Игорь Христофоров - След 'Альбатроса' (Танцы со змеями - 1)

Игорь Христофоров

Танцы со змеями

Книга первая

След "Альбатроса"

Глава первая

1

Пояснение вместо предисловия:

Южная часть Красного моря.

Борт малого противолодочного корабля типа "Альбатрос".

Кают-компания.

Август 1993 года.

Полдень.

Кулак с размаху врезал по синему пластику стола. Из-под побелевших костяшек тоненькой струйкой метнулась к углу трещина и сразу поделила сидящих поровну.

- Ты у меня, Майгатов, уволишься!.. Да-да, уволишься, только не по собственному желанию, а по причине дискредитации этого... - Кулак оторвался от стола, и освобожденные пальцы покомкали воздух, словно хотели вылепить из него забытое слово.

- ...офицерского, извиняюсь, звания, - вкрадчиво промямлили из-за плеча огромного, занявшего почти два стула комбрига, и Майгатову показалось, что фразу досказал потертый, засаленный погон на комбриговской куртке.

Майгатов медленно поднялся со стула, провел левой рукой по затылку и мокрой шее, а пальцы правой до боли в подушечках все выбивали и выбивали чечетку под пластиковой плахой стола. Муторная жара путала мысли. Наверное, в банной парилке было легче, чем в душной, прокаленной тропическим солнцем кают-компании. Там еще могли ждать спасительные глотки свежего воздуха за дверью, а здесь, в одной из стальных шкатулок, собственно и составлявших вкупе с мачтами, вьюшками, бомбометными устройствами, торпедными аппаратами и кучей еще много чего малый противолодочный корабль, ничто не могло спасти от адского дыхания полдня. Никакие кондиционеры не полагались по проекту на "Альбатросе", словно по мысли создателей служить на нем полагалось роботам. А самодельные "кондишен" в виде мокрых полотенец, накинутых на иллюминаторы, или фанерок, заткнутых в те же иллюминаторы, спасали от раскаленного забортного воздуха так же, как касторка - от голода.

- Ну что, старший лейтенант, молчишь как рыба об лед? - пробасил комбриг с таким довольным видом, словно выиграл кучу денег в лотерею. - Ты сколько на "железяке" отбухал? Года два?

- Почти три. Три, - с упором на твердое, рыкающее "р", произнес Майгатов и почему-то ему стало нестерпимо жаль комбрига. Жаль за то, что не он, Майгатов, а комбриг был так похож на рыбу, выброшенную на берег и жадно глотающую воздух маленьким, совсем не соответствующим его крупному, одутловатому лицу, ртом, жаль за огромный живот, смахивающий на набитый до отказа и привязанный спереди рюкзак, жаль за то, что уже никогда он не получит третью звезду на погон, а все пошитые комбригом тужурки, кителя и плащи с вожделенными "капразовскими" погонами так и останутся висеть в шкафу его берегового кабинета, жаль даже за то, что фамилия у него была грубая, резкая - Бурыга, - и он всю жизнь словно только и делал, что старался подтвердить ее грубостью и резкостью.

- Три, - опять, но уже мягче повторил Майгатов, ущипнул смоляной ус губой и начал быстро-быстро говорить, неотрывно глядя в блеклые, с разбавленной голубинкой глаза Бурыги: - Я принял решение. Меня можно упрекать в чем угодно, но только не в службе. Два года командиром бэ-чэ-два*, год без малого - помощником командира. Я люблю флот. Да-да, люблю, хотя его уже и любить почти не за что. Было много мыслей, много сомнений, но я решил... Я знаю, вы любите по пунктам, товарищ капитан второго ранга. Я выдам по пунктам. Первое: нет служебной перспективы. Никакой. Уже два года мы никуда не ходим. Если б сверху не захотелось эти маневры в Персидском заливе с американцами провести, мы бы так и стояли у причала. Придем - опять стоять будем. Топлива нет, матросов нет. Вон - чтоб в Индийский на месяц-полтора сбегать, еле с семи бортов на один экипаж наскребли. Новые корабли не приходят. Их вообще не строят. Пока до кап-три дослужишься - уже ни одного вымпела в Севастополе не уцелеет...

