Елена Михалкова - Дудочка крысолова

Впрочем, думать Альке было некогда. Она вскочила, пригнувшись, и прошлась по подвалу, разминая руки и ноги. Страх исчез окончательно, вытесненный планом, который созрел в ее голове за минуту до того, как она попросила еды. Той же самой, которой он уже кормил ее, сказала она. Эта еда очень хорошо согревает…

Итак, он спустится вниз с термосом, как и тогда. Сядет неподалеку и станет смотреть, как она ест. В прошлый раз руки у нее затекли так, что она едва не выронила термос, но сейчас все по-другому. Конечно, она замерзла, и пальцы плохо сгибаются, но она может двигаться, может ходить и размахивать руками. Размахивать руками – это было самое главное в ее положении.

Потому что она собиралась именно махнуть рукой. Точнее, двумя руками. Двумя руками, сжимающими термос с горячим, очень горячим пойлом, которое должно полететь прямо в рожу этого маньяка, этого психа, убивающего светловолосых женщин и по какой-то невероятной прихоти не убившего и ее тоже.

Алька присела на плед, выбросила вперед руки, представив, что в них зажата чашка, затем вскочила и метнулась к лестнице, стараясь издавать как можно меньше шума. Он придет скоро, ему нужно время лишь на то, чтобы разогреть свое варево, а она должна отработать каждое движение. Ей нельзя промахнуться. Ей нельзя проскочить мимо лестницы. Ей нужно все рассчитать очень точно, потому что второй попытки не будет – либо она ошпарит его и выберется наружу, либо он ее убьет.

Она налетела на лестницу и едва не вскрикнула от боли, но зажала себе рот. Чертова темнота, в которой ничего не видно! Если псих снова направит на нее свет, она может вышибить у него из руки фонарь и схватить его, пока он будет держаться за обожженное лицо. Если нет, ей нужно выскочить точно к ступенькам, чтобы не тратить ни одной лишней секунды.

Алька вернулась к пледу, присела, приняла воображаемый термос и…

Плеснуть-вскочить-толкнуть-добежать до лестницы!

Снова вернулась, опустилась на плед, выбирая правильную позу, – чтобы не подвернуть ногу, когда будет вскакивать. И…

Плеснуть-вскочить-толкнуть-добежать до лестницы!

Он заорет, когда она его ошпарит, – к этому нужно быть готовой и не пугаться. Он попробует нащупать ее вслепую, и этого тоже стоит ожидать. Что еще?

Алька повторила движения четыре раза, пока не убедилась, что выскакивает точно под люк. Когда она окажется наверху, ей обязательно надо придавить чем-то крышку. Она нахмурилась, вспоминая, что видела в комнате… Опрокинуть шкаф ей не хватит сил, а вот подтащить стол – вполне. Только это тоже предстоит сделать быстро, быстро, очень быстро…

Когда раздался звук откидываемой крышки люка, Алька даже не вздрогнула. На ее лице было лишь ожидание, и если бы у Альки был хвост, она завиляла бы им изо всех сил, застучала по этому ледяному дощатому полу. Пришел хозяин с едой, который похвалит ее, если она будет вести себя хорошо.

Спустившись вниз, псих щелкнул выключателем, и лампочка осветила плед и сидящую на нем посиневшую от холода Альку.

– Закутайся, – бросил псих.

– Ничего, я сначала так…

Он присел на корточки в двух шагах от нее, поставил термос между ног. Медленно, очень медленно его пальцы легли на крышку, обняли серебристый металл, сжались. Алька не сводила глаз с его рук, думая лишь о том, что она проголодалась. Пальцы напряглись, костяшки обрисовались под кожей, и медленно, очень медленно он начал откручивать крышку, и каждое вращение давалось ему все легче и легче. Затем он снял крышку, наклонил термос, и желтое картофельное пюре, остро пахнущее на весь подвал, потекло из горлышка. Он сунул крышку в ее протянутые руки и придвинул к ней термос, чтобы она подливала сама.

– Большое спасибо, – сказала Алька и даже несмело улыбнулась психу.

Время растянулось в гармошку, длинную, как крысиный хвост. ( Плеснуть, вскочить, толкнуть… )

А когда Алька поднесла к губам картофельное пойло под его пристальным взглядом, оно остановилось – ненадолго, лишь на те несколько секунд, которые требовались, чтобы проговорить про себя плеснуть-вскочить-толкнуть-добежать до лестницы…

Но стоило ей прикоснуться губами к краю чашки, как это стало неважно. И все, что она придумала, стало неважно, потому что картофельная мешанина была чуть теплая. Совсем чуть-чуть. Ошпарить ею было невозможно.

– Серега, я уезжаю. – Илюшин, вернувшийся из академии всего полчаса назад, поднялся из кресла и отодвинул компьютер, на котором просматривал записи допросов.

– Куда?

– Хочу покататься по Подмосковью. Рано не ждите, поздно тоже, когда вернусь – не знаю.

Бабкин недоверчиво уставился на напарника. Тот выглядел вполне бодрым в отличие от самого Сергея и, судя по его лицу, говорил серьезно.

– Шутишь? – на всякий случай уточнил Бабкин, очень надеясь на положительный ответ.

– Пожалуй, все-таки не позже завтрашнего утра вернусь, – задумчиво сказал Макар, и Сергей понял, что положительного ответа не будет.

– Илюшин, ты свихнулся, что ли? – рассерженно спросил он. – У нас сутки до окончания дела, мне нужна твоя помощь, а ты куда-то сваливаешь!

– Не куда-то, а по вполне конкретным местам. Поеду сюда, сюда и сюда. – Он показал на три точки, помеченные на карте, лежавшей на столе. – Там, как меня заверили специалисты, должна быть антоновка.

Несколько секунд Бабкин смотрел на него без выражения, потом тихо спросил, выговаривая слова по одному:

– А зачем тебе антоновка?

– Мне она ни к чему, я кислые яблоки не люблю. Зато очень может статься, что их любит тот, кто поможет нам найти Рокунову.

Лицо у Бабкина стало такое, что Макар, сжалившись, кратко рассказал о разговоре со слепым стариком. Некоторое время Сергей осмысливал свалившуюся на него информацию, затем глубоко вздохнул, стараясь сдерживаться:

– Ты хочешь сказать, что сейчас поедешь искать маньяка в яблоневых садах? Я тебя правильно понял?

– Не то чтобы искать, – легкомысленно отозвался Илюшин. – Я бы сказал, скорее провести рекогносцировку местности. Увидеть все своими глазами.

– Да через два часа стемнеет!

– Ничего страшного, я неплохо вижу в темноте.

Остатки тщательно сохраняемого спокойствия слетели с Бабкина, как сорванный ветром с дерева лист:

– Черт побери, ты можешь мне объяснить, какого фига ты едешь неизвестно куда и неизвестно зачем?! Вместо того чтобы остаться и еще раз провести допросы! И, главное, что ты надеешься получить от этой поездки, а?!

– Только не нервничай, – посоветовал Илюшин, выдвигая ящики и что-то ища. – Здесь всю необходимую работу проделаешь сам. Или ты еще не понял? – Он вытащил из ящика ручку и повернулся к Бабкину: – Серега, у нас два дела, а не одно.

– В каком смысле – два?