Лариса Соболева - Мадемуазель Синяя Борода

– По моей? – удивился он и натурально вытаращил глаза. – Вы на улице?! И вините в том меня?!! Сударыня, я не узурпатор, чтоб благородную даму выставлять на улицу.

Он взял помещицу под локоток и проводил ее к диванчику. Усадил гостью, присел сам, прежде отбросив полы сюртука и комично отставив одну ногу назад, будто лицедей на представлении в театре. Агриппина Юрьевна на его любезный прием, которого она добивалась ни много ни мало две недели – да, именно так! – едва не ответила претворением в жизнь своего страстного желания – вцепиться ногтями в княжескую лысину. Да нельзя было рисковать и повредить делу. Она ограничилась одной фразой:

– Но это же вы купили Вороново?

– Разумеется, я, – сознался Лежнев, будто в том нет ничего крамольного. – Имение продавали, я купил. Что ж тут особенного?

– Действительно, – усмехнулась помещица. – Но вы же прекрасно знаете, что Вороново, равно как и остальные земли, принадлежат мне.

– Ах, вон в чем дело… – протянул он, наконец поняв, что привело помещицу в его дом. – Помилуйте, сударыня, откуда ж я знал? Мало ли что случилось за те годы, что мы с вами не видались. Мне предложили купить имения, я купил. В чем же моя вина?

– Я не ссориться пришла, князь. Не могли бы вы сказать, кто продал вам мои земли? – Поскольку Лежнев замялся, Агриппина Юрьевна очень осторожно принялась… шантажировать его: – Видите ли, князь, памятуя вашу привязанность к нашему дому (чего в помине не было), я приехала оказать вам услугу в обмен на содействие с вашей стороны. Посудите сами, поместья мои, и я это докажу. (Князь молчал, внимая каждому ее слову.) Вы должны знать: ежели продавец не имел права собственности на проданную им вещь, то и договор не имеет силы. А ежели я докажу, что вы, князь, знали о моих законных правах, и сделать сие будет нетрудно, вы лишитесь денег, которые уплатили за поместья. Ведь возврату подлежат только те деньги, которые уплачены покупщиком по незнанью. Разве вы не сделали бы все возможное, чтобы вернуть свои же земли? Так поступлю и я. И ничто меня не остановит. А в каком положении окажетесь вы? Думаю, нам следует объединиться и поймать негодяя, пока он с вашими деньгами не сбежал за границу.

Князь глазами хлопнул, другой раз хлопнул, третий… Видно, мозги его со скрипом поворачивались под лысиной. Лет двадцать назад он сильно утомлял Агриппину Юрьевну любезностями, а у мужа «несравненной Агриппы» между тем выиграл в карты кусок земли с лесом. Тогда-то он познакомился с другой стороной этой женщины, отчего пришел в неописуемый восторг, так как подобной дамы ему не доводилось встречать. И восторг его был связан с тем, что Агриппина Юрьевна отвоевала землю немножко… нечистым способом – князь и капитан играли без свидетелей, стало быть, заявила она, никто не проиграл землю, и никто ее не выиграл. Капитан бушевал, но все эти известности, типа: «Карточный долг – долг чести», «Я застрелюсь, ежели не отдам долг», она пропустила мимо ушей, сказав мужу:

– Стреляйтесь, друг мой, стреляйтесь. Ваш Лежнев не получит землю, хоть вы десять раз застрелитесь. Я не понимаю ваших карточных долгов. У меня есть долг перед вами – моим мужем, есть долг перед моими детьми и долг перед богом, а более долгов нет.

Она приказала насильно увезти мужа в охотничий домик, дать ему кальян и слуг, там он прожил месяца три, пока князь не потерял надежду и не махнул рукой на долг. Между прочим, князек славился нечестностью в игре, и надуть его, чтоб неповадно ему было продолжать, тоже было делом чести. А далее его сиятельство принялся атаковать Агриппину Юрьевну по причине возникшей страсти, будто краше ее нет на свете женщин. Красавицей Агриппина Юрьевна никогда не слыла, а вот умом ее бог не обделил, наградив к тому же и характером под стать мужчине, и стойкостью, и смелостью. Разумеется, «несравненная Агриппа» дала князю от ворот поворот.

И теперь, сидя напротив его сиятельства, помещица Гордеева признала: неспроста ее недвижимую собственность купил сейчас прохиндей Лежнев. Он еще в молодости соблазнял ее с одной целью – завладеть землями любым способом. Возраст портит характер, это бесспорно, но князя возраст оставил без изменений, ибо портить было нечего. Он и в молодости был слащав и хитер, кругл и плешив, в общем, противнейший тип. К несчастью, и старость не облагородила его. Однако во время паузы, возникшей после слов Гордеевой, Лежнев порядком скис, глаза его потускнели. Значит, понял, сделала она для себя вывод: не удержать ему гордеевских богатств.

– Что вы хотите? – наконец спросил князь напрямую.

– Союза с вашим сиятельством, – лукаво улыбнулась Агриппина Юрьевна. – Во-первых, хочу знать, сколько вы заплатили за мои земли. Во-вторых, кто их вам продал…

– Во-первых, во-вторых… – поморщился князь, затем с тоской взглянул на постаревшую помещицу: – А вы ничуть не изменились характером, такая же напористая.

– Что поделать, князь, – развела руками она. – На старости лет остаться без состояния… да я половину вашей Москвы сровняю с землею из-за той, которую у меня украли.

– Да уж, вы можете, – с неудовольствием согласился он. – Вам бы мужчиной родиться, вы б переворот в государстве учинили. Что ж, тогда взгляните на бумаги.

Он проводил ее в кабинет, достал папку и, перед тем как отдать первый документ, посмотрел на помещицу с состраданием. Агриппина Юрьевна сочла его взгляд оскорбительным, неучтиво вырвала купчую, отошла к окну и принялась читать. Это была купчая на любимое ее поместье Вороново, и у помещицы дыхание сперло от злости.

«Лета тысяча восемьсот восемнадцатого октября в двадцать третий день наследник умершего капитана в отставке Ивана Владимировича Гордеева сын умершего Владимир Иванович Гордеев…» В глазах помещицы помутнело. Значит, все-таки сын. Не воры с большой дороги, а родной сын обокрал, продав «имение Вороново со всеми строениями, с хозяйственными заведениями, крепостными душами с детьми и их хозяйствами, а также прилегающими деревнями с постройками…». Помещица сделала паузу, оторвав глаза от бумаги. Это был удар существенный, так как она надеялась… Неважно, на что она надеялась.

Помещица принялась читать второй раз, припомнив наставления Ионы, чтоб в словах и даже между строчек она искала ошибки. А их не было. Третий раз глаза Агриппины Юрьевны пробегали скупые строчки. Обозначенные границы имения в купчей совпадали, но разве это главное? Главное – ее обманул сын, оставил без куска хлеба на старости лет, а сестру обрек на неизвестное существование. Что же с ним произошло? Кто надоумил его? И что теперь делать? Помещица читала строки: «У сей купчей крепости свидетелем был в том и руку приложил…» Фамилии оных свидетелей были ей неизвестны, значит, эти люди ничем не помогут. Но одно имя оказалось знакомым – коллежского регистратора Федора Романовича Кнутова – он-то и писал купчую. Агриппина Юрьевна оттянула ворот платья, чтоб легче дышалось, и вновь начала читать.