Лариса Соболева - До и после конца света

– Что такое? Я слушаю тебя.

– Почему? За что?

Вопросы показались Герману дурацкими, но, учитывая происходящее с другом, не удивился, а подумал: Никите нужна серьезная помощь. Поэтому свой вопрос задал мягко, как больному:

– Что ты имеешь в виду?

Никита достал из файла отпечатанные листы, показал ему:

– Видишь, письма Яне отправлялись с моего почтового ящика? Но с твоего компьютера.

– С моего? – Герман понял, что помощь нужна медицинская.

– Да, с твоего, с твоего. Хвост остался в твоем компьютере, хотя ты тщательно удалял следы.

Разумеется, Герман сделал вид, будто невинен, как только что родившийся младенец, он выпятил губу, растерянно развел руками:

– Я что-то не пойму, какие письма?

Недолгая пауза и – Никита швырнул письма в лицо Германа:

– Эти самые!

– Ник, ты сбрендил? – попятился Герман, отмахиваясь от летящих листов. – Пойди отдохни, совсем плохой стал…

– Ах, отдохнуть? – наступал на него Никита. – Ты предал меня, своего друга, тайком помогал Янке и, надо полагать, посмеивался надо мной. Ну так шутка удалась на славу! Меня по полной программе прижали! Она твоя любовница?

– Что за бред… – взвился Герман. – Кто любовница?

– Ты сочинял эту порнуху, – уличал его Никита. – Ты отправлял от моего имени деньги. Ты с моего телефона…

– Остановись! – заорал тот, потрясая руками. – И по порядку, с чувством, с толком, объясни свои претензии…

На шум без разрешения вбежала Анюта, да так и вжалась в стену, ибо Никита, внезапно размахнувшись, объяснил свои претензии Герману кулаком по лицу. Врезал, вложив всю переполненную злостью душу, всю обиду обманутого и отчаявшегося дурака в кулак. Врезал с огромной силой, не щадя себя, поэтому стало больно, он непроизвольно обхватил пятерней кулак и потирал его, с удовлетворением глядя на бывшего друга.

Герман не ожидал, что дело дойдет до мордобития, и, не устояв на ногах, всей массой грохнулся на стеклянный столик. Говорят, мебельное стекло крепкое – врут производители, подсовывая некачественный товар покупателям. Столик хрустнул, и Герман очутился на полу.

– Никита! – заверещала Анюта. – Очнись! Что ты себе позволяешь?

А он прошел в приемную, выхватил авторучку из набора на ее столе, бумагу взял из принтера. Не присаживаясь, Никита написал несколько строк, изредка встряхивая ушибленную и разбитую до крови руку, но это тоже мелочи. Вернулся.

Герману помогала подняться с пола верная Анюта, а досталось ему здорово – из носа и губы текла кровь. Никита положил исписанный лист на стол, ударив по нему ладонью и повернув голову к поверженному, процедил:

– Не знал, как от меня избавиться, да? Это запросто. Но у меня теперь есть доказательства, что писем я не писал. Учти, всю твою подлянку скачал на флэшку. Прощай.

– Псих! – крикнул вдогонку Герман, утирая кровь. – Придурок… Аня, что он там положил, посмотри.

Она бросилась исполнять приказ, схватила оставленный лист и, недоуменно подняв плечи, опасливо (шеф, случалось, гнев срывал на ней, так ведь виноват всегда косой) пролепетала:

– Заявление. Об уходе.

– После разборки отвез тебя домой, – в заключение сказал Никита. – Следующий день пролежал на кровати, на телефонные звонки не отвечал, решил мстить. Всем.

– О боже, – грустно рассмеялась Серафима. – Неудачная идея – бить лицо Герману. И мститель из тебя никудышный.

– Я так не считаю. В общем, лежал и думал, где собрать досье на Германа и Янку. Информация, которую получил от детективов, была не всеобъемлющая, предстояло ее восполнить. Я позвонил тебе, через день мы улетели. О моих намерениях навестить Катерину Андреевну, как видишь, никто не знал, тем более что мы приедем в Ястребиное Гнездо и будем прощупывать тех, кто имеет доступ к ключам от номеров. Начать решили с тетки, на очереди были горничная и клоун, обсудили это в самолете.

Она поймала на себе его рассеянный взгляд, но не отвела глаз из страха, что прочтет он в них больше положенного. Ничего Никита не видит и не увидит, разглядит тот, у кого хотя бы мало-мальски теплится интерес к женщине, а ему нравятся расписные павлины, Лялька показывала фото Алики… Кстати, о Ляле.

– Даже не думай плохо про Ляльку, не тот она человек, чтоб делать гадости близким людям, а тебя она любит. В смысле как друга.

– Да я не думаю…

– Думаешь, думаешь, по глазам вижу.

– Но это она подсказала, что Янке способствовали в отеле…

– Стоп, – подняла ладони Серафима, тем самым отвергая дальнейшее построение глупой версии. – Ни один человек, замаранный преступным сговором, не станет подталкивать пострадавшего к развязке. Была б Лялька сообщницей Яны, она увела бы тебя в противоположную сторону. Это логика, Никита.

– Наверное. – Он согласился неохотно, вероятно, уже никому не доверял, а жаль. – Значит, нас атакует Герман. Янке незачем убивать родную тетку, а убил дока в своем деле, с первого раза так ловко не получится. Следовательно, убийцу наняли, оплатив услугу. Янке это не по карману, выходит, позаботился Герман. И нас сдал он. Больше некому.

Долго избегали разговоров на эту тему, слишком она болезненна, травмирующая обоих, хотя наедине каждый ее обдумывал. Суть в том, что от нее никуда не деться, тем более еще и Лялька нечаянно в нее затесалась, видно же, Никита не списывает ее со счетов, но это неправильно, несправедливо. А Герман? У Серафимы и он вызвал внутри протест, однако против Геры весомый, уничтожающий любые попытки обелить его, факт. Тем не менее Серафима предпочитала, анализируя положение, и Германа рассматривать как подозреваемого, а не как законченного негодяя.

– Компьютер, – сказала она, – улика, конечно, безоговорочная, но убийство… Не могу поверить, что Герман способен нанять убийц. – Едва Никита собрался возразить, она упредила вспышку: – Ты его знаешь, я его знаю, неужели он не заслуживает шанса? Одного! Ошибки, Никита, дорого стоят, нам сейчас нельзя ошибиться, а мы ничего толком не знаем, ничего!

– Хорошо, – буркнул он, набычившись. Ну, так! Обижен и унижен Германом, а Сима его защищает. – Даю шанс, и что?

– Коротко подведем вместе итоги? Я не сомневаюсь в сговоре. Помнишь, я сказала, что мы подадим встречный иск об определении места жительства ребенка? Ты взбесился, но Яна и ее сообщники действуют, уже совершая преступления и подставляя нас. Мы должны все учесть и быть бесстрастными. Теперь ответь: какую выгоду преследовал Герман, затевая интригу с Яной?

– Не знаю. Зависть, возможно, его душила. Многие в фирме меня считают главным, часто обращались ко мне, а не к нему, он ведь грубоватый.