Лариса Соболева - Список нежных жертв

– Оленька! Рад тебя видеть. Где ж ты пропадала?

– На курорте, – улыбнулась она ему все той же загадочной улыбкой, а потом сняла его руку с плеч. – Извини, работа. Потом поговорим.

– Когда? – крикнул он вдогонку. – Давай встретимся после смены?

– Хорошо, хорошо, – отозвалась она. А почему нет? Ведь предстоит решить много вопросов. И Оленька приступила к своим обязанностям, которые очень любила.

Но после смены все не удавалось поговорить – она торопилась к Эмилю, ведь иначе возникнет паника. На вопрос Витальки, где Оленька живет, ответила: «У друзей».

Римма ни за какие коврижки выйти из укрытия не согласилась.

Алена... О, она находилась на пике славы, как альпинист на Джомолунгме. Во всяком случае, так ей казалось. Ей уделяли внимание даже педагоги, правда, почему-то имели при этом жалостливые лица. Впрочем, они действительно жалели девушку, которая едва не погибла под ножом маньяка, выспрашивали подробности. Но самое омерзительное, что и Веньку считали героем, дескать, пострадал парень из-за Алены. Она не поддерживала похвалы в его адрес, но и не возражала. Иногда бурчала под нос:

– Ну, погоди, Венечка. Только выживи, гад. А там я тебе покажу, какой ты герой. Ты меня вовек не забудешь.

Эмиль работал на ниве предпринимательства, Лешка сидел у него в квартире, принимал звонки и записывал время, когда должны прийти девушки.

После убийства домработницы Марины Татьяна Романовна сдала – подкачало сердце. В больнице она лежала недолго, ведь кому-то следовало присматривать за детьми, главным достоянием ее жизни. Сначала заботу о них взяла на себя подруга – это когда «драгоценный» муж сидел в кутузке. А когда его отпустили, Татьяна Романовна потребовала, чтобы и ее выписали. Если уж корова-домработница, некрасивая и необразованная, толстая и глупая, залезла в ее супружескую постель, то подруга тем более способна на подобное. Нет, Татьяна Романовна не собиралась сдавать позиции жены и уступать мужа, которому всячески помогала на протяжении многих лет, посвятив себя семье. Разумеется, он нанес ей страшную обиду, едва не стоившую ей жизни, и прощать его она не намерена. Но ради детей, ради их благополучия она стерпит все – позор, унижение, измену и боль, застрявшую в сердце. Пусть он таскается по девкам, но семью она не позволит разрушить из-за низменных страстей. Но и к себе не подпустит.

Борис Евгеньевич просил прощения, стоял на коленях, клялся, что его попутал бес, что он все понял, осознал... Почему-то люди осознают это «все», что называется, после того , а до того не думают о последствиях. Татьяна Романовна не верила ему. Не верила, что не он убил дуру Марину, однако перед следователями защищала мужа. Есть дети, ради них она обвинит в убийстве кого угодно, но не мужа. Если же ему удастся избежать суда и тюрьмы, это будет лучший дар небес. Теперь она самостоятельно вела хозяйство, спала в комнате для гостей, с мужем не общалась, хотя и готовила ему еду, стирала и гладила вещи. Пусть все останется как раньше, до того , но не более. Она жена, обязана вести дом, а он обязан обеспечивать ее и детей.

Однажды вечером Бориса Евгеньевича не было дома – он позвонил и сообщил, что задерживается на работе. Татьяна Романовна в восемь накормила детей, убрала со стола и сунула посуду в моечную машину. Салфетки и полотенца, кое-какие вещи она отнесла в гладильную, где стоит стиральная машина. Татьяна Романовна присела на корточки и укладывала в барабан вещи, как вдруг, повернувшись за следующей порцией белья, лежавшего на полу рядом с ней, она увидела... туфли.

За тяжелой шторой стояли мужские туфли. Не мужа. Его обувь она знает всю наперечет. Татьяна Романовна положила ладонь на грудь, словно хотела унять скачущее сердце. Там, за занавеской, кто-то стоял, он прятался. Татьяна Романовна подняла глаза выше туфель... безусловно, за шторой стоял человек. Она не задалась вопросом, как и с какой целью в дом пробрался мужчина, – не до того. Первое, о чем подумала, – о детях, о том, что должна их защитить.

– Да! Иду! – крикнула Татьяна Романовна, будто ее позвали. Этот человек должен знать, что она не одна, и должен думать, что она его не заметила. Татьяна Романовна попятилась к двери, не отрывая глаз от туфель. Стараясь говорить ровно, произнесла: – Ладно, завтра запущу стирку...

Захлопнув дверь, она помчалась наверх. Вбежала в комнату девочки – к счастью, та оказалась на месте. Татьяна Романовна схватила ее за руку и потащила в комнату брата.

– Мам, ты чего? – испуганно лепетала девочка.

– Тссс! – шикнула на нее мать. – Молчи!

Сын сидел у компьютера. Татьяна Романовна втолкнула дочь в комнату, вошла сама и захлопнула дверь. Но дверь открывается легко, в их доме замков не вставляли. Татьяна Романовна соображала, как же им закрыться. Тем временем сын спросил:

– Что-то случилось?

– В доме кто-то есть, – шепотом ответила она. – Чужой. Помогите пододвинуть кресло... и... на кресло поставим стулья.

Мальчик переглянулся с сестрой, им не верилось, что кто-то чужой проник к ним. Но, видя волнение матери, дети помогли ей придвинуть к двери тяжелое кресло, поставили на него два стула. Татьяна Романовна схватила их за руки и металась по комнате в поисках укромного места, куда можно спрятать детей. Не нашла ничего лучше платяного шкафа. Выбросив оттуда одежду, она запихнула в шкаф детей, чему воспротивился сын:

– Мам, тебе не показалось? Я не хочу в шкаф.

– Молчи! – зашипела на него она. – Не спорь со мной. Сидите тихо.

Сама же принялась искать средство обороны. Кроме теннисной ракетки, ничего подходящего не нашла, поэтому схватила ее и... услышала шаги. Размеренные шаги. У Татьяны Романовны подкосились ноги, в изнеможении она опустилась на кровать сына, стиснув зубы, чтобы не закричать. Хотя, возможно, лучше поднять шум? Соседи услышат крики... Впрочем, на соседей надежды мало, эти, если и услышат, сделают вид, что не слышали.

Сколько времени прошло – она не знала, напряженно прислушиваясь к звукам в доме. Вот кто-то прошел в спальню... вышел... скрипнула дверь комнаты дочери – она расположена рядом. Затем опять шаги... остановка... Кто-то остановился у двери комнаты, в которой она с детьми находилась...

Повернулась ручка двери... У Татьяны Романовны выступили слезы отчаяния и ужаса. Дверь чуточку приоткрылась... Кто-то толкнул ее, еще...

– Да что такое! – послышался голос мужа.

– Боря! – вскрикнула Татьяна Романовна и кинулась отодвигать кресло со стульями. Зашептала: – Боря, у нас в доме кто-то есть... чужой...

Ему удалось протиснуться в комнату, из шкафа выскочили напуганные дети. Татьяна Романовна плакала, но уже от радости.

– Таня, что ты говоришь? – вымолвил Борис Евгеньевич, однако вид жены и его напугал. – Кто здесь может быть?