Антон Леонтьев - Вечность продается со скидкой

Михаил достал из сумки коньки. Разумеется, что может быть романтичнее, чем пируэты на льду под полной луной. Генрих притаился на берегу, за деревьями. Поблизости почти никого не было.

Мария, звонко смеясь, встала на коньки. Она плохо каталась. Генрих с непонятной ревностью наблюдал за тем, как Михаил бережно обхватил ее за талию и начал учить уверенно держаться на льду.

Так продолжалось около часа. Генрих, продрогший до костей, с нетерпением ждал развязки. Дар не мог его подвести, он никогда не обманывает. Михаил отпустил Марию, которая попыталась самостоятельно прокатиться. У нее получилось совсем неплохо. Генрих замер. Именно этот момент он видел, когда впал в транс. Он выскочил на лед. Молодые люди находились на большом расстоянии от берега. Михаил кричал Марии, чтобы она возвращалась к нему. Их разделяло два десятка метров.

Лед треснул в тот момент, когда Мария наклонилась, чтобы завязать шнурок. Глубокая трещина, под которой плескалась черная вода, поглотила девушку, та даже не успела ничего понять. Михаил, ошарашенный, замер. Генрих бросился к Марии. Настал его момент, он сейчас спасет ее!

Михаил, не задумываясь, бросился к образовавшейся полынье. Лед под его ногами трещал. Он лег на живот и протянул руки. Голова девушки была над водой, но потом Мария скрылась в водах Днепра. Генрих не знал, что делать. В своих мечтах он просто подбегал к Марии, протягивал ей руку и спасал от неминуемой гибели. На деле все оказалось гораздо сложнее. Михаил, сбросив куртку и коньки, бросился в ледяную воду.

Генрих остановился. Не кидаться же ему тоже в прорубь. Это безумие. Ему вообще не следовало что-то предпринимать. К полынье спешили люди – немногочисленные рыбаки, оказавшиеся неподалеку.

– Я пойду вызову «Скорую помощь»! – крикнул одному из них Генрих. Он побежал прочь. Нет, его идея с самого начала была идиотской. Он не смог бы спасти Марию.

Когда прибыла вызванная им «Скорая помощь», все было кончено. Девушка захлебнулась, Михаилу удалось вытащить ее на лед, но искусственное дыхание не помогло. Молодой человек, не замечающий, что мокрые волосы превратились в сосульки, пытался оживить любимую. Генрих поразился абсолютной красоте мертвой Марии.

Позже он ни единой секунды не упрекал себя в смерти девушки. Произошло то, что предписано судьбой, он никак не мог предотвратить трагедию. Зато Генрих определился с профессией: он решил пойти в медицинский институт. Мать всячески приветствовала выбор сына.

Генрих не поступил с первого раза, но в армию по причине слабого здоровья не попал. Зато следующий год оказался для него удачным. Он стал студентом. Кузнецов не принимал участия в развеселой жизни, сторонился вечеринок, никак не проявлял себя в учебе. Генрих завидовал своим сокурсникам, родители которых могли приобрести чадам импортную одежду. Он стыдился того, что мать шьет ему брюки сама.

Дар никуда не пропал, Генрих это чувствовал, но после истории с Марией остерегался использовать его неправильно. Он не знал, с чем имеет дело. Вдруг мать права и всего один неосторожный поступок погубит его? Кузнецов стал замечать, что может лечить зубную боль и мгновенно успокаивать мигрень.

Одна из студенток на занятиях физкультуры подвернула лодыжку. Морщась от резкой боли, девушка едва доковыляла до скамейки.

– Позволь мне, – предложил Кузнецов и бережно обхватил ее ногу ладонями. Он бы ни за что не рискнул раскрыть свои возможности, если бы не одно обстоятельство – девушка была дочерью проректора.

– Сейчас придет врач, – сказал кто-то из столпившихся рядом студентов. – Генрих, чего пристал, разве не видишь, что ты здесь не нужен!

Кузнецов пропускал мимо ушей колкие замечания. Он провел рукой по коже. Девушка ойкнула. Затем несколько пассов – больше рассчитанных на публику. Он знал, что боль должна пройти.

– Не болит, – произнесла удивленная дочка проректора. – Совсем не болит!

Она с боязнью попыталась встать. Выражение ее лица изменилось с недоверчивого на изумленное.

– Генрих, как это у тебя получается? – произнесла она. – Невероятно!

Когда подоспел врач, травмированная девушка уже вовсю продолжала игру в волейбол. Генрих заметил подозрительные и восторженные взгляды, которые бросали на него сокурсники. Еще бы, они и не предполагали, что он может лечить усилием воли.

Этот случай не прошел для него бесследно. О феномене Кузнецова заговорили сперва в группах, затем и в коридорах института. Сначала робко, а потом все чаще и чаще его стали приглашать в гости. Под этим подразумевалось, что он поможет разрешить застарелую проблему кого-нибудь из начальства или однокурсников.

Генрих отказывался от денег и подарков, которые ему предлагали. Теперь он обладал большим – информацией. Так, он был в курсе личной жизни многих в институте. Ему доверяли безоговорочно. Ему доставляло удовольствие наблюдать за тем, как отступает болезнь и изумленный пациент произносит в растерянности слова благодарности.

И все же Генрих старался не афишировать свои способности. Он понимал, что официальная медицина относится к этому неблагожелательно. Во всяком случае, он добился нужного – проблем с учебой у него не было. Дочка проректора, ее папа, который страдал от почечных колик, жена декана, мучившаяся бессонницей, – все они старались отблагодарить милого Генриха за бескорыстную помощь.

В один из сентябрьских дней, в самом начале учебного года, Генриху представился случай стать по-настоящему знаменитым. Его пригласила к себе одна влиятельная дама, работавшая в горисполкоме. Он уже насмотрелся на роскошные апартаменты, обставленные раритетной мебелью, но не смог сдержать возглас изумления, когда оказался в огромной квартире, расположенной на двух ярусах. Шикарная мебель, картины в тяжелых золоченых рамках на стенах, бытовые приборы, о существовании которых Генрих даже и не подозревал.

– Проходите, молодой человек, – позвала его хозяйка, дама лет сорока пяти, пышнотелая, облаченная в безупречный костюм. Она провела его в гостиную и указала на мягкое кожаное кресло.

Генрих, обычно косноязычный на занятиях и при большом скоплении людей, становился настоящим виртуозом слова и убеждения, если оставался наедине с пациентом. Он знал, что любой человек, занимающий самую высокую должность, тоже страдает от болезней. Дама из горисполкома не оказалась исключением. Быстро справившись с мучившими ее приступами радикулита, Генрих согласился выпить чашечку кофе.

Он наслаждался шоколадными эклерами, когда в столовую ворвался мальчик лет семи.

– Бабушка, у меня первая пятерка! – закричал он. Генрих замер. Он не помнил, что произошло дальше. На него накатило видение.