Екатерина Гринева - Телохранитель, или Первое искушение

С моря дул резкий ветер. Он лохматил волосы и забирался за воротник. Я поворачивалась в разные стороны, пытаясь укрыться от ветра. Все мои попытки были бесполезны. Коричнево-зеленые горы вставали на заднем плане, и вся картинка была замечательно-красива. Но дело, из-за которого я сюда приехала…

Звонить бесполезно: внутрь меня никто не пропустит. Оставалось перелезть через забор. Он был не очень высоким, но все равно так просто через него не перемахнуть. Я подумала, что хорошо бы где-то взять лестницу. Вот только где?

Сбоку тянулся ряд невысоких домов с маленькими коваными балкончиками и горшками с цветами. Может быть, попросить у кого-нибудь? Наверное, подумают, что я сошла с ума.

Я решила купить ее в магазине… Пройдя по улице вниз несколько метров, наткнулась на магазинчик, где с трудом объяснила, что мне надо. Мне вынесли маленькую складную лестницу, я заплатила за нее и вышла на улицу, провожаемая подозрительным взглядом хозяина, вернулась к вилле, обошла вокруг и нашла место, где меня меньше всего могли увидеть. Приставила лестницу и поднялась по ступенькам. Затем одним махом села на забор и спрыгнула вниз, cтараясь приземлиться на ноги, но промахнулась и упала на мягкое место.

Быстро вскочив на ноги, я осмотрелась. Никого вокруг не видно. Я понимала, что в любой момент меня могут арестовать и отконвоировать в полицейский участок за незаконное проникновение на чужую территорию.

Постоянно оглядываясь, я пошла вперед. Если Роберт Маландян находится у себя на вилле, то я припугну его пистолетом и спрошу, где Данько. Больше от него мне ничего не надо.

Двухэтажный вытянутый в длину дом украшал небольшой балкон на втором этаже. Я миновала зеленое поле и почти вплотную подошла к овальному бассейну, отгороженному слева оградой, сложенной из крупных камней неровной формы, примерно полтора метра высотой. Около дома и за оградой росли пальмы и неизвестные мне растения, похожие на высокие папоротники. Справа от бассейна шли ступеньки, которые вели ко входу в дом.

Я стояла, не зная, куда идти. Вдруг раздался странный шум. Мимо меня в бассейн упал мужчина, держась за горло, из которого лилась кровь. Я подняла голову: мужчина вылетел через большое стекло. Множество осколков упало в бассейн и усеяло кафельную плитку вокруг.

Я словно приросла к месту. В мозгу сигналил маяк тревоги, но ноги отказывались служить. Все произошло так быстро, что я ничего не сумела сообразить.

Мужчина уже всплыл вверх. Его черный костюм распластался по воде, как крылья бабочки. Лицо было розово-красным пятном. Я очнулась и на деревянных ногах побежала в дом, хотя по логике должна была бы бежать обратно, к забору. Стеклянная дверь была открыта, я сразу попала в просторный холл, где во всю стену тянулся домашний кинотеатр и стояли коричневые кожаные кресла и диван. На стене висели постеры с изображением Мэрилин Монро и Джона Леннона, сделанные в виде ярких сине-красных пятен. От этого казалось, что кровь стекает по лицу актрисы и музыканта.

Я стояла, думая, куда бежать дальше. Дверь, ведущая из холла внутрь дома, отворилась, и я увидела Стаса. Он стоял и смотрел на меня. Что-то в его лице было такое, от чего у меня сдавило в горле, и я не смогла вымолвить ни слова. Он был страшно бледен, глаза ввалились, казалось, что лицо – обтянутый кожей череп с зияющими глазницами.

Мы стояли и смотрели друг на друга. Он очнулся первым.

– Зачем ты здесь?

– Ты еще спрашиваешь? – взвилась я. – Ты обокрал меня, взял бумаги Дмитриева, удрал в Испанию, думая, что я тебя никогда не найду, и еще спрашиваешь?