- Ишь ты, критик нашелся! Может, в депутаты-балаболы захотел, а-а?! вырвал гневный крик из глотки Бурыга.

- Попрошу не перебивать, - ледяным голосом остудил комбрига Майгатов. - Второе: чей мы флот? Русский, украинский или вообще ничей? Третье: квартира. Сколько мне ждать угол в "хрущобе"? Пятнадцать лет, двадцать, до гробовой крышки?

Бурыга поерзал на скрипучих стульях.

- Четвертое: я устал ощущать себя нищим. Мой однокашник в Москве...

- А-а, я так и знал, что ты крохобор, Майгатов! Что: платят мало? А ты послужи Родине задаром! Как я сверхсрочником в свое время шуровал. Что, мля, доляров захотелось?! - Бурыга рывком привстал, и его живот мешком грохнулся на стол.

- Не доляров, - сымитировал бурыгинскую интонацию Майгатов и, глядя почему-то на его наклонивщуюся розовую лысину в крупных ------ БЧ-2 ракетно-артиллерийская боевая часть корабля. каплях пота и обрамленную седыми, словно вывалянными в муке, волосами, закончил: - Жить хочу, а не ждать неизвестно чего...

Бурыгинский пудовый кулак взмыл над головой и вот-вот должен был развалить ударом обеденный стол, но жуткий крик за иллюминатором остановил его в воздухе. Сидевший по правую руку от комбрига командир корабля Анфимов, маленький капитан третьего ранга с рыжей, будто апельсиновая корка и такой же плотной, как корка, шевелюрой, с мелкими, кукольными чертами лица, вздрогнул, покашлял одним носом и невпопад брякнул:

- Майгатов - хороший офицер. По службе...

" А-а! Ма-а-амочка!" - истошный вопль, пропитанный какой-то странной детской визгливостью, вновь скользнул в щель между фанеркой и ободом иллюминатора.

- Кажется, у вас на борту ЧП, товарищ Анфимов, - вытек из-за спины Бурыги вялый, безразличный голосок. И вновь Майгатов не увидел обладателя голоса, а только представил тщедушное, узкое лицо особиста, который прикреплялся по очереди то к одному, то к другому кораблю и вот теперь достался на этот редкий выход в море анфимовскому "Альбатросу". Конечно, у него было имя и, скорее всего, фамилия, но и первое и второе скрывалось настолько сильно, словно этот особист был особистее других, а потому за ним прилипла кличка Молчи-Молчи. "Стучал" он не более и не менее других контрразведчиков, но делал это удивительно больно. Для тех, кого "закладывал". О Майгатове рассказал комбригу тоже он. Поэтому ощущал себя сейчас режиссером, который присутствует на собственной новой постановке.

- От еханый бабай! - крякнул Бурыга и повернулся животом к покрасневшему Анфимову. - Чего у тебя матросы так орут? Соли им, что ли, в зад сыпанули?

"А-а-а! Ой, ма-а-амоньки!" - заверещал еще истошнее невидимый моряк, и Майгатов, отшвырнув к переборке стальной, с навеки замусоленой зеленой обивкой стул, бросился из кают-компании. Проскальзывая сандалиями по льдистому линолеуму, пробежал офицерский коридор, вылетел на палубу, глотнул раскаленного воздуха и, пригнув плечи с поломанными золотыми крыльями погон, нырнул в пекло густого полуденного настоя. Бежать далеко не пришлось: сразу за торпедными аппаратами он невольно остановился от вида сжатой в комок фигуры на кормовой надстройке. Щупленький, белобрысый матросик беззвучно шевелил синими полосками губ, будто предыдущим криком уже израсходовал весь лимит слов, отпущенных ему на испуг, и теперь не мог придумать ничего, чтобы вновь заявить о себе.