Людмила Ситникова - Зеленые маньяки

В принципе хватило бы и одной трудовой, но Катка – на всякий случай – «конфисковала» все три документика.

Сообщив Филиппу, что они могут возвращаться домой, Ката вооружилась сотовым и, потыкав по клавишам, приготовилась обрадовать свекровь.

Розалия снимать трубку не торопилась. Занервничав, Катка метнулась на второй этаж, перескакивая через две ступеньки. До нее вдруг дошло. А откуда, спрашивается, Розалия знает, где именно располагается спальня Софии. Она ведь ни разу не была в особняке, значит…

Холодок пробежал по спине.

Дернув ручку, Катка направила в глубь комнаты слабый луч фонаря.

Розалии здесь не было.

В коридоре Катарина закричала:

– Розалия Станиславовна! Вы меня слышите? Вы где?

Ответом послужила гнетущая тишина.

Покрывшаяся липким потом Катарина спустилась вниз и, схватив Филиппа за руку, прокричала:

– Розалия пропала.

– Как пропала?

– Не могу ее найти. Поднимись, пожалуйста, со мной, мне одной страшно. Ох, нехорошее у меня предчувствие. Ты ничего не слышал, пока я была в кабинете?

– Нет. Ни звука. А может, она того… заснула?

– Ты сам в это веришь?

– Странный дом. Мне здесь сразу не понравилось. Сидел в темноте и спиной чувствовал, что за мной кто-то наблюдает. Никогда прежде со мной такого не случалось.

Вдвоем с Филиппом Катка стала поочередно открывать многочисленные двери, когда вдруг до ушей долетело гудение.

– Вроде там гудят, – Филя ткнул пальцем в сторону зимнего сада.

Не хотелось Катарине заходить в помещение с гигантской монстерой, ох как не хотелось, но другого выхода не было.

Розалию Станиславовну, связанную по рукам и ногам толстыми воздушными корнями, они нашли лежащей на мраморном полу у кадки.

Русый парик свекрови валялся рядом, а сама Розалия, заливаясь слезами, не могла вымолвить ни слова.

– Розалия Станиславовна, кто это сделал? Кто вас связал?

– Н-не знаю. Я ни-ничего не-не з-знаю, – заикалась свекруха. – Я шла по коридору, а потом упала. Ничего не помню, очнулась минуту назад. Вокруг темно, вас нет, а руки… Ката, где мы?

– В зимнем саду Софии.

– А-а-а…

– Тихо!

– Это цветы! Они хотели меня убить! Филя, не стой столбом, действуй.

Филипп Юрьевич попытался размотать корни, а свекровь, тем временем придя в себя, голосила:

– Парик! Наденьте мне на голову парик!

– Похоже, мы не единственные визитеры в особняке, – прошептала Катарина на ухо Филиппу.

– Могла бы не говорить, я уже догадался, – так же тихо ответил мужчина.

– О чем вы, я же говорю, на меня покушались цветы! Это они… они, чтоб им засохнуть!

– Уходим тихо, Розалия Станиславовна, вставайте.

Спустившись вниз, Катарина резко остановилась.

– Кто-нибудь слышал стук?

– Я – нет.

– И я не слышала. Детка, двигайся, иначе чокнутые растения нас сожрут. Права была Сонька, права. А я ей не поверила, думала, баба последних мозгов лишилась. Этот дом проклят! И цветы в нем прокляты. Предлагаю его сжечь! Филя, у тебя есть зажигалка?

– Филипп, выведи ее на улицу, и ждите меня у калитки. А еще лучше – идите к машине.

– А ты?

– Я вас догоню.

– Ката, я тебя не оставлю.

– Идите, Розалия Станиславовна, идите.

Оставшись в одиночестве, Катка подошла к входной двери и с силой ее захлопнула. Затем она на цыпочках приблизилась к широкому креслу и села на корточки.

Ожидая, что на лестнице вот-вот покажется фигура неизвестного, Копейкина слушала бешеный стук собственного сердца и во все глаза смотрела в темноту.

Выходит, она ошибалась, когда заверяла Филиппа, что сегодня в доме, кроме них, не ожидается посетителей. Кто-то – скорее всего тот самый низкорослый дядечка – по непонятным пока причинам нанес повторный визит в особняк. Пока Катка шуровала в кабинете, а Филипп сидел в гостиной, мужик запросто мог оглушить Розалию на третьем этаже, перетащить ее в зимний сад и, обмотав тело корнями монстеры, затаиться в одной из комнат.

Возникает вопрос: где он сейчас? Успел выбежать из дома или продолжает сидеть в укрытии?

Спустя десять минут Катарина встала. Растирая затекшую ногу, она была вынуждена признать, что ее затея несколько неудачна. Даже если кто-то и спустится вниз, то она здорово рискует, столкнувшись нос к носу с неизвестным.

Придя к мысли, что пора откланяться, Копейкина быстро выскользнула на крыльцо.

Мозг пытался разгадать очередной ребус. Но за неимением подсказок Катка, как ни старалась, не могла взять в толк: кому понадобилось устраивать эти игры?

Ровно через неделю Розалия устраивала в коттедже прием. Под «приемом» подразумевалась обычная посиделка с закадычными подружками: Венерой Александровной – той самой, которую не так давно забрали в отделение, – и выпендрежной Ирмой Моисеевной.

Если Розалия, Ирма и Венера собирались вместе, то всем остальным, включая живность Копейкиных, следовало поскорее уносить ноги от эпицентра катастрофы.

По отдельности дамочки – пожалуй, кроме Розалии – не представляли для общества абсолютно никакой опасности. С ними можно мило беседовать о погоде, сериалах, моде и даже о политике. Но, собравшись в одно время в одном месте, подруги запросто могли дать фору чемпиону по части самых безумных выходок и поступков.

Катка искренне хотела верить, что сегодняшний приезд взбалмошных особ не приведет к очередному ЧП.

Оказавшись в гостиной, Ирма Моисеевна, не переставая улыбаться, заключила свекровь в объятья.

– Розик, я так рада тебя видеть.

– И я, дорогая.

– А ты похорошела.

– Ты тоже, Ирма.

– И похудела.

– И ты отощала.

– А почему про меня забыли? – надула губки Венера. – Я, между прочим, тоже три килограмма скинула.

– По тебе не скажешь. Тебе бы тридцать сбросить, тогда я понимаю. А так…

– Роза, не издевайся.

– Венера, ну я же шучу. Ты у нас красотка.

Ирма Моисеевна провела пальчиком по губам.

– Девочки, а вы ничего не замечаете?

Розалия замотала головой.

– Нет.

– Катка, Наталья, а вы?

– У вас новая блузка?

– Ей уже три месяца. Старье!

– Туфли купили?

– Да нет же. Смотрите выше.

– Прическа?

– Перекрасились?

– Вставили зубы?

– Господи, ну почему вы такие невнимательные? – Ирма ткнула пальцем себе в губы. – Теперь понятно?

– Ирма! Ты сделала татуаж губ?

– Мне не нравится слово «татуаж», я предпочитаю его называть перманентный макияж.

– У нее еще брови в этом туаже, – буркнула Венера, – и глаза.

– Девчонки, вы себе не представляете, насколько это удобно. Утром встаешь, и не надо нестись к зеркалу. Над лицом будто стилист поработал.

Розалия скривилась.

– Не загибай, подруга. Если тебе нарисовали губы и брови, это еще не значит, что ты стала красавицей. И вообще… мне кажется, тебя изуродовали.