Наталья Солнцева - Звезда Вавилона

– Верни мне то, что я потеряла…

Она стоит в мощном потоке света, совершенно обнаженная, бесстыдно выставляя напоказ свою пленительную красоту – округлые груди, тонкую талию, гладкий живот и полные бедра.

– Я не могу, мама…

Лицо матери искажает жуткая гримаса, она падает на четвереньки, все ее тело мгновенно преображается: туловище покрывается чешуей, шея удлиняется, сзади вытягивается тонкий чешуйчатый хвост, на голове вырастает рог, а губы, которые так нежно целовали сына, становятся пастью, откуда угрожающе высовывается раздвоенный язык. Но больше всего ребенка пугают ее мощные лапы: передние – как у пантеры, а задние – как у гигантской птицы, с четырьмя когтистыми пальцами…

Он замирает в ужасе, готовый к самому худшему. Он чувствует свою вину, ведь он не в силах исполнить ее просьбу! Значит, она вправе наказать его…

Тишина взрывается чуждыми нелепыми звуками, взламывающими мозг. Он хватается за голову, сжимает виски, стонет от невыносимой боли…

– Ты чего сидишь? – удивленно спросила Эмма, стоя на пороге кухни. – На работу опоздаешь…

– Черт с ней, с работой!

Она застыла с открытым ртом, вглядываясь в серое безжизненное лицо мужа. Его лоб был покрыт испариной, а глаза мутны от пережитого страха.

– Тебе плохо?

– Да, немного… Принеси лекарство…

Астра держала свое зеркало Алруну в запертом шкафчике, накрытым бархатной тканью. Каждый раз, доставая его, она испытывала непередаваемое волнение, любопытство и благоговение. Из золотистого тумана, обрамленного бронзовым багетом, на нее взирала дама, похожая на Астру и в то же время другая – более мудрая, невозмутимая и светлая, как зеркальная гладь «венецианской» амальгамы…

Зажженные свечи трепетали от едва заметного движения воздуха, уходили в зеркальную бесконечность, порождая причудливые образы, сотканные мириадами мыслей, витающих в ее воображении или в смутных коридорах будущего…

Прелестная женщина в венке из мандрагоровых цветов кивала Астре, улыбалась уголками губ, на ее щеках играл розовый румянец…

– С чего думаешь начинать? – спросил Матвей, разрушая очарование и волшебство момента.

– С Мандрагоровой Дамы…

– Не понял.

– С Афродиты! Помнишь мраморную статую на кассете?

Еще бы не помнить. По милости Астры он бессчетное количество раз видел этот пестрый калейдоскоп картинок, созданных безумцем. Они врезались в память, словно египетские иероглифы в каменные стены.

– Сумасшествие заразно, – сказал он. – Сколько можно повторять?

– У меня хороший иммунитет.

Он собрался было возразить, но вместо этого громко чихнул от свечного чада.

– Ну, ты и надымила! Твое баловство с огнем доведет до беды.

– Не каркай…

– Я только предупреждаю.

– Образы могут повторяться, – невпопад заявила она. – Это кирпичики, из которых складывается реальность. Можно их сложить так или этак, все зависит от каменщика.

– И кто же каменщик?

– В данном случае я, мое сознание. Оно вольно распорядиться «кирпичиками» по своему усмотрению.

Матвей молча наблюдал за колебаниями свечных язычков, которые отражались в зеркале. Ему на ум пришел усадебный дом в огнях, звуки музыки, льющиеся в прохладу ночи за окнами… Это пробудился граф Брюс, затосковал о петровских временах, о тенистых аллеях парка в подмосковных Глинках, о белоснежных богинях, созерцающих свое отражение в неподвижных водах пруда…

– О чем тебе говорит статуя Афродиты в венке из мандрагоровых цветов? Которая из Ракитиных может сравниться с богиней любви и красоты? Уж точно не дочь профессора.

– Ракитиных несколько. Кроме дочери, это еще жена Леонтия, нынешняя супруга самого Никодима Петровича… и покойные Глафира и Лидия. Неплохо бы заглянуть в семейный альбом профессора.

– Глафира и Лидия? – удивился Матвей. – Они же мертвы.

Астра оставила его замечание без комментариев.

– Надо попросить Нелли, чтобы она принесла нам альбом с фотографиями Ракитиных. Наверняка он у них есть.

– И что? Допустим, одна из Ракитиных – живых или мертвых – действительно обладает редкой красотой. Какое отношение это может иметь к убийству?

– Самое прямое… или никакого!

– Замечательный вывод. Впрочем, убийства пока не произошло. Надеюсь, что все ограничится фантазиями нашей клиентки.

Матвей задул парочку свечей, которые почти догорели.

– Какая вещь пропала у Нелли последней? – спросил он. – Зонтик?

– Нет. Браслет с лазуритом. Она говорит, что это подарок мужчины, с которым она встречалась. Лазурит якобы защищает от завистливых глаз. Потом, когда они расстались, Нелли надевала браслет всего два-три раза… она не сразу заметила, что он пропал.

– У нее был мужчина?

– Конечно, был. Она не настолько уродлива! К тому же занимает руководящую должность в фирме, прилично зарабатывает.

– Браслет золотой?

– Да. Тонкий, современного дизайна. Правда, застежка у него барахлила. Нелли как-то обронила его с руки, но это случилось в гостях у отца, и украшение ей вернули.

– Кто?

– Домработница. Она пылесосила ковры после именин профессора и обнаружила браслет на полу, между креслом и диваном.

– Зачем Ракитину домработница…

– …если у него есть жена? – подхватила Астра, смеясь. – Типично мужская логика.

– Я не то хотел сказать, – смешался Матвей. – Профессора не так богаты, чтобы держать прислугу.

– Домработнице платит его сын, Леонтий. Когда умерла Глаша, он нанял эту женщину вести хозяйство отца. После его женитьбы на Раисе прислугу не уволили не столько из жалости, сколько из соображений безопасности. Леонтий не обеднеет, а дочери и сыну так спокойнее, – отец все-таки находится под присмотром. Они не доверяют молодой мачехе.

– На мачеху все же не помешало бы взглянуть. Нельзя ли как-нибудь хитро с ней познакомиться?

– Я думаю над этим. Есть варианты… Нелли сказала, что профессор дает консультации по культуре древней Вавилонии, платные, разумеется. Прикинусь богатой бездельницей, любительницей экзотических штучек наподобие «исторического ландшафта».

– Чего-чего?

– «Исторического ландшафта»! – с улыбкой повторила Астра. – Термин я сама придумала. Заявлю, например, что мечтаю соорудить возле загородного дома арку в виде «ворот Иштар» или что-нибудь в этом роде…

Еще несколько свеч потухли и задымили. Матвей встал, распахнул форточку. По спине побежали мурашки…

– Слушай, убери-ка ты его!

– Кого?

– Зеркало. Оно будто в спину смотрит…

– Что за выдумки? – захихикала она. – Как зеркало может смотреть?

– Ну, не зеркало… а то, что в нем… или та… – Он запутался, рассердился и в сердцах накинул на зеркальную поверхность кусок бархата. – Так гораздо лучше. Без соглядатаев…