Наталья Солнцева - Золотой павлин

После двух часов пополудни Ванду сморила усталость. Она прилегла и попыталась вздремнуть. Ее беспокоили мысли о муже. Вдруг он заметит слежку? Тревога и страх изматывали сильнее физической нагрузки. Казалось бы, чего ей бояться? Шаранов сам виноват, мог бы во всем признаться и…

«Что «и»? – спросила она себя. – Все ужасно глупо! Я тоже хороша, побежала в детективное агентство! Как я объясню это Мише?»

Вечером муж был чернее тучи. Он отказался от ужина, сослался на головную боль и улегся в гостиной. Ванда включила телевизор, но происходящее на экране не занимало ее.

– Ты помнишь свою бабушку? – пристала она к Шаранову.

– Да… она забирала меня на все лето в деревню… – неохотно буркнул он.

– Она с чьей стороны, отца или матери?

– Матери.

– А маму твоего отца помнишь?

– Что за допрос? – разозлился Михаил. – У меня голова раскалывается! Могу я отдохнуть после работы?

Ванда обиделась. Впервые они спали в разных комнатах. Она полночи пролежала без сна, а утром сама позвонила Ратникову. Тот сбросил звонок. Прошло два или три часа – она потеряла счет времени.

– Так больше не может продолжаться, я не выдержу, – пробормотала Ванда. – Поеду к родителям Шаранова, поговорю с ними. Или в офис, к свекру. Он-то в любом случае родной отец Миши!

Старший Шаранов ее не ждал – удивился, но по-доброму.

– Вчера в обед сын примчался, сам не свой. Задавал дурацкие вопросы. У меня аж сердце прихватило. Что с ним? Вы поссорились?

– Нет! Просто с ним творится что-то непонятное.

– Я заметил. Будто с цепи сорвался.

Ванда внутренне готовилась к главному, за чем пришла.

– Ты голодна? Мне сейчас принесут овсянку в кабинет. Заказать тебе?

– Нет, спасибо…

– Может, кофе с молоком?

Ванда покачала головой. Ей сейчас кусок не полезет в горло.

Кабинет свекра был в зеленоватых тонах, с речными пейзажами на стенах, с мягкой велюровой мебелью, с массивным столом на львиных ножках. Здесь все располагало к спокойствию, а Ванда явилась возмутить это спокойствие. Старший Шаранов смотрел на невестку с тревожной улыбкой. У нее не хватало духу вот так взять и брякнуть: «Куда подевалась родная мать Миши?» Или: «Как обстоят дела с вашей родной матерью, папа?»

Пожалуй, свекор примет ее за ненормальную. Она начала издалека.

– У вас есть братья или сестры?

– Я один в семье…

– Я тоже одна, – вздохнула Ванда. – Вы не завидовали другим детям, у которых были…

– Не завидовал, – слишком поспешно ответил Шаранов. – Моя мама… в общем, я ее совсем не помню. Меня вырастил и воспитал отец. Он не женился второй раз, чтобы не приводить в дом мачеху. Наверное, это неправильно. Что с тобой?

Ванда побледнела и прижала руки к груди. Ей стало трудно дышать.

– Ничего…

– Да ты белая как полотно! Воды дать?

– Сейчас пройдет…

Лицо свекра преобразилось. Складки на лбу разгладились, глаза засияли. Должно быть, невестка пришла порадовать старика. Ее дурнота – признак долгожданной беременности.

– Мы с женой мечтаем о внуке…

– Это не то, что вы подумали, – смутилась Ванда. – У меня просто… закружилась голова.

Старший Шаранов ей не поверил.

– Ладно, ладно, – замахал он рукой. – Ты приляг на диван, сразу полегчает. Чего тебе принести? Кисленького? Или солененького?

Секретарша сунулась было в кабинет с подносом, уставленным тарелками. Он зашикал на нее, прогнал:

– Иди с богом! После принесешь…

– Остынет же…

– Подогреешь! Я зачем микроволновку в подсобке установил? Иди, иди…

Когда та закрыла за собой дверь, свекор вышел из-за стола, положил руку на плечо Ванды. Она вдруг заплакала навзрыд.

– Что у вас стряслось? – испугался он. – Тебе нельзя нервничать…

– А ваша жена, Нина Арсеньевна, родная мама Миши? – сквозь слезы выдавила она.

– Родная, родная, какая же еще…

– Вы меня не поняли, – взвилась Ванда. – Я серьезно спрашиваю. Я имею право знать! От этого зависит, будут у вас внуки или нет.

Шаранов-старший потер пальцами переносицу, точь-в-точь как это делал Михаил. И внешне отец с сыном были похожи – их кровное родство не вызывало сомнений.

– Вот ты о чем… Не пойму я вас, молодежь! Вроде бы здравомыслящие люди, а верите во всякий вздор, в забобоны! Неужели поступок дурной женщины нужно истолковывать каким-нибудь извращенным образом? Ну, ошибся я, взял в жены непутевую бабу, гулящую, у которой ветер в голове… Что же мне, всю жизнь теперь каяться? Перед всеми? Бросила она младенца в роддоме, а сама сбежала! И черт с ней! Ребенка я забрал, сначала няню нанял, а потом и женился на ней. Она к Мише привязалась, он ее мамой называл.

– Ага-а, значит, ваша жена – не родная мать Миши?

– А та, которая его крошечного оставила, – родная, по-твоему? Я ее даже не искал! Развелся и забыл. И Мише о ней не говорил. Его Нина вырастила как своего. Он считал ее родной…

– Считал? Выходит, больше не считает?

– Я неправильно выразился, – нахмурился свекор. – Когда Мише исполнилось двадцать, я ему все рассказал. Но он продолжает относиться к Нине как к матери. В сущности, это так и есть. Я в метрику сына внес ее, а не ту, шалаву… Прости, Ванда, но вещи следует называть своими именами.

Она задохнулась от накатившей ярости.

– Как же вы могли не поинтересоваться ее судьбой? А куда подевалась ваша собственная мать, вам тоже безразлично? Если я вдруг исчезну, вы и меня окрестите шалавой? Миша женится на другой и мой ребенок будет называть чужую женщину мамой? Меня вы спросили, согласна я на такой сценарий?

Шаранов налил воды в стакан и подал заплаканной невестке.

– Как тебе не совестно? – укоризненно вымолвил он. – Мало того, что ты слушаешь всякую чепуху, ты еще и веришь в нее!

– Скажите, что не существует никакого проклятия! Что все это выдумки истеричной бабенки!

– Миша тебе рассказал? Балбес…

– Я сама узнала! – выкрикнула Ванда. – Он молчал, как вы ему велели. И сейчас молчит. Может, он уже подбирает… будущую супругу? Ищет достойную! Гороскопы составляет! А я? А что будет со мной, вам плевать?

Свекор тяжело поднялся и, держась за сердце, подошел к открытой форточке.

– Чушь собачья, – простонал он. – Какая ерунда порой способна сломать жизнь…

– Есть проклятие или нет? – допытывалась Ванда.

– Не везет нам, Шарановым, с женами…

– Значит, есть!

– Ты хоть любишь Мишку? – устало спросил свекор.

Ванда лихорадочно искала в сумочке зеркальце. От слез весь ее макияж потек, тушь размазалась по щекам. Зеркальце ускользало, словно вступило в сговор с мужчинами, которые ни во что ее не ставили. Ванда с шумом вытряхнула содержимое сумочки на стол Шаранова. По толстому стеклу разлетелись пудреница, салфетки, мятные конфеты, кошелек, ключи… и павлин с красным глазом. Каким образом он затесался среди дамских мелочей?