Кен Бруен - Драматург

У меня имелась небольшая книжка, в которой я иногда вел учет расходов и записывал номера телефонов. Остальные страницы были пустыми. Я взял черный фломастер и написал:

СЭГХАРБОР,

ИЛИ БАНКРОТСТВО

Какой бы сумасшедшей ни была эта мечта, я почувствовал себя лучше.

Календарь с пурпурным сердцем провозглашал: «Будь смиренен перед Господом».

Я не слишком опытен в смирении, но я хорошо знаю, что такое унижение.

Я решил купить подарок Ридж на день рождения. Что можно купить женщине-полицейскому, да еще лесбиянке, которая тебя практически ненавидит?

Колючую проволоку?

На углу рядом с гостиницей был магазин. Несмотря на его близость, я многие годы избегал туда заходить. Еще когда я был полицейским, я предупредил владельца, чтобы он не слишком завышал цены. Он сказал:

— Ты, щенок, я продавал твоей старой матери в долг, когда у нее не было горшка, чтобы поссать.

Вот так

Я был уверен, что он все еще заправляет в магазине, но увидел за прилавком его абсолютную копию — сына. Я думаю, мы с ним вместе учились в школе. Я произнес:

— Симус.

Он поднял руку, чтобы заставить меня замолчать. Я не в восторге от таких жестов. Передавали новости. В Белфасте распяли молодого человека. Его так избили сначала, что родной отец не узнал. Симус протянул руку, выключил радио и сказал:

— Джек Тейлор, вы нечасто к нам заглядываете.

Снова фраза не пришлась мне по душе. Мне хотелось сказать: «Надо же, а ведь ты такой привлекательный».

Но вместо этого спросил:

— Как отец?

— Умер, спасибо.

Я не успел ничего сказать — в магазин вошел иммигрант, и Симус мгновенно насторожился. Как будто кнопку нажали: глаза сузились, и он рявкнул:

— Что надо?

Человек сразу смешался: ему знаком был этот тон. Опустив глаза, он проговорил:

— Сахар, пожалуйста.

— Нижняя полка, рядом с чаем и кофе.

Симус следил за ним, не отводя глаз. Когда мужчина подошел с сахаром в руках, Симус грубым голосом назвал цену. Я не знаю, что и сколько стоит, если это не выпивка, которая всегда стоит больше, чем я могу себе позволить, и не только с финансовой точки зрения. Но названная им цена была астрономической. Я хотел спросить: «Что? Разве уже одобрили новый бюджет?»

Но Симус бы меня не услышал: он не сводил глаз с мужчины. Когда тот ушел, Симус сказал:

— Проклятые воришки.

— Ты его знаешь?

— Нет, никогда раньше не видел.

— Тогда как?

Он посмотрел на меня — в глазах закипала злость.

— Все они воры и вруны, и только Бог знает, какую заразу они могут занести.

Я был так потрясен, что не знал, как реагировать. Глаза Симуса посветлели, он снова заговорил дружелюбно. Спросил:

— Чем я могу помочь, Джек?

Я купил коробку конфет и поздравительную открытку. Он рассказал мне анекдот про священника и ирландское жаркое. Слава богу, я сразу же его забыл. Анекдот был сальным и совершенно не смешным. Симус же был в восторге. Я помню, как он крикнул, когда я уходил:

— Заглядывайте, слышите?

Мы неуклюжие и бестолковые,

одержимые нашим ненасытным

желанием оказаться в другом времени

и в другом месте.

Дэвид Минз.

«Разные разности»

Лил сильный дождь. Один из тех дождей, которые, казалось, направлены лично против тебя, желая промочить тебя до нитки.

Что и произошло.

Я припоминаю, что Билли Коннолли говорил, что нет плохой погоды, есть только неподходящая одежда. Заставьте его прожить шесть месяцев в Голуэе и послушайте, что он тогда скажет. Я залез в автобус и с трудом нашел место, так он был переполнен. Сидел у окна и пытался сообразить, что здесь не так. Ирландский. Все говорили по-ирландски. Я услышал:

— An bhfuil tu go maith? [1] Ты в порядке? (ирл.).

— Cen chaoi bhfuil tu? [2] Как ты поживаешь? (ирл.).

— Та an aimsir dona. [3] Погода — дрянь! (ирл.).

Мне больше всего понравилось высказывание одного молодого человека, который на все это ответил:

— Та sceilin agam . [4] У меня есть анекдот, (ирл.).

У него было что рассказать. Перевод не в состоянии передать ту эмоциональную выразительность, с которой он произнес слово «sceilin». Смесь интриги, удовольствия, возбуждения и насмешки знающего человека. Я пожалел, что не слышал всю историю. Непосредственно перед отправлением в автобус вбежала девушка, которой не было еще и двадцати лет, в ветровке небесно-голубого цвета. Оглядев переполненный автобус, она обратилась ко мне:

— Это место что, занято?

Американка.

Я улыбнулся:

— Садитесь.

Она села и заметила:

— Мне нравится, как вы разговариваете.

Когда автобус тронулся, я по старой привычке перекрестился. Девушка пришла в восторг:

— Ух, надо же, как забавно!

Мне нечего было на это сказать. Она продолжала смотреть на меня. Я заметил колечко в ее левой брови и еще одно под нижней губой. Наверное, от этого дерьма больно. Чтобы заставить ее отвести взгляд, я спросил:

— Вы на каникулах?

— Это же типа отпуска, верно? Да, можно сказать и так, но это звучит скучно, вы меня понимаете?

— Почему?

Молодая американка закатила глаза, и я догадался, что так она всегда делает на вечеринках. Она ответила:

— Мой папа, он как тот старик, ему уже пятьдесят два, и он, типа, захотел узнать про мои корни. Типа, поздороваться.

Мне нравятся американцы, их живость меня поражает, свежая энергия кажется мне загадочной. Что касается меня, то я родился усталым. Я решил поддержать разговор и спросил:

— Родные вашего отца из Коннемары?

— Да, правильно, и он об этом уже миллион раз говорил. Так что я остановилась у его сестры, и она, типа, все время беспокоится. Все время волнуется. Ей бы, знаете, не мешало, типа, остыть.

Мне не очень просто было ее понимать. Если она скажет «типа» еще один раз, я взвою. Я спросил:

— О чем беспокоится ваша тетя?

— Типа, обо всем, понимаете?

До большего девушка не додумалась. Мы въезжали в Солтхилл, и мне хотелось посмотреть на залив. Чтобы американка не испортила мне удовольствие, я сказал:

— Чем вы заполняете свое время?

— Заполняете?

— Что вы делаете целый день?

— А, поняла. Чаще я болтаюсь… типа, в молле, смотрю на людей.

— В молле!

Все еще не отводя взгляда от залива, от волн, разбивающихся о скалы, я продолжил:

— Вам нравится?

— Надоело.

Я заметил гостиницу и двинулся вперед, чтобы предупредить водителя. Девушка спросила:

— Что за дела с тростью?

— Я повредил колено.

— Круто.

Я не очень был огорчен расставанием, но все же сказал:

— Будьте осторожны.

— Ага. Типа, как обычно.

Когда я вышел из автобуса, ветер едва не сбил меня с ног. Девушка смотрела на меня в окно, так что я помахал ей, как мне показалось, по-дружески. Она показала мне средний палец.