Лариса Соболева - Ради большой любви

– Не сбежит. В моих счетах копаются бумажные крысы, зачем же я буду кидать им лишний повод задавать мне лишние вопросы? Хватит о Малике.

– Ты… – скрипнул зубами Клим. – Прости, но ты за эту неделю заболел идиотизмом. Тебе нужен психиатр. Причем срочно.

Тем временем Маля с кислой миной переступала с ноги на ногу, танцуя с Ляпуновым. Его взгляд приковался к груди Малики, а ладони ползли по ее спине ниже, ниже, ниже… достигли ягодиц и задержались. Она остановилась и тягуче, будто сонная, сказала:

– Эчке, [4]убери руки с моей задницы.

Он сдвинул их вверх по спине Малики и чуть прижал ее к себе, издав звук, похожий на стон. Тогда она одним движением отбила его руки в стороны:

– Не надо меня щупать, обжимать тоже не надо.

– А вы знаете, кто я? – полушутливо-полунадменно сказал он.

– Да хоть президент, мне начхать. А ты знаешь, кто я? То-то.

Она вернулась за столик, пришел и Ляпунов, выпив рюмку, попрощался. Вскоре засобирались и Князев с Маликой.

– Что Галке сказать? – опустив нос, спросил Клим. – Она просила меня поговорить с тобой…

– Развод! – прорычал, как цепной пес, Князев, вставая.

– Паша, подумай, – робко начал уговаривать его Клим. – У вас семья, дочь, мало ли что происходит…

– Других разговоров не будет, – отбрил Князев, обнял Малику за талию и увлек ее к выходу. – Иди быстрее.

– Ты ходил когда-нибудь спеленатый? – бухтела она по дороге. – Слушай, а ты не продешевил? Ста сорока тысяч рублей не хватит, где мы еще возьмем?

– Хватит, – поддерживая Малику, спускавшуюся по ступенькам, заверил он. – Речь шла не о рублях.

– Сто сорок тысяч зеленых?! – приостановилась она, ужаснувшись.

– К тому же я наварил, – потянув ее за руку, ухмыльнулся Князев. – Купил-то тачку за сто двадцать. И давно собирался с ней расстаться, она девяносто девятого года выпуска.

– Тогда хватит, – успокоилась Маля. – Еще и останется.

Галина ожидала Клима, гипнотизируя часы, и не могла понять, что случилось с мужем, почему он осатанел. Возможно, она перебрала немного, последнее время они часто ссорились, но разве имеют значение слова, брошенные в пылу, к тому же заслуженные? По ее мнению, Князев разозлился лишь потому, что сам думал о себе то же самое, – и сказанное женой вслух подтвердило: так же судят о нем остальные. Надо делать правильные выводы и действовать, а не пускаться в загул и пьянство, показывая всем свою слабость. Слабых презирают, а тех, кто был на пике удачи и скатился вниз, – презирают вдвойне, и это справедливо. Но оставлять из-за заурядных ссор семью – как можно? Так рассуждала она, пока не раздался звонок. Галина побежала к входной двери, впустила Клима, и первый вопрос ее был:

– Ты говорил с ним?

– Говорил, – бухнулся тот на диван. – Дай водки.

Галина достала из бара водку, рюмки, нарезала лимон. Присев рядом, она с надеждой смотрела на Клима, прижав бутылку к груди. Он забрал ее, налил себе и ей и, не чокаясь, опустошил рюмку.

– Ну и?.. – спросила она.

– Развод. Галчонок, скажи честно, что ты ему наговорила?

У нее задрожали губы, но она ответила:

– Просто поссорились… – Галина выпила половину рюмки. – Как обычно, поссорились. Ты же знаешь, каким он стал! Грубым, деспотичным… псих!

– Он всегда был таким, почему ты раньше не замечала?

– Раньше? – переспросила она, задумавшись и глядя в пол. Галина пожала плечами, словно не находя на примитивный вопрос столь же примитивного ответа, однако объяснение у нее было готово, и давно: – Раньше я его боготворила, но, прожив с богом семь лет, поняла, что божественного в нем ничего нет, это обычный человек, к тому же самодур.

– Галка, прости, но виновата ты сама. Во всем, что происходит между мужем и женой, всегда виновата женщина, как бы феминистки ни отрицали эту истину.

– Правильно! – взбунтовалась она. – Я, значит, должна с ним считаться, а он со мной? Нет, да? А у меня тоже есть достоинство, которое он постоянно топтал.

– Галчонок, не кричи. – Клим говорил устало, налил еще водки. – Умная баба всегда найдет подход к мужику и так его повернет, что он будет делать что ей нужно и думать, будто сам дошел до этого. Ты не сумела.

– Потому что у меня тоже нервы сдали! – с обидой выкрикнула Галина. – Я всю жизнь терпела его выходки, капризы и просто плохое настроение! Он запрещал мне с людьми разговаривать, рот затыкал при всех, будто я дура набитая. А у меня, между прочим, высшее образование! Я стерпела, когда он дочь назвал Фросей! Фросей! Это вообще… ужас!

– Ефросиньей, – поправил Клим. – Красивое русское имя. Терпела, говоришь? Значит, не любила. Жена такого человека, как Князев, должна понимать его и любить, создавать комфорт в доме, куда он приходит отдохнуть и забыться. Это твоя должность, работа, если хочешь.

– Мне тоже нужна любовь! И уважение! Я ради него все бросила, а что получила взамен? Ну, что я получила?

– Дорогие тряпки, личную автомашину, домработниц, – перечислял Клим. – Ты получила возможность ничего не делать, а ездить по странам и континентам, ходить в салоны и устраивать скандалы всем, кто тебя обслуживает. Ты получила положение жены руководителя крупнейшего в городе завода, что ты всячески подчеркивала, раздражая Пашку. Тебе вдруг показалось, что это твоя заслуга, а не его, но ведь это он тебя вытянул наверх. Да ты обязана была стелиться перед ним, а не форс свой показывать.

Галина и Клим были знакомы давно, с ним она часто советовалась, поэтому выслушала его терпеливо, впрочем, в ее положении другого не было дано. И все же она считала, что права.

– Подумаешь, сказала ему правду! Я жена, он должен хотя бы от меня ее услышать.

– Понятно, – с прискорбием закивал Клим. – Правду, Галка, не обязательно говорить, потому что она у всех разная и не всегда ее хотят слышать.

– Где он сейчас?

– В кабак пришел с женщиной, с ней и ушел.

– С какой? Вот с такой? – Указательными пальцами она оттянула внешние уголки глаз, превратив их в щелочки. – С узкоглазой, да?

– Не преувеличивай. Она далеко не узкоглазая. Да, глаза у нее длинные, как дынные семечки, но красивые, с во-от такими ресницами, – приставив пальцы к векам, он наглядно показал длину ресниц Малики. – И вообще она… талия, грудь, бедра… все есть и очень впечатляет, очень…

– Да вам, мужикам, только сиськи и задницу покажи, вы слюной изойдете! – раскричалась Галина сквозь слезы, подскочила и пронеслась вокруг дивана, потом встала перед Климом. – Чем она лучше меня, чем? Я что, хуже?

– Галка, вы разные. Не мне судить, кто из вас лучше, вопрос в другом: Пашка за неделю… он стал не Пашкой, а кем-то другим.

– Сломался, – подытожила она с чувством злорадства. – Потому что переоценил себя. Думал, непотопляем, всесилен, вот его и долбануло. Променял меня на какую-то чурку чумазую. Проститутку снял и показывает всем. Это он мне назло делает.