– Да?..

– Где деньги и бумаги?

– У меня их нет.

Я чуть не задохнулась от возмущения.

– Кому ты впариваешь эти байки? Рассказывай кому-нибудь другому. Меня ты не проведешь.

– Я… – Стас замолчал. Он был одет в серый костюм, галстук съехал набок. Волосы были растрепаны, как будто бы он не причесывался по меньшей мере неделю.

Больше он ничего сказать не успел, потому что распахнулась еще одна дверь, которую я не успела заметить, и оттуда вывалился человек с пистолетом в руке. Он шатался, как пьяный, и только присмотревшись, я поняла, что у него сбоку – рана, потому что синяя рубашка была окрашена темной кровью.

Он что-то кричал на испанском языке, я машинально сделала несколько шагов назад, пистолет выпал у него из рук. Стас замотал головой, вытянув вперед палец, cловно указывая на что-то. Я повернула голову, и тут автоматная очередь сзади прошила Стаса. Он подпрыгнул вверх, а потом, плавно описав дугу вокруг себя, рухнул на пол, прижав руку к груди.

Я вытащила из кармана пистолет Хуана и выстрелила вперед, не целясь. У меня не было времени на раздумья, и это спасло мне жизнь, потому что позади мертвого Стаса появился человек с автоматом в руке. Он не успел ни удивиться при виде меня, ни выстрелить. Отведя автомат вбок, он рухнул от моей пули, попавшей ему прямо в грудь.

Дальнейшее я помнила смутно. Раздались гортанные крики, шум, выстрелы, топот. Я отшвырнула пистолет, заползла за диван и, присев на корточки, заткнула уши руками. Как в тумане помню приезд испанской полиции, мои сбивчивые объяснения на плохом английском, который никто не понял. Был звонок в российское консульство, вскоре оттуда должен был прибыть переводчик вместе с представителем консульства. Я сидела, и перед моими глазами был Стас, его смертельно бледное лицо, растерянный взгляд, который он бросил на меня, прежде чем упал на пол, прошитый автоматной очередью. Он сказал, что у него ничего нет. Но что это значит? Он намеренно вводил меня в заблуждение или действительно у него ничего не было? Он хотел сказать что-то еще, но теперь я так и не узнаю, что именно. Вопросов больше, чем ответов. Получается, что я прилетела в Марбелью и должна улететь ни с чем, без денег и документов. В голове вертелись совсем уж бредовые мысли: если бы эта криминальная заварушка случилась чуть позже, Стас успел бы сказать мне, где находятся деньги и бумаги Дмитриева.

Я сидела, cловно в столбняке. Стас умер. Мой Стас, в которого я была так отчаянно влюблена. Его предательство поставило точку в наших отношениях. Но я не могла не жалеть его. В конце концов, смерть сглаживает все обиды.

Вскоре из консульства приехали двое. Один, маленький, в серой куртке, – переводчик. Другой, высокий, в длинном черном пальто – помощник консула.

Полиция подробно расспрашивала меня, как я очутилась на вилле криминального авторитета из России и что там делала. Мои объяснения, что я приехала за своими деньгами и документами, никого не удовлетворили. Полицейские думали, что я была с ними заодно. Это было видно по скептическому выражению их лиц и тем взглядам, которыми они сверлили меня. Они задавали все новые и новые вопросы, пытаясь поймать на лжи. Но я стойко придерживалась версии, которую выстроила вначале. Я все-таки юрист, сбить меня с толку не так-то легко. Кроме того, у меня есть одна характерная особенность: если меня припирают к стенке, мои мозги начинают работать лучше, а реакция ускоряется. Рысев по этому поводу шутил, что меня надо постоянно помещать в стрессовые ситуации – я в них себя чувствую как рыба в воде. Конечно, в этом имеется некоторое преувеличение. Но есть и доля правды.