Анастасия Монастырская - Ненавижу

— Мазурик, ты болван! У Ольги голова заболела, прилегла отдохнуть. Не думала, что тебе будет неприятно. В следующий раз дам свою подушку.

— В следующий раз?

— Не придирайся к словам!

Ольга приходила часто, невзирая на явное недовольство хозяина дома. И однажды во время вечернего чаепития пополам с коньяком, вдруг расчувствовалась:

— Мазурики, вы мои!

И тут Семен Петрович все понял. Сложив два и два, получил четыре. И по лицу Ольги понял, что она поняла, что он понял. Аккуратная женская ладошка накрыла другую женскую ладошку.

В тот вечер Ольга впервые открыто осталась ночевать в их доме. Семену же постелили на кухне, на старенькой раскладушке, между столом, заставленной посудой и грязной плитой. Он не спал. Прислушивался к тихим звукам за дверью и представлял себе, как они… Как они это делают? Мужчина с женщиной — понятно, мужчина с мужчиной — тоже можно сообразить, но женщина с женщиной — в чем удовольствие? Природную гадливость сменило любопытство, на смену любопытству пришли ужас и стыд: а если узнают в институте?

Утром он сбежал, не дожидаясь, когда они проснутся. После долгой прогулки и двух бутылок пива позвонил Ольге из автомата на работу:

— Как спалось?

— Глаз не сомкнула. Рекомендую сменить подушку. Она очень неудобная. Шея болит.

— Потому, что скоро тебе ее сломают.

— Не хами, тебе это совершенно не идет.

— Это твоя месть?

— О чем ты, милый?

— Ты решила мне отомстить за то, что я тебя бросил? Ведь так? — Мазурик задыхался от ярости. — Я отказался на тебе жениться, и ты в отместку познакомилась с моей женой, а потом переспала с ней, шлюха.

— Это я тебя бросила, — неожиданно жестко сказала Ольга. — Ты же у нас мягкотелый, на мужские поступки совершенно не способен. Что касается наших отношений с Любой, то тебя они волновать не должны. Они — наше с ней сугубо личное дело. Спим мы, не спим, твое место — на кухне. Понял?

— Дрянь! Господи, какая же ты дрянь!

— А раньше ты меня называл любимой, — задумчиво произнесла Ольга. — Правильно говорят, мужчины — самые непостоянные существа, в отличие от женщин. Поверь, в таких мазуриках, как ты, я знаю толк.

В трубке хихикнули гудки.

С Ольгой они больше не разговаривали, ограничившись вежливой формой «привет-пока». Завидев в прихожей ее сапоги, пальто и сумку, Семен Петрович без лишних слов уходил на кухню и плотно прикрывал дверь.

Люба также вопросов не задавала, видимо, понимала причину столь явной неприязни, но продолжала принимать гостью по установленному графику: понедельник, среда, пятница. С мужем спать не то что бы отказывалась, но… не настаивала, тем самым еще больше его унижая.

Как-то Семен не выдержал и спросил:

— Почему?

Он ожидал любого ответа, кроме этого:

— Она единственно близкий мне человек. Больше у меня никого нет.

— А я?

В ответ молчание. И от этого стало еще гаже и неприятнее на душе.

Ты мне роди, а я…

В Нидерландах стартовало новое телевизионное реалити-шоу, участницы которого занимаются подбором для себя доноров спермы. По сценарию, кандидаты на отцовство, которых видят зрители, скрыты от женщин ширмой, и только в ходе разговора участницы должны определить, кто из мужчин наиболее им подходит для искусственного оплодотворения.

Девиз шоу — "Я хочу ребенка — и ничего больше!". Идея такого шоу впервые возникла ещё в 2001 году, вызвав бурю протеста в обществе и даже обсуждение этой темы в парламенте страны.

Но поток кандидаток с каждым днем становится все больше и больше…

— … Таким образом, я бы вам советовал пройти курс химиотерапии.

— И он мне поможет? — равнодушно спросила Ада.

— Гарантировать не могу, но вы должны попробовать. Чем черт не шутит! — врач явно испытывал неловкость. Слишком уж укоризненным и безнадежным был взгляд у его пациентки. Ты-то живешь, а я…

— У меня выпадут волосы? — рука осторожно коснулась блеклого пучка, из которого торчали черные шпильки.

Он посмотрел в окно, где облетали красные листья.

— Да, у вас выпадут волосы.

— Все? До единого?

И снова багряные листья. В Японии, говорят, их солят, а потом едят, запивая зеленым чаем. Чего только ни придумаешь, когда у тебя все хорошо.

— Смешно… Голый череп, как у Нефертити. Только я не Нефертити.

— Можно носить парик, — в стерильных руках хрустнул карандаш.

— Вы так думаете? — в ее голосе прорезалась ирония. — Благодарю покорно. И последний вопрос: операция… Может, стоит попробовать?

— Я же вам говорил, — поморщился доктор. — По статистике…

— Да-да, вы говорили, по статистике, умирает каждый второй или первый. Впрочем, разницы никакой. Все равно умирают. Ведь так? Через полгода мучительные боли, дыхание на наркотике, а еще через год меня не станет. Вот и вся ваша статистика. Но в любом случае — спасибо за честность.

— Да что вы, это же наша работа.

Конечно, это ваша работа: честным словом убивать людей. Он ведь с самого начала знал: ее опухоль неоперабельна. И, значит, нужно позаботиться о завещании. Вот только оставить нажитое имущество некому, да и незачем — совершенно одна. И даже Колобку нет никакого дела до бывшей жены. Вспомнив о муже, инстинктивно сжала колени и одернула юбку. Непроизвольно поморщилась, чувствуя, как белье становится грязным и вонючим. Уже сейчас проблема, а что будет дальше? Дальше — статистика.

Ада вышла на улицу. Поздний сентябрь. Осень бесновалась в желто-мокром экстазе. Под ногами хрустели желуди. Она наклонилась и подняла один: потерла пальцем глянцевый, еще не раздавленный бочок, провела по щербатой шапочке с хрупким хвостиком. Как она раньше любила это время года: прибегала домой с охапкой золотисто-красных листьев, а в набухших карманах перекатывались желуди. Это последняя осень. Больше не будет. Ни перепрелых дождей, ни горько-красной рябины, ни первого снега, стыдливо укрывающего свинцовый асфальт. Ни-че-го! Горло перехватила судорога: как такое могло случиться?! Не то, чтобы она надеялась жить вечно, но очень больно уходить раньше всех. Тем более, по такой глупой и банальной причине. Говорят, рак сжигает тех, кто не умеет прощать. Что-то подобное она читала в каком-то глянцевом журнале. Жили-были ОНА и ОН. ОНА любила его, ОН ушел к другой, и ОНА заболела и умерла. Типичная история? Отнюдь… если продолжить аналогию, то и СПИД дается нам в наказание за любовь к животным и сексуальную свободу.

По голубому полотну текли облака. Ада запрокинула голову, пытаясь угадать в их очертаниях себя. Может, и она также, через год? Проплывет мимо Колобка, а он даже и не заметит. Будет обнимать свою новую жену и одновременно говорить по мобильному телефону. Как же несправедливо! Даже плакать хочется! Но разве жизнь когда-нибудь была справедливой штукой, Ада? Ты можешь вспомнить? Или ко всем бедам добавилась и амнезия?