живых...»

Кэтрин хватило доли секунды, чтобы сообразить: Том решил покончить с собой! Вот почему он выглядел таким собранным и одновременно спокойным, вот почему он сам выпроводил их в Питтсбург! К письму был приложен страховой полис на миллион – выплата производилась и в случае самоубийства клиента. Но Кэтрин не нужны деньги, ей нужен живой и невредимый Том!

Объявили посадку на рейс, а Кэтрин, схватив люльку с Маршей, понеслась к выходу. Она прыгнула в первое попавшееся такси и продиктовала адрес. В особняке никого нет, кроме Тома, а значит, что помочь ему может только она! Прошло уже больше двух часов с того момента, как они расстались, а за это время он мог натворить много глупостей!

Кэтрин отчаянно молилась, упрашивая господа лишь об одном – сделать так, чтобы Том остался в живых. Это ее вина! Ведь, увлеченная заботами о дочке, она совсем не заметила, что Том отчаялся. И еще ее замечание касательно того, что все будет иначе... Он превратно истолковал его и принял решение!

Как назло, автомобиль попал в пробку. Водитель заявил, что им придется подождать, – и развернул газету. Кэтрин не могла ждать; схватив люльку с Маршей, она выскочила из такси.

– Леди, стойте, а деньги? – закричал водитель.

Но Кэтрин было не до него. Она неслась так быстро, как не бегала никогда в своей жизни. На счастье, на пути попалась патрульная машина. Подбежав к ней, она распахнула дверцу, плюхнулась на заднее сиденье и, запыхавшись, произнесла:

– Я – жена бывшего губернатора Тома Форреста, и мне нужно как можно быстрее попасть домой!

Среди полицейских, как знала Кэтрин, ее муж пользовался уважением – он постоянно увеличивал бюджет их ведомства. Поэтому, не спрашивая, в чем дело, патрульные отправились в путь. Наконец Кэтрин увидела их особняк. Оставив плачущую Маршу в полицейском автомобиле, она подбежала к двери. Конечно же, та была заперта. Кэтрин вытряхнула содержимое сумочки на ступеньки, схватила ключ и вставила его в замочную скважину. Никакого результата – Том заблокировал замок.

Недолго думая, женщина схватила небольшой валун, в качестве декорации лежавший на газоне, и швырнула в панорамное окно.

– Миссис Форрест, что вы делаете! – закричал, подбегая к ней, один из полицейских, но Кэтрин уже была внутри дома.

– Том, где ты? Прошу, откликнись, Том! – позвала Кэтрин.

И вдруг до ее слуха донеслась музыка. Звуки шли из кабинета. Кэтрин подбежала к двери, подергала ручку и убедилась, что Том заперся изнутри. Высадить дверь она не сможет, та слишком тяжелая и массивная, а окна кабинета, как она видела, подъезжая к дому, закрыты стальными ставнями изнутри – Том превратил кабинет в неприступную крепость!

Кэтрин наклонилась, пытаясь в замочную скважину разглядеть, что происходит в кабинете, но ничего не увидела – там было темно.

– Том, открой мне! – барабаня в дверь, надрывалась Кэтрин. – Не делай этого, прошу! Никакой политический пост не стоит того, чтобы ты лишал себя жизни! Ты ведь так нужен мне и Марше, особенно сейчас! Ты же не хочешь, чтобы твоя дочка выросла сиротой? Чтобы в школе над ней смеялись, называя «отпрыском самоубийцы»...

Кэтрин вдруг вспомнила, что муж не является настоящим отцом Марши. Но в тот момент это не играло ни малейшей роли. Лишь бы спасти Тома, лишь бы его спасти...