Екатерина Гринева - Телохранитель, или Первое искушение

На сцену выходит гитарист и тихонько настраивает инструмент.

– Выброси свои проблемы из головы и наслаждайся. Живем-то один раз.

– Спасибо за напоминание…

Мы смеемся.

На сцену выходит женщина лет сорока в национальном костюме. Описывать фламенко нет смысла – этот танец надо видеть. И так же трудно сказать в двух словах, о чем он. Об одиночестве и любви, о жизни и смерти, о встречах и расставаниях. Во фламенко есть надрыв, страсть, все, как в первый и последний раз.

Зажигательная музыка, гортанные переливы, cтук каблуков и кастаньет – все смешалось в одно яркое зрелище, от которого я не могу оторваться.

– Ну как? – шепнул мне на ухо Хуан.

– Ой… без комментариев. Даже ничего не хочется говорить.

– Я же обещал незабываемое впечатление…

Мы выходим на улицу. Стало еще прохладней. Я зябко поеживаюсь.

Хуан прижимает меня к себе.

– Пошли ко мне. Тут недалеко…

Перед моими глазами встало лицо Андрея.

– Нет, Хуан, не могу.

– Почему? – Он не огорчен моим отказом – скорее удивлен.

– У меня есть мужчина. Но все так запутано…

– Ты живешь с ним?

– Нет.

– Спишь?

– Да. Но… мы поссорились. По-крупному, и похоже, расстались. Я еще толком ничего не понимаю.

– Слушай, я же тебя ни к чему не принуждаю. Просто поедем ко мне и посидим, отдохнем, расслабимся. Послушаем хорошую музыку. Что в этом плохого?

Про себя я усмехнулась. Тактика настоящих донжуанов именно такая: неназойливо-настойчивая. Если женщина колеблется, они не идут напролом, чтобы ее окончательно не спугнуть. Они завлекают ласково, ненавязчиво: просто посидим, просто отдохнем…

Я сталкивалась в своей жизни с такими донжуанами и неплохо знала их уловки. Я вообще многих мужчин понимала еще до того, как они раскрывали рот и начинали говорить. Это не помешало мне по уши влюбиться в Стаса, а позже потянуться к Андрею. Хотя я должна была предвидеть, чем все закончится. Ладно, Стас уже в прошлом. Но как я могла не разглядеть в Андрее собственника и тирана? Человека, который всегда будет стараться поставить женщину на место?..

Получается, как у Грибоедова, – ум с сердцем не в ладу. Женщина все видит и все понимает, но стоит ей по-настоящему влюбиться, как мозги отшибает напрочь.

Меня захлестнуло жгучее чувство обиды на жизнь, на Андрея, на Стаса, на этих мужиков, которые причинили мне столько боли и страданий. Одним больше, одним меньше – какая разница!

– Я поеду! – выпалила я.

Хуан расплылся в хищной улыбке.

– Ну и отлично!

…Квартира у него небольшая, но стильная. Я обхожу ее. Кухня соединена с гостиной. Есть еще две комнаты. Одна – рабочий кабинет – маленькое пространство, заставленное шкафами, полками, где вперемешку лежат книги, диски, журналы и альбомы с фотографиями.

Впритык к стене стоит рабочий черный стол с большим компьютером. Рядом – пепельница и статуэтка быка и матадора. Оле, оле!

Из кабинета дверь ведет в спальню, где стоит большая кровать, застеленная темно-зеленым покрывалом, и низкий пуфик. Коричневые стены, и по контрасту с ними – яркая, броская картина: горы и почти вплотную подступившая к ним сочно-изумрудная вода с крупными камнями-валунами на переднем плане.

– Красивая картина!

– Это рисовал мой двоюродный брат. Он художник.

Хуан выходит из комнаты.

Что хочет женщина, когда ей уже за тридцать? Чувств или стабильности, семьи, детей? И кто ответит на этот вопрос? Почему те, кто уже обзавелись семьями, чувствуют какую-то пустоту и неудовлетворенность, ощущение, что жизнь пролетает мимо, как скорый поезд, а ты еще толком и не жила. А у кого нет семьи, мечтают о муже и детях, воскресных походах в магазин и родительских собраниях.

