Лариса Соболева - Одна жена – одна сатана

– То есть совершает сексуальное насилие, – не удивилась Лиля.

– Совершенно верно. – А вот Гертруда Викторовна изумилась до крайности, ведь то, что она рассказала, находится за пределами здравого смысла. – Подруга боится о нем говорить, люди подумают, что у нее крыша поехала.

– Это инкуб, – сказала Лиля с такой интонацией, будто к подруге Гертруды приходит сам дьявол, но лично она с ним на короткой ноге.

– Кто-кто? – вытаращилась хозяйка дома.

– Призрак мужского пола, – пояснил Алик. – В переводе с латыни – ложиться на... Опасен тем, что вытягивает жизненную энергию из сексуального партнера.

– Он же призрак! Как может заниматься сексом с живой женщиной?

– Обычно инкуб берет подходящее тело у человека, тот об этом даже не догадывается, – опередила Алика Лиля. – Если вы днем расскажете этому человеку, что ночью он с вами вступил в сексуальный контакт, он вызовет психиатра. Разумеется, вам. Да вы почитайте, сейчас выпускают много литературы на данную тему.

– Я сдвинусь, – в замешательстве произнесла Гертруда Викторовна. – И что, этот... инкуб... опасен?

– А как вы думаете? – хмыкнул Марат. – Долго протянет человек, если из него высасывают жизненную силу?

– Неужели? – взялась за грудь хозяйка. – А Дашенька не хочет его прогонять, в этом и есть проблема.

– Как это – не хочет? – Лицо у Лили вытянулось, Марат с Аликом вытаращили глаза.

– Ну... ей нравится с ним... вы меня понимаете? Говорит, пусть он будет хоть чертом, ей наплевать, мол, на том свете он только качественней стал, то есть приобрел мужские способности.

– Тогда вашей Дашеньке жить осталось недолго, с годик протянет и все, – поднялась Лиля. – Мальчики, нам пора. Спасибо за гостеприимство.

До авто добежали, накинув на головы куртки, Марат, едва забравшись в салон, начал безудержно хохотать:

– Перестарался наш Пашка! Как бы нам не пришлось его спасать от любвеобильной Дашеньки, которая вытянет из него всю энергию.

– Не смешно! – огрызнулась Лиля. – Столько времени потратили, а эта дура...

– Она не дура, – возразил, хохоча, Марат. – Просто пользуется моментом. Куда ты?

– На кладбище, – рявкнула Лиля.

– Что там забыла? – поднял плечи Марат. – Гроза вон начинается...

– Самое подходящее время. Еще не глубокая ночь, а в такую погоду людям, работающим в городе, захочется, возвращаясь домой, сократить путь. Сегодня, сейчас наш день, нет ничего убедительней призрака во время стихии, парящего над могилами.

– Алик, она и грозы не боится! – всплеснул руками Марат. – Может, и вправду ведьма? Учти, Лилька, я не пойду под дождь, тем более на кладбище. После заплыва у меня насморк до сих пор... И вообще, кладбище, гроза... мне не того.

– Трусишь? – поддела его Лиля.

– И трушу, а что тут такого? Лично мне никто не доказал, что покойники не встают из могил. Особенно ночью. Особенно в грозу, когда сверкают молнии.

– Ну и сиди в машине, без тебя обойдемся.

Валерьян Юрьевич думал, что Панасоник слабак, в грозу не поплывет, но, увидев огонек фонаря, закричал, размахивая руками:

– Сюда! Я здесь!

А Панасоник – человек слова, раз сказал, что приплывет, то никакая стихия ему не помешает. Он греб веслами изо всех сил, подкрепляя гребки междометиями, к счастью, волн не было, а то не удалось бы пришвартовать лодку к катеру. Валерьян Юрьевич закрепил веревку, кинул к Панасонику рюкзак, баул, открыл термос и поставил его на сиденье, рядом установил крышку и, распаковав, уложил бутерброды. После он спрыгнул в лодку, отвязал веревку и сказал:

– Готово. Грести сам буду.

Они менялись местами, когда вдруг сверкнула молния, будто рядом с лодкой произошел разряд, Панасоник в плащ-палатке образца сорок третьего года прошлого века чуть не упал в воду, запутавшись в полах:

– Ой, е!.. – Раздался оглушительный раскат грома, Панасоник съежился. – Е-мое! Греби, Юрьич, а то по нам врежет. Ишь, непогода разгулялась. Катер не жалко бросать?

– Жизнь дороже.

Валерьян Юрьевич потер ладони о колени и взялся за весла. Вокруг плескалась и подпрыгивала вода, как живая, на дне лодки образовалась лужа, а ему стало весело, он с воодушевлением работал веслами. Вскоре огни на катере растаяли в завесе ливня, Панасоник же, вглядываясь в берег, который надежно укрывала стена дождя, попросил:

– Ближе подгреби, а то не видать ничего. Лодку я взял за стольник, у меня своей нету, поставить ее надо на место. А мы пешком через верх отправимся.

– Почему через верх?

– Не пройдешь берегом, камышом все заросло, за ним крутой подъем в гору, а тропок там нет, только сразу за лодочной станцией. Греби, греби, ага. Я скажу, куда причалить. Ты по кладбищу ночью не ходил?

– Нет.

– А придется. – Панасоник засмеялся и закашлялся одновременно.

Марат втягивал голову в плечи во время сверкания молний и раскатов грома, потом бурчал, мол, все люди как люди, у теликов сидят, в такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выгонит, а им неймется. Лиля переодевалась в наряд призрака, игнорируя бурчание, нацепила черную маску на лицо, накрылась курткой и смело вышла под дождь, приказав Марату:

– Свет в салоне не включай.

– Хочешь, чтоб я умер от ужаса?

– Наоборот, – невинно улыбнулась она. – Покойники выйдут из могил и не заметят тебя, мимо пройдут.

Хихикнув, Алик последовал за ней. Блуждая по кладбищу, Лиля выбрала самую высокую точку – надгробие с огромным каменным крестом, после чего встала с Аликом под дерево в ожидании путников. Не мокнуть же зря под ливнем.

– Подсветку взял? – спросила она.

– Какая, к черту, подсветка? Хочешь, чтоб на тебе замкнуло? Молнии сверкают, вот тебе вся подсветка, так даже натуральней. Кстати, во время грозы под деревьями нельзя стоять, чаще всего молнии попадают в деревья.

– Думаю, молнии обходят стороной это место, в отличие от людей.

Оба рассмеялись.

Когда Валерьян Юрьевич с Панасоником поднимались по склону, навстречу им двигались два молодых человека с цилиндрическими рюкзаками за плечами. Тот, что шел вторым, всю дорогу недовольно бубнил, словно старая бабка:

– Неподходящее время ты выбрал. Что мы там разглядим? Ни хрена, вот попомнишь. В ненастье окна закрывают наглухо, носа не высовывают...

– Заглохни, – беззлобно бросил через плечо первый, продолжая путь. – Самое подходящее время для разведки – непогода.

– Следы только оставим... Ноги глубоко проваливаются в грязь.

– Ливень смоет, – бросил через плечо первый. – Посмотрим на расположение, а повезет, так и закончим дело. Иди за мной, я знаю, что делаю.

– Че ты раскомандовался? – завелся второй. – Чем тебе не нравится сухая погода?

Терпение у первого кончилось, он остановился, повернулся ко второму, казалось, он сейчас врежет партнеру, но ничего подобного не случилось. Его флегматичный голос перемежался с раскатами грома: