Валерия Вербинина - Ледяной сфинкс

– Нет, – ответил Никита, резко мотнув головой, – я в отличие от тебя законный сын своего отца. Но моя мать была романтическая, мечтательная женщина. Уж не знаю, что там напел ей мерзавец Строганов, как нашел к ней подход, но мой отец сразу же понял, что Елена не его дочь. И стал пить просто ужасно, а в перерывах избивать жену и нас, потому что никогда не посмел бы вызвать графа на дуэль. И моя мать повредилась в рассудке. Твой крестный, – Никита скрипнул зубами, – твой так называемый крестный сломал жизнь моей матери и нам с Еленой. Сломал играючи, походя и жил после этого как ни в чем не бывало, довольный собой. А на мою долю достались нищенские похороны отца, когда он окончательно спился, и безумная женщина, с которой я живу под одной крышей. И пока ты жив, ничего бы не переменилось.

– Теперь я понимаю, – хрипло проговорил Александр. – Ты думал, что если я исчезну, граф назначит твою сестру своей наследницей. Так?

– Это было бы справедливо, – кивнул Никита. – Говорят, деньгами нельзя искупить причиненное зло, ну а мне искупления не нужно, я лишь хочу пожить по-человечески. Не считать копейки и не бояться, что меня зарежет ночью собственная мать, приняв за кого-то другого. Поэтому, когда Лев упал с лошади, я ходил к нему каждый день. Он угасал на глазах, и я не сомневался, что конец близок. Я был так предупредителен к старику, постоянно говорил с ним о Елене… Я ведь не знал о тебе! Да, тогда не знал. Но когда Лев умер, я вспомнил, что он остался мне должен денег, полез искать – ему они все равно были уже ни к чему – и увидел его дневник. Если бы ты знал, как он там тебя описывал! Он ведь все о тебе знал, все! И ненавидел тебя, как ненавидят более удачливого и блестящего брата.

– Я читал его дневник, – сказал Александр, неожиданно обретая спокойствие. Что бы еще Никита ни сказал, теперь это уже не могло застать его врасплох. – Но там нет ничего о моей матери. А, наверное, было на той странице, которую ты вырвал, – догадался он.

– Да, – криво усмехнулся Никита. Он засунул руки в карманы и насмешливо покосился на своего противника. Нож остался на кровати, застряв в простынях, изображавших тело. – Я хотел сначала все обдумать. Но граф после смерти сына не послал за Еленой, и я понял, что мы проиграли. И когда я узнал о том, что готовится убийство государя, сообразил, что ты должен заменить меня в его охране.

– Мерзавец! – вспыхнул Александр. – Ты сделал это нарочно? Ты знал обо всем и послал меня на смерть?

– О, если бы тебя разорвало бомбой, все мои проблемы были бы решены! – прошипел Никита. – Но ты остался жив и почти не пострадал! Тогда я надумал поискать доказательства того, сын ты Строганову или не сын. Забрался к твоей матери за ее старыми письмами, увидел заодно украшения и не удержался. Нашел несколько занятных бумаг и послал их графу вместе с вырванной страницей из дневника Льва. И ведь я знаю, что он получил все эти бумаги! Но сенатор по-прежнему желал назначить тебя наследником!

Барон Корф усмехнулся. Вот, значит, почему старого графа так беспокоила судьба пропавшего дневника… И вот почему он потребовал от Степки отдать его…

– В тот же вечер на меня напали, – напомнил Александр. – Что, ты подговорил кого-то из знакомых? Я же помню, сам ты не мог стрелять, потому что находился внизу вместе с Сержем.

– Я тут ни при чем, – отозвался Никита. – Это Антуан Потоцкий, сойдя с ума от ревности, пытался тебя убить. Я просто не стал ему мешать.

– А ключ? Ты ему дал? Ты сделал второй ключ, верно?

– Я ничего ему не давал, он сам его украл. И если ты спросишь Антуана, тот подтвердит, что я ему не помогал.

– Но второй раз все-таки стрелял ты? – настаивал Александр. – Ты же знал, что я собирался к Дюссо!

– Знал, – подтвердил Никита. – И решил, что пора с тобой покончить. Ты был рядом с государем на канале, и преступление наверняка списали бы на нигилистов. Но мне опять не повезло. И вообще, по правде говоря, я не убийца. Я очень рассчитывал на твою дуэль с Антуаном и был рад, когда он тебя подстрелил. Но ты опять выкарабкался. А потом с тобой находились то сиделка, то Серж, и я никак не мог к тебе подобраться.

– Никита, – с укором посмотрел на Васильчикова Александр, – я же считал тебя своим другом! Ты же был моим другом, черт побери!

– Другом? – Васильчиков саркастически улыбнулся. – Не смеши меня. У тебя нет друзей. На балах ты никогда не приглашал Елену, потому что она была бедно одета, и едва снисходил до беседы с ней. Ты такой же, как этот мерзавец Строганов, отец он тебе или только крестный, неважно. Вы проходите по жизни, как победители, вы не снисходите до людей, забираете себе все самое лучшее, ни с кем и ни с чем не считаясь, и глупцы вами восхищаются. Вот почему граф назначил тебя своим наследником, хотя ты, быть может, вовсе не его сын, а государя, – потому что в тебе видит себя! Но иногда и такие, как он, терпят поражение и остаются одни, никому не нужные и всеми презираемые. И ты когда-нибудь потерпишь, помяни мое слово!

С этими словами Никита рванулся к столу, схватил стоявший там графин с водой и швырнул в Александра. По правде говоря, тот с легкостью мог бы выстрелить в Васильчикова, но не стал, а спокойно смотрел, как его старинный друг, а вернее, как выяснилось, злейший враг выскакивает в окно.

Вытерев воду с лица, Александр спрятал револьвер и дернул шнурок звонка.

– Степка, помоги мне одеться, – сказал он босому, зевающему денщику, когда тот появился на пороге.

Степка (который, разумеется, никуда сегодня не уезжал) вытаращил глаза, услышав приказание господина.

– Ваше благородие… Второй час ночи ведь! И доктор запретил… Куда вы?

– Черт с тобой, – буркнул Александр. – Зови Сержа! Пусть поедет со мной.

И, когда ошеломленный Серж в халате спустился к нему, вкратце рассказал о том, что случилось. Но, само собой, ни словом не обмолвился, что узнал о своей матери.

– Гм, – пробормотал Серж, – ты знаешь, все так странно… Но если ты говоришь… Конечно, то, что Потоцкий пытался застрелить тебя в темноте, вполне согласуется с тем, что позже, на дуэли, он выстрелил в тебя, когда не имел на это права. Однако Никита… – Мещерский поморщился и сжал руками виски. – У меня в голове не укладывается. Что вообще ты намерен предпринять?

– У него могли остаться кое-какие письма моей матери, которые он украл, – сдержанно ответил Александр. – И, возможно, ее украшения. Я хочу при свидетеле заставить его вернуть их.

– Но если Никита хотел тебя убить, – взволнованно проговорил Серж, – этого нельзя так оставлять!

– Я посоветуюсь с графом Строгановым, – ответил Александр, морщась. – Сначала Потоцкий, затем Васильчиков… Два таких скандала в гвардии сразу – пожалуй, уж слишком.

«И почему я считал, что Корф холодный и бессердечный? – думал меж тем удивленный Серж. – Вовсе нет… Он способен на великодушие, ведь сказал же, что не будет преследовать Потоцкого… И теперь эта история с Никитой…»