Наталья Борохова - Адвокат по сердечным делам

– И что ты думаешь делать теперь? – спросил он, как ей показалось, с надеждой.

С одной стороны, Александр хотел от нее освободиться. Но с другой, он не был готов от нее уйти. Больше всего его устраивал вариант нынешних отношений. Машенька была рядом, Василиса – с ним вместе, и не требовалось принимать болезненных решений: подавать на развод, делить дом, определять, с кем останутся дети… Ему хотелось всего – и Марии, с ее молодостью и красотой, и даже жены, с девятнадцатью годами их брака.

– Я не знаю, что делать, – честно сказала Евгения. – Может, ты мне что-нибудь подскажешь?

– Мне кажется, мы должны постараться наладить наши отношения, – не очень уверенно заявил он. – Хотя бы ради Василисы.

Для Евгении его ответ прозвучал как пощечина.

– Ради Василисы?! – переспросила она. – Но не ради нас самих? Не ради нашей любви? Да ты, я вижу, уже все решил?

На глазах у нее закипели слезы. Она была бессильна перед его всесокрушающей уверенностью в том, что им стоит жить рядом только ради ребенка. К этому они пришли, прожив вместе почти двадцать лет!

Он попытался скрыть свое раздражение.

– Если хочешь, давай попробуем сделать это ради нас, – сказал он, словно делая ей одолжение. – Пусть все идет, как идет, Евгения. Пусть все как-то утрясется… Мы должны подождать, что будет дальше. Не стоит раздувать случившееся так, как это делаешь ты.

Евгения поняла, что они говорят на разных языках. Она так и не смогла до него достучаться, как ни старалась это сделать. Он был глух, слеп и влюблен. А ведь она так надеялась, что та история, которую адвокат привезла ей из городка Максимова, пробьет брешь в его сознании и он осознает, что живет в плену собственных иллюзий! Но этого не произошло. Ей нужно принять поражение как данность и не дать разрушить себя. Ведь скоро произойдут перемены. Какие именно, об этом Евгения еще не знала, но она была уверена в том, что они окажутся счастливыми…

Между тем близились мероприятия, которые в редакции «Софии» планировали провести уже давно. Это было что-то вроде праздничного тура в честь юбилея издания. Так редколлегия решила расширить географию журнала, найти новых читателей и придать празднику массовый характер. Идея показалась всем интересной, и они работали полгода, стараясь воплотить ее в жизнь: находили площадки для презентаций, искали спонсоров, думали над сценарием. Евгения носилась с этими планами, как с собственным дитем. Тем более странно прозвучало ее заявление на последнем заседании редколлегии.

– Боюсь, у меня не получится принять участие в презентации, – сказала она, игнорируя удивленные взгляды коллег. – Но я не сомневаюсь, что у вас все пройдет в лучшем виде.

В рамках празднования предусматривался выезд редакции на два дня в один из густонаселенных областных центров. Коллеги Евгении предвкушали веселое времяпрепровождение вдали от родственников и домочадцев. Тем более что, кроме официальной программы, существовала и неофициальная. Юбилей журнала был отличным поводом расслабиться.

– Евгения Федоровна, но это невозможно, – возразил Сбродов. – Вы – главный редактор «Софии», и будет по меньшей мере странно, если вы не произнесете на презентации вступительное слово.

– Мне кажется, среди нас много тех, кто умеет красиво говорить, – слабо отшутилась она, понимая, что поступает сейчас неправильно. Но разве могла она объяснить своим коллегам, что боится оставить свой дом на целых две ночи без личного присмотра? Разве она могла рассказать им о том, что все ее семейное счастье висит сейчас на тонком волоске, а ножницы находятся в руках милой девушки Маши? Тем более что ее супруг, узнав о планируемой поездке жены, высказал неумеренное, по ее мнению, одобрение: «Конечно, поезжай. Мы как-нибудь управимся без тебя». Евгению не устраивало это «как-нибудь», но больше всего ее страшило местоимение « мы ». Воображение рисовало ей картины разнузданного разврата, условия для которого создаст она сама. Вряд ли в этот вечер Александр и Машенька, уложив девочку спать, будут играть в настольные игры (теперь даже в этом выражении ей слышалось что-то двусмысленное). Она даже думала предложить Софье пожить у них пару деньков, но это не решило бы проблемы, а только создало бы лишние трудности. Кроме того, она не хотела выслушивать бесконечные «я тебя предупреждала, что…» из уст своей любимой подруги. В конце концов, промаявшись неделю, Женя готова была уже написать заявление об увольнении, только чтобы не дать возможность Марии остаться наедине с ее мужем.

Проблема решилась на удивление просто. За два дня до даты отъезда мужа срочно отправили в командировку в другой город. Мероприятия, в которых он должен был участвовать, должны были продлиться неделю. Евгения вздохнула с облегчением и начала паковать чемоданы…

Праздник удался, и Евгения впервые за последние месяцы смогла отдохнуть душой и порадоваться за своих коллег и за себя саму. Их принимали тепло, и площадки, на которых они проводили свои мероприятия, были всегда до отказа заполнены публикой. Она была в ударе и, произнося речь как главный редактор журнала, чувствовала контакт со зрителями и довольно удачно отвечала на их вопросы.

– Как ваш журнал решает демографическую проблему? – спросила юная журналистка так строго, что Женя едва не расхохоталась.

– Каждый из нас решает ее в меру своих возможностей, – улыбнулась она. – Например, у меня самой двое детей.

– И вы собираетесь останавливаться на достигнутом?

Черт, ей же уже сорок! Что там думает сейчас это дитя в натянутой на глаза кепке? Но вдруг, помимо всякого здравого смысла, ей захотелось ответить утвердительно. Ах, если бы так же считал и Александр!

– Если такое случится, я буду только рада. Дети стоят того, чтобы пожертвовать ради них своей карьерой, – ответила она.

– А я с вами не согласна! – упрямо ответила девчонка, захлопывая блокнот.

Ну, что же! Евгения и сама была такой…

В перерыве она позвонила Александру и с облегчением узнала, что он еще не в городе и вряд ли вернется туда в ближайшие два дня. Это вполне соответствовало ее планам. Слушая отчет мужа об успехах его воспитанников на соревнованиях, она старалась порадоваться за него, но с грустью осознавала, что в их разговоре осталось мало места для личного. Никаких нежных слов, нелепых, но любимых домашних прозвищ, которые они придумывали друг для друга когда-то. Тогда, когда они еще любили . Тогда, когда в их жизни еще не было Машеньки.

– Что это ты сегодня такая задумчивая? – спросил Александр, даже на расстоянии чувствуя ее меланхолию.

– Я соскучилась по тебе, – призналась она, смахивая с ресницы слезу.

Он не стал давать ей надежду. В его голосе прозвучал упрек: