Лариса Соболева - Девять жизней черной кошки

– Слышь, милая, – однажды возмутился Черкесов, – я на тебя столько бабок потратил, могла бы и отработать.

– Я и отработала! – вспыхнула Алла и ударила себя ладонью ниже живота. – Этим местом. Ты вляпался в дерьмо, но при чем тут я? Какое ты имеешь право попрекать меня? Сам-то ты кто? Честный и порядочный? Отнюдь. Ты вор, взяточник, лизоблюд.

– Вот! – поднял он указательный палец. – Вот когда из тебя полезла кабацкая суть! Не забывай: в престижный кабак устроил тебя тоже я. Ты ж поешь, как павлин.

– Я пою прекрасно! – огрызнулась Алла, покрывшись пятнами злости. – В твой кабак ходят специально послушать меня. Тебе, кстати, раньше тоже нравилось мое пение. Что же изменилось? Так вот слушай, милый: я не хочу, чтобы заодно с тобой прикончили и меня.

Она напялила лисью шубу, которую купил ей Черкесов – хорошо, хоть не чернобурку, запоздало радовался он, вспомнив цены, – и выскочила вон. Все ее монологи Черкесов понял как намек: выметайся, и чтоб ноги твоей больше у меня не было. Любовница! Красивое слово. От слова «любовь». Значит, любимая и любящая. Хрен с редькой – «любящая». Алка любит только деньги, престиж.

А ведь идти-то Черкесову некуда… И он остался ждать Аллу, намереваясь просить прощения. Да, Василий Романович собрался унизиться, лишь бы вернуть ее расположение. Потом он сведет, конечно, с ней счеты, а сейчас не может без нее.

На удивление, они помирились без лишних попреков и оскорблений. Алла его обласкала, накормила, спать уложила. Зато на следующий вечер…

Случается, человек приобретает дар предвидения. Это происходит очень редко и не со всеми, но все-таки на короткий миг и в экстремальных ситуациях происходит. Вдруг в сознании мелькает со всей очевидностью то, что должно произойти через минуту. Затем, почти сразу, озарение пропадает, и, если человек не успел задержать в памяти видение, последствия могут быть самые печальные, а то и смертельные.

Обычно Алла заканчивала работу в двенадцать, и примерно в половине первого она дома, иногда раньше. Но на сей раз в половине первого ее не было. Не пришла она и в час, не соизволив предупредить, что задерживается. Черкесову не спалось. Он начал одеваться, решив выйти и подождать на улице – надо же иногда и воздухом дышать. Собрался, но не выходил из квартиры, все надеялся: вот-вот она появится. Стрелки приближались к двум часам.

Терпение лопнуло, Черкесов вышел в прихожую и вдруг услышал легкий скрип ключа в замочной скважине. Алка! Однако его насторожило, что ключ вставляли в замок предельно осторожно. Если вернулась Алла, то почему открывает дверь так осторожно, словно боясь нашуметь? Не хочет потревожить спящего Черкесова?

И тут у него тревожно забилось сердце, предостерегая: опасность! Именно в этот момент у него проснулся дар предвидения, который подсказал – пришла не Алла. Он вспомнил подобный момент – это было когда его «самурай» остановился у супермаркета. Точно так же тревожно заныло тогда в груди Василия Романовича, сжимая сердце от неясных предчувствий. Правда, тогда Черкесов не обратил внимания на предчувствие. Впрочем, оно оправдалось: в машине была бомба. Но сейчас… сейчас он ясно услышал свой внутренний голос: «Пришли меня убить».

Василий Романович находился в полной готовности к неожиданным событиям, а посему не растерялся и принял меры предосторожности. Он поспешно выключил свет в прихожей, метнулся в комнату и выключил свет там, оставив гореть настольную лампу, затем приблизился на цыпочках к входу. Двери у Аллы двойные, поставлены за его счет, а внутренняя всегда открыта, когда кто-нибудь дома, поэтому Черкесов и услышал скрежет вставляемого ключа. Он прижался телом к стене, потянув на себя эту внутреннюю дверь и таким образом прикрываясь ею. Тот, кто войдет, его не увидит.

Входная дверь тихонько заскрипела. Значит, открылась. Но человек, находившийся снаружи, не торопился переступать порог. Черкесов затаил дыхание, чувствуя, как по вискам и спине катится холодный пот. Просто потоками льется!

Наконец кто-то осторожно вошел в квартиру, но Черкесов еще не видел, кто он такой, потому что этот «кто-то» остановился.

Прошло, казалось, миллион секунд…

Наконец Черкесов увидел спину мужчины – тот, осторожно ступая, шел в комнату. На пороге задержался, приподнял над плечом пистолет с длинным стволом… «Глушитель!» – панически подумал Черкесов и прикрыл глаза. Как он не додумался соорудить на кровати подобие лежачего человека?!

Открыв глаза, Черкесов заметил второго мужчину, который шел следом за первым. «Надо уходить!» – вспыхнуло в его мозгу. И он, едва первый очутился в комнате, а второй подошел к ее порогу, выскочил из квартиры захлопнув входную дверь. У Черкесова просто сдали нервы, и он не подумал о том, что в подъезде или на улице подельщиков поджидает третий. Он мчался вниз со скоростью света, слыша, как за ним гонятся те двое. На ходу достал из кармана куртки пистолет – фактически бесполезную вещь, но все же… Пришлось несколько задержаться, открывая дверь подъезда…

Черкесов слышал топот ног по лестнице и натужное сопение. Открыв дверь, он вылетел из подъезда пулей и, не давая себе возможности оглядеться, помчался по тротуару вдоль домов. К счастью, он попал не во двор, а прямо на улицу. Вокруг стояла тишина, словно город вымер, лишь фонари светили безучастно к происходившему, рассеивая минорный свет. «Вот идиот, – подумал Черкесов, – я ведь сам настаивал на освещении города на заседаниях думы!» Теперь он понял – электричество опасно для жизни.

– Держи его! – раздался глухой крик сзади.

Разумеется, имелось в виду, что держать следует Черкесова. Он прибавил скорости, хотя быстрее бежать, кажется, просто невозможно. Взвизгнули тормоза, зашипели шины колес – за ним ехал автомобиль. И тут что-то цокнуло о фонарный столб…

Пуля! В него стреляют!

Черкесов побежал зигзагами, попутно выискивая, куда бы юркнуть. Еще никогда ему не было так страшно, никогда не приходилось бегать так быстро, никогда он не думал, что боевик с погонями и выстрелами придется пережить на собственной шкуре. Только в боевиках пули не попадают в героев, в боевиках пули свистят мимо, а в жизни… Следующая пуля скользнула по кирпичной кладке здания, отколов мелкие кусочки.

С Черкесовым поравнялся автомобиль. Краем глаза Василий Романович заметил, как в окно высовывается рука с пистолетом. Кажется, теперь его застрелить решил водитель. У Василия Романовича мелькнула мысль, что против него восстал весь город. На бегу он выбросил руку в сторону и выстрелил в окошко. Автомобиль повело в сторону, он заехал на тротуар и врезался в стену дома, перегородив дорогу тем двоим преследователям Василия Романовича, бежавшего уже из последних сил. И тут он достиг угла.