Людмила Ситникова - Зеленые маньяки

« Молдавский Государственный театр оперы и балета»,

« Бердянский клуб аквариумного рыбоводства»,

« Нововятский лыжный комбинат»,

« Олимпиада-80»,

« Аэрофлот-85»,

« ХХVII съезд КПСС».

Впечатляет, правда? С такими «орденами» полковнику Копейкиной обеспечена лучшая палата в клинике имени Алексеева.

Но больше всего Катку поразил круглый значок, где на белом фоне красными буквами было написано « МУДОН-44».

Как расшифровывалась данная аббревиатура, Катарина боялась даже представить, а если быть до конца откровенной, то она не горела особым желанием вдаваться в подробности.

Но на этом Розалия не успокоилась. Отдав честь собственному отражению в зеркале, свекровь опустилась на корточки и выудила из-под кровати пятидесятисантиметровый автомат – слава богу, не настоящий.

– Теперь я готова.

– Откуда у вас автомат? – испугалась Натка.

– Купила в детском отделе в торговом центре. Игрушка, а страху наводит.

– Автомат оставляем дома! – отрезала Копейкина.

– Ката, с его помощью можно припугнуть Маргариту.

– Автомат остается дома! – почти прокричала Катка.

– Какой же я полковник без оружия?

– Вы не полковник… вы… вы…

– Кто я? Говори, раз начала.

– Мудон-44! – выпалила Наталья и мгновенно вжала голову в плечи.

Последующие пятнадцать минут Розалия носилась по коттеджу за Натальей, обещая ей устроить казнь по высшему разряду.

Наконец, вспомнив, что на сегодня назначена важная встреча, Розалия вышла на улицу.

Подъезжая к дому Маргариты Семеновны, Катарина в миллионный раз молила свекровь держать язык за зубами.

– Ничего не говорите, стойте молча. Не вмешивайтесь в разговор, не кричите и, ради всего святого, никому не угрожайте.

– Прекрати меня поучать.

– Обещайте, что будете держать себя в руках.

– Обещаю, детка.

– И не опозорите меня.

– Клянусь честью мундира.

– Я серьезно.

– Я тоже.

Ката была готова расплакаться.

– Розалия Станиславовна, вы хотите, чтобы мы нашли убийцу Софии?

– Всем своим полковническим сердцем.

– Тогда не тормозите процесс. Неужели не понимаете, что своим поведением вы лишь мешаете мне продвигаться вперед.

Розалия надула губки.

– Не думала, что ты так низко меня ценишь. Вспомни, чья была идея дать объявление?

– Я вам признательна за идею, но в настоящий момент взываю к вашему здравому смыслу.

– Ну поняла я уже, поняла. Мне на крови поклясться? Слова не пророню. Считай, я онемела. Могила!

Выходя из «Фиата», Катка краем глаза заметила, как удивленно на них смотрят тусующиеся у подъезда мужички. Все как один пялились на Розалию, а если быть точным – на ее китель со значками.

Проходя мимо мужчин, свекровь прохрипела:

– Здравия желаю, пацаны!

– День добрый, – отозвался рыжий верзила.

– Здрасте, – протянул низенький крепыш.

А подслеповатый дедок, очевидно впервые в жизни лицезреющий столь экстравагантную даму в военном одеянии, нацепив на нос очки, попытался лучше рассмотреть значки.

– Куда ты пялишься, четырехглазый?! – рявкнула Розалия. – Не смей на меня глазеть! У меня мандат. Я неприкосновенна! Отставить! Раз-два… Шагом марш!

В лифте Катарина сложила руки на груди.

– Розалия Станиславовна, вы обещали.

– Помню, детка. Мой ротик будет на амбарном замке.

Стоило только Маргарите Семеновне открыть дверь и виновато улыбнуться, как свекрища, забыв все данные Катке обещания, заголосила:

– Значит, так, старая карга, у нас с тобой будет разговор короткий. Ты у меня под колпаком, отнекиваться бесполезно. Если не расколешься, куда спрятала сокровища и зачем придушила Соньку, будешь арестована и расстреляна на месте. Десантники уже дежурят на твоем балконе, а с минуты на минуту сюда подвалит групповуха особого назначения. Колись! Отсчет пошел. Пять… четыре… три… Ката, она решила поиграть в молчанку. Завози пулемет! Ах да, забыла предупредить, ты можешь хранить молчание, все сказанное тобой будет впоследствии использовано против тебя в грубой форме. Теперь все!

Маргарита Семеновна в молчанку играть не собиралась. Пенсионерка просто-напросто грохнулась в обморок.

И лишь спустя сорок минут, когда Маргариту отпоили валерьянкой и заверили, что никто ее расстреливать не собирается, а на балконе нет никаких десантников, пенсионерка чуточку успокоилась.

– К чему этот маскарад? – шептала она, глядя на понурую Розалию. – Разве я преступница какая? У меня совесть чиста.

– Но Соня…

– Что Соня? Она нашла меня несколько лет назад. Думала, что, соединив воедино четыре части плана, мы станем сказочно богаты. Наивная. Пришлось ее осадить, заявив, что клад давным-давно был найден. На него наткнулись еще в семьдесят четвертом году. И наши части плана – увы – теперь выеденного яйца не стоят. Вот так-то.

– А откуда вам известно, что клад нашли? – у свекрови загорелись глаза.

– Известно, – хмыкнула Маргарита. – Отец рассказал.

– А он откуда узнал?

– В газете прочитал. Тогда еще дед мой жив был. Старик подтвердил, что это тот самый клад, к которому он имел непосредственное отношение. Дедуля мой был одним из той четверки. Он часто пересказывал события той кошмарной ночи…

История началась в далеком тысяча девятьсот десятом году.

Местом, где стремительно разворачивались события роковой ночи, была усадьба помещика Андрея Багротовского.

Багротовский был женат, и его супруга Мария вот-вот должна была произвести на свет наследника. Все бы ничего, если бы не одно обстоятельство: у Андрея Еремеевича имелся родной брат Тимофей, с которым он находился в довольно-таки прохладных отношениях.

И с приближением срока появления на свет ребенка помещик становился мрачнее тучи. Мужика грызла одна мысль: он считал, что его горячо любимая жена изменила ему с Тимофеем и теперь носит под сердцем чужого отпрыска.

С какой стати Багротовского стали посещать подобного рода мысли, был ли повод для сомнений или же у него просто разыгралось воображение, к сожалению, неизвестно. Сначала он старался скрыть от Марии негативные эмоции, но со временем раздражался все больше, и в один далеко не прекрасный день выложил супруге все, что о ней думал.

Разразился скандал. Жена молила выбросить черные мысли из головы, рыдая, твердила, что отец он, и никто другой. Она доказывала мужу, что терпеть не может Тимофея, но тот все истолковывал по-своему.

– Ты мне с ним изменила, а теперь маскируешься, утверждая, что якобы его ненавидишь.

Мария клялась, доказывала, умоляла.

Помещик успокаивался, но через какое-то время в его душе с новой силой поднималась волна сомнений и злобы, которая позже и послужила главной причиной случившегося.