Лариса Соболева - Список нежных жертв

Алена чмокнула мать в плечо, затем накрасилась, съела кашу, показавшуюся вдруг вкусной, затем предстала перед матерью во всей вязаной красе. Покрутилась, поставила руки на бедра.

– Господи, – схватилась мать за грудь. – Где ж ты это взяла?

– Подруга моя модельер, вяжет сама. Отдала свои шмотки, надоели ей, – сообщила Алена, но по глазам матери заметила, что та не верит, и это обидело Алену. – Можешь не верить, но я сказала правду. Пока.

– Погоди! – спохватилась мать и умчалась в комнату, тут же выбежала в коридор. – Вот, возьми. Тут какие-то мужики спрашивали тебя, один милиционер. Оставили телефоны, просили, чтоб ты позвонила. Очень просили.

– Ага, – кивнула Алена, сунув свернутый лист в карман пальто. – Я пошла.

– Ох, Аленка, Аленка... – проворчала мать.

Она вошла в колледж, как героиня из кинофильма про роскошную жизнь. С гордостью шествовала по коридорам, отметив про себя, что мать права: набойки пора сменить, каблуки не цокают. Девчонки выпали в осадок от ее новой одежды, заставляли по двадцать раз вертеться на одном месте. И Венька пожирал ее глазами, весь день ходил за ней как привязанный. Она была счастлива.

Но после обеда кто-то принес новость, что нашли еще одну убитую. Девчонки со страху охали и ахали, а Алена поменяла планы. Она просто обязана рассказать новость Римме, успеть бы только засветло попасть к ней. Заодно продукты купит, Римма дала денег. Венька вызвался проводить ее, но Алена отказалась, не до него.

– Эмиль? Это Ольга. – Она звонила ему из своей комнаты. – Мою соседку вчера убили. Нашли ее недалеко от дома, в сквере. Боже мой, это какой-то ужас. Она меня вчера звала в бассейн, и вот... У соседей милиция. Сейчас и хозяев опрашивают.

– Оля, мы приедем.

Она аккуратно положила сотовый телефон на стол. Сцепив пальцы в замок, сидела так, пока ее не позвал дедушка.

– Я голоден, Ольга, – сказал он приказным тоном и сразу перешел на шепот: – Скажи, змея запретила меня кормить сладким?

– Я принесу, – пообещала она и принесла старику еду.

– Ты не заметила, что старики много едят? – спросил он, принимаясь за еду. Сегодня Афанасий Петрович был чист и священнодействовал за трапезой. – Да, много. И любят мясо, копчености, всякие лакомства. Короче, любят то, что нельзя. К старости появляется вкус к жизни, а основа жизни еда. Что там происходит? Столько шума...

– Убили Марину, домработницу соседей. Милиция опрашивает вашу дочь и ее мужа. Приехал и ваш внук Влас, он тоже в гостиной.

– Убили, да, – вздохнул он, словно для него это не новость.

– Вы знаете? – спросила с подозрением Оленька.

– Что именно?

– Вы видели Марину убитой?

– Я всегда видел смерть рядом с ней. Понимаешь, я с ней прекрасно знаком, от меня она не таится. Я имею в виду смерть. Она осязаема, и мое обоняние улавливает ее запах. Может показаться нелепым, но запах у нее приятный. И неудивительно, это же запах вечности, а вечность не может смердеть. Она покойна, как вечные снега. И она чиста, потому что правдива. Да, смерть и вечность правдивы. Как, ты сказала, ее зовут? Марина? Вот-вот, за глупой Мариной следила смерть. Ольга, она и тебя приметила.

– Что вы, простите, несете? – похолодела Оленька.

– Я просто откровенничаю с тобой, курица. Это осмысление того, что кажется нам запредельным. Но лишь потому кажется, что мы не пытаемся познать изнанку жизни. А это увлекательно, открывается третий глаз. Слышала про такое?

– Почему ваша одежда вчера была в крови? – напрямую спросила Оленька.

– Почему, почему... – пробурчал старик. – Не знаю! Забыл! Мне было холодно. Кыш отсюда! Кыш, кыш!

Не успела она дойти по коридору до гостиной, как он ее окрикнул:

– Ольга! Ты не заперла меня на ключ.

– Я не буду вас запирать, пусть это делает ваша дочь.

– Это что, бунт? – выглянул он из своей комнаты, но Оленька уже вошла в гостиную.

– Наша медсестра, – представила ее бледная Антонина Афанасьевна двум мужчинам в штатском. – Ольга, следователи тебе тоже хотят задать вопросы.

Мужчины попросили хозяев оставить их с Ольгой наедине. Но что она могла рассказать? Очень немногое. Однако известие о беременности Марины заинтересовало следователей, разумеется, они спросили, не знает ли Ольга, кто отец ребенка. На минуту она задумалась. Открыть чужую тайну и тем самым ввергнуть соседей в конфликт? Это нехорошо. Но убит человек. Перед смертью все равны и должны отвечать, если виноваты, а убийце нет оправдания. И она сообщила все, что знала.

– Итак, – подвел итог один из следователей, – Марина забеременела от хозяина, шантажировала его...

– Я прошу вас не делать поспешных выводов, – поздно спохватилась Оленька. – Вы считаете, что Борис Евгеньевич это сделал? Нет-нет, не говорите, я вижу, что вы так считаете. Мне кажется, вы ошибаетесь. Он слишком хорошо знал домработницу, чтобы по-настоящему испугаться и уничтожить ее физически. Он богатый человек, согласился содержать ее, купить квартиру. Раз она сразу не удовлетворила свое самолюбие и не рассказала об их связи хозяйке, значит, торговалась. Он прекрасно знал это, ему не нужно было убивать Марину.

– Да, – согласился следователь, – логика есть...

Другой мужчина пригласил хозяев, а когда те явились и заняли места в креслах и на диване, он поинтересовался, кто еще есть в доме.

– Мой отец, – ответила Антонина Афанасьевна и подалась к шкафчику, достала бумаги. – Он не в своем уме. – На этот раз Оленька не могла с ней не согласиться. Все причитания Афанасия Петровича по поводу смерти указывают на расстроенный рассудок. – Кстати, вот справки о его состоянии. Наверху живет мой сын, он инвалид, тяжелый. Поэтому мы наняли медсестру, чтобы она обеспечивала уход за обоими. Вот справки о состоянии сына, он прикован к постели. Извините, мне бы не хотелось, чтобы вы их опрашивали.

Оба следователя просмотрели документы, покивали неопределенно, на сем и закончили, так как их срочно вызвали к соседям. Ольга ушла в свою комнату, чувствуя себя разбитой после известия об убийстве Марины и виноватой, поскольку навела следствие на Бориса Евгеньевича.

Но недолго она пребывала в одиночестве. Вскоре к ней постучала, а затем вошла Антонина Афанасьевна. Она положила на стол приготовленные шприцы:

– Теперь будешь колоть по три раза на день.

– Я не буду колоть... – выдавила Оленька. Пусть ее выгонят, пусть!

– В чем дело, Ольга? – взяла строгий тон Антонина Афанасьевна. – Ты же медсестра, это входит в твои обязанности.

– Я не могу делать вливания, не зная, что ввожу ему в вену, – пыхнула Оленька.

– Хорошо, я покажу рецепты, – сдалась Антонина Афанасьевна.

– Я хочу видеть ампулы и надписи на них, – упрямо заявила Оленька.

Хозяйка закурила, разглядывая Оленьку с сожалением.