Антон Леонтьев - Под маской хеппи-энда

– Я должна сказать тебе кое-что, касающееся Марши, – заявила Кэтрин.

Она когда-то дала себе слово, что Том ни за что не узнает правду, но ведь и он дал ей слово, что не посмотрит на других женщин. А он ведь не только посмотрел, но и... Да уж, рыцарь без страха и упрека с «огромным-преогромным копьем»! Касательно размеров копья Тома безграмотная Марина ошиблась – не такое оно уж огромное-преогромное. Видимо, у той сказывается недостаток опыта или присущая провинциалкам страсть к преувеличениям.

– И что же именно? – спросил Том, натягивая халат. – Иисусе, еще нет и семи! И ты меня подняла на ноги из-за какого-то пустяка!

– Том, ты прав, мы не должны утаивать друг от друга правду, какой бы горькой она ни была, – ответила Кэтрин. – Поэтому ты должен знать, что Марша...

Она уже была готова сказать «не твоя дочь, а дочка преподобного Дона Роуза, с которым я спала, когда была в Питтсбурге», но в дверь спальни внезапно постучали. Еще до того, как Том успел ответить, дверь распахнулась, и на пороге появился Ник Бартли, которого Том намеревался сделать помощником президента по национальной безопасности.

– Мистер президент, миссис Кросби Форрест, – заговорил он весьма встревоженным тоном, – прошу прощения за то, что бужу вас так рано, однако пять минут назад на американской военной базе в Бахрейне был совершен террористический акт – три грузовика, набитые взрывчаткой, протаранили ворота и заградительные ограждения и въехали на территорию базы. Последовал ряд взрывов, при которых погибло не менее двадцати американских военнослужащих...

Том, тотчас забыв о ранке на ноге, на которую только что жаловался, поспешил за Ником Бартли, отдавая на ходу распоряжения:

– Вызвать Томпсона, подготовить тотчас его назначение министром обороны. Кейлтриджа тоже вызвать в Овальный кабинет, он, как и планировалось, займет пост госсекретаря. Ты, Ник, отныне помощник президента по национальной безопасности. Сделать так, чтобы директора ЦРУ, ФБР и Службы национальной безопасности через четверть часа были у меня.

Обернувшись на пороге, он как ни в чем не бывало бросил Кэтрин:

– А ты, дорогая, подготовь мне костюм и галстук. Не могу же я предстать перед джентльменами в пижаме и халате! О родственниках и гостях позаботься сама.

И ни слова о том, о чем они только что вели речь. Интересно, как ей стоит отреагировать? Дождаться, когда в Овальном кабинете соберутся все «шишки», зайти туда с костюмом и галстуком, швырнуть их в лицо Тому и сказать: «Остальное тебе принесет твоя будущая жена Марина»?

Нет, в такой момент она не имеет права ставить личные интересы выше государственных. Она – первая леди и вести себя должна соответствующе. В Бахрейне погибло по крайней мере двадцать американских солдат, а она думает о крахе брака с Томом. Придется на время забыть о том, что они скоро разведутся.

Кэтрин выполнила все, что от нее требовалось. Вместе с Генриеттой и Деборой она внимательно следила по телевизору за последними новостями с Ближнего Востока. Том обратился с речью к нации и заявил о том, что ни у кого не получится поколебать американские устои и что те, кто стоит за терактом, будут найдены и понесут адекватное наказание. Кэтрин отметила: как всегда, слова Тома производят магическое воздействие – ему верят, им восхищаются, его любят.

Дебора, Тони и Вик отправились обратно в Питтсбург, из гостей в Белом доме осталась только Генриетта. Кэтрин старалась, чтобы свекровь ничего не заметила, и все же под вечер (Том проводил очередное экстренное заседание) та спросила:

– Так что мой сын отчебучил на сей раз?

Кэтрин не стала отнекиваться и, как на духу, выложила историю о Марине Холл. Генриетта пожевала губами и сказала:

– Да, Том, как и его отец, думает в первую очередь не головой, а тем самым огромным-преогромным копьем, о котором с таким восторгом пишет эта новоорлеанская дурочка. Отец Тома тоже как-то хотел развестись со мной ради певички из Лас-Вегаса, он даже жил с ней около двух недель, а потом вернулся ко мне.

– И вы его приняли? – удивилась Кэтрин.

– Гм, если любишь, то сумеешь простить все, – заметила Генриетта. – В том-то и заключается проклятие любви. Те, кто говорит, что никогда не смогут простить измены, лжи или того, что супруг ночью храпит, на самом деле не любят. Да, если любишь, то можешь простить все, даже самое мерзкое и гнусное преступление, даже надругательство над собственными чувствами, даже смачный плевок в душу. Что же касается нашего нового президента, твоего мужа и моего сына... Он перебесится.

– Но я не хочу больше быть его женой! – воскликнула Кэтрин. – Даже если он и передумает, я все равно разведусь с ним!

Генриетта внимательно посмотрела на невестку.

– Ты тоже перебесишься, Кэтрин. Подумай сама: если он в самом деле разведется с тобой и женится на этой деревенщине Марине Холл, на следующих выборах ему не победить. Во-первых, страна у нас консервативная, и развод не прощают, особенно если он случился в Белом доме, во-вторых, Марина будет ему только обузой. В отличие от тебя! Она низринет Тома в бездонную пропасть. Ему нужна ты, Кэтрин, и только ты! И не говори, что он не нужен тебе. Кто добровольно отказывается от роли первой леди? Ты ведь мечтаешь о карьере в политике, а если разведешься с Томом, твоя мечта так никогда и не осуществится. Да, ты сможешь работать в качестве адвоката, зарабатывать большие деньги, но этим все и ограничится. А ведь ты хочешь большего, не так ли? Ты мечтаешь стать первой женщиной-президентом Америки. И у тебя все может получиться, но только в том случае, если ты останешься первой леди и не разведешься с Томом. Ты нужна ему, но и он нужен тебе! Друг без друга вы погибнете!

Кэтрин молчала, понимая, что Генриетта права. А та добавила:

– И не забывай: мой сын все еще любит тебя!

– Любит? – изумилась Кэтрин. – Он обманывал меня, лгал, притворялся...

– Если бы не любил, то так бы и заявил с самого начала: «Развод, дорогая!» Да, Том тебя любит, а Марина ему нужна, чтобы... Ты сама понимаешь, для чего она ему нужна. Рыцарю же нужно пристроить куда-то свое большое-пребольшое копье! А ведь ваша сексуальная жизнь давно заглохла...

– Выходит, что еще я и виновата, – пробормотала Кэтрин, на что Генриетта ответила:

– Мужчины сами никогда не покидают женщин, особенно таких, как ты, Кэтрин. Если они так делают, то только потому, что женщины сами вынуждают их к этому. Том слаб духом и плотью. Марина окончательно добьет моего сына.

– Какое мне дело до вашего сына, – обозлилась Кэтрин, а Генриетта возразила:

– Ну, ведь ты тоже его любишь!

– Нет, нет и нет! – закричала Кэтрин, а свекровь спокойно заявила:

– Конечно, любишь, хотя я сама часто удивляюсь тому, как ты можешь любить Тома. Видимо, такова судьба всех женщин семейства Форрест – страдать и мучиться. Ты его любишь, поэтому и реагируешь столь обостренно на весть об измене. Вы же хотели стать новыми Кеннеди, так неужели ты откажешься от этой затеи, Кэтрин? Жаклин же не развелась с Джоном, хотя он обманывал ее не только с Мэрилин, но и кучей других, безымянных, шлюшек.