Почему женщина чаще всего как весы: стоит перевесить одной стороне, как срочно хочется иного? Как будто неясная тоска и недоувлетворенность жизнью – самый устойчивый фон женской души.

Я возвращаюсь в кабинет. Беру одну из книг и пролистываю ее. Раздается негромкая мелодичная музыка. Хуан включил музыкальный центр. Он подходит ко мне и нежно целует в шею.

– Ты такая красивая!..

Я пытаюсь освободиться, но вместо этого еще крепче прижимаюсь к нему. Почему-то считается, что женщина не может иметь простых, ни к чему не обязывающих отношений. В глазах многих она сразу становится шлюхой и развратницей. По этой причине у меня никогда не было подруг. Замужние знакомые смотрели на меня с опаской, боясь, что я буду флиртовать с их мужьями. А такие же независимые и одинокие, как я, были мне конкурентками на жизненном пути. Дружбы между нами по определению не могло возникнуть.

Чем ярче женщина – тем более она одинока…

Я вся дрожу.

– Ты все еще мерзнешь?

Мои губы раздвигаются в улыбке.

– Нет. Озноб от перемены климата.

– Все понятно.

Хуан нежными ловкими пальцами расстегивает мне блузку и гладит по плечу. Его движения уверенны и спокойны. Он привык раздевать женщин без суеты, без спешки, продлевая ритуал. Мне остается только подыграть ему, что я и делаю.

Я освобождаюсь от джинсов, и Хуан аккуратно складывает их на низкий пуфик у стены.

Теперь он раздевается сам и стоит передо мной обнаженный. Гибкий, мускулистый, смуглое тело в тусклом свете лампы кажется темно-кофейным. Проклятые мужики! Всегда готовы воcпользоваться твоей минутной слабостью и замешательством. Или просто подворачиваются под руку, когда твой мир рушится и ты отчаянно нуждаешься в передышке и глотке воздуха.

От него идет слабый запах одеколона и еще какой-то приторно-сладкий. Марихуана? Похоже на то.

Это приключение – как маленькая пауза в моей жизни. Набросок, эскиз, воспоминание в шкатулку памяти. Мы – два молодых красивых зверя, готовых исполнить древний танец Мужчины и Женщины.

Ласковым толчком Хуан опрокидывает меня на кровать и нависает надо мной.

– Тебе будет со мной хорошо.

Мы не говорим ни слова: слышно наше прерывистое тяжелое дыхание и мои редкие стоны. Он очень умелый любовник, этот Хуан-Жуан. Этот испанский жеребец, привыкший укладывать в свою постель женщин.

Он входит в меня осторожно, заполняя всю изнутри. Моя влажность мгновенно обволакивает его. Он замирает, а потом быстро двигается во мне яростными толчками. Снова останавливается, а потом выходит из меня. И это в момент, когда я уже изнемогаю от желания и мне хочется еще и еще! Хуан внимательно всматривается в меня. Я чувствую на себе его взгляд. Он пытается прочитать мою реакцию, чтобы нажать на нужные кнопки.

Теперь осторожными круговыми движениями его орудие скользит по внутренней стороне бедер. Я шире распахиваю ноги и поднимаю их вверх. Он взвивается надо мной хищным орлом, мои ноги опускаются ему на плечи…

Спустя какое-то время мы лежим на кровати, бесконечно далекие друг от друга. Каждый из нас думает о чем-то своем. Мы молчим. Мне хочется остаться одной, но это невозможно. Хуан вскакивает с кровати и гасит лампу. Комната погружается в темноту. А через пару минут я услышала тонкий свист – испанский мачо, сделав, как мавр, свое дело, спокойно уснул, даже не выдав дежурный набор вопросов: хорошо-ли-мне-было-с ним и сколько-раз-я-кончила. Он даже какой-то не совсем правильный донжуан, но думать над этим мне не хочется, глаза слипаются, и я проваливаюсь в крепкий сон.