Лариса Соболева - Девять жизней черной кошки

– Ах, ты падаль вонючая… – прошипел первый мент и ударил Черкесова под дых.

Напал и второй. Они поупражнялись на Черкесове в боксе, а когда тот свалился на землю, били ногами. Затем обыскали. Забрали все деньги, шапку, мобильник, сняли часы. Пнули еще напоследок и ушли, пригрозив:

– Попробуй вякни, паскуда. В обезьянник определим, там тебе и вовсе потроха отобьют.

Черкесов лежал на заснеженной земле, пока не утихла немного боль в теле. Сел. И заплакал. Он плакал беззвучно и горько, утирая кровь с лица. Все, прощай, Москва, прощай, помощь приятеля. Хотя чем тот мог помочь, Черкесов плохо представлял. Так, рисовал, успокаивая себя, радужные картинки, подпитываясь надеждой. Он плакал, потому что очутился в безнадежном положении, потому что стал никем, потому что незнаком с тяготами жизни обычного человека. И было ему ужасно жалко себя. Мелькнула мысль: хорошо, что он не взял с собой пистолет, оставил его в отцовском доме. Нашли бы его менты – еще бы хуже, наверное, было. Он замерз, страшно замерз. Тяжело поднявшись, Черкесов натянул на голову капюшон куртки, поплелся на пригородный вокзал, сел в электричку и зайцем вернулся назад, в Гороховку.

Он медленно брел по проселочной дороге к деревне, засыпанной снегом, брел из последних сил, чувствуя боль не только в теле, но и внутри. А впереди его ждал дом отца, такой же холодный, как и все кругом. У него нет еды – Василий Романович за два дня съел даже ананас с бананами, – нет ни копейки, ничего нет. Оставалось только повеситься на галстуке. Но Черкесов хотел жить. Даже в этом ужасающем положении он хотел жить.

Наступили сумерки. Он совсем плохо соображал, когда, уже не таясь, добрался до дома и взялся за калитку. И тут увидел свет в окне у соседей. Молодая женщина что-то делала, то появляясь в освещенном проеме, то исчезая. Наверняка она накрывала на стол. Черкесов подумал, что там, в ее доме, тепло и уютно, там есть еда… Он уже совершенно бессознательно переставлял ноги, и они привели его на соседский двор. Но Василий Романович дошел всего-то до середины – силы оставили его, и он сначала рухнул на колени, промычал что-то бессвязно, а затем повалился лицом в снег…

Лиза надела фуфайку, накинула платок и выскочила во двор. Надо накормить козу, это прихотливое животное, ведь без молока-то никак нельзя. Корова – слишком хлопотно и много кормов требует, а коза хоть и капризная, все же с ней легче. И тут Лиза вскрикнула от неожиданности.

Посредине ее двора лежал ничком человек и не двигался.

Прежде всего она подумала о средствах обороны, а то ведь соседей не дозовешься: справа дом пуст, слева баба Нюра и дед Михей живут, они старики и глуховатые. Лиза огляделась по сторонам. Людей не заметила, да и деревенские собаки молчали, значит, поблизости нет чужих. Осторожно обогнув лежащего человека, Лиза прошла в сарай к козе, где хранились крестьянские орудия труда, схватила вилы и вышла.

Человек так и лежал. Пьяный? Лиза несмело приблизилась, боясь с его стороны ловушки, затем коснулась вилами спины. Мужчина не пошевелился. Да жив ли он? Лиза аккуратно, стараясь не поранить пришельца, просунула вилы под его грудь и постаралась перевернуть. Он застонал и слегка развернулся, Лиза увидела его лицо, узнала.

– Василий? – вырвался у нее возглас удивления. Она присела перед ним на корточки, дотронулась до щеки с кровоподтеком. И снова услышала лишь стон. Поднялась. – Как ты здесь оказался? И почему избит? Куда ж тебя деть?

Недолго думала. Взяла его под мышки и потащила в баню. Она не знала, долго ли он пролежал на снегу. Если обморозил лицо, то сразу в тепло нельзя. А в бане нормально, достаточно тепло и сухо. Понадобится – можно отогреть его по полной программе. Втащив Черкесова в предбанник, Лиза оставила его на пороге, открыла дверь в парную и заволокла туда. Подложив ему под голову мешок, побежала к соседям и попросила разрешения позвонить.

Баба Нюра и ее муж дед Михей – натуральные куркули, скаредные и зажиточные еще с молодости. Наверное, так и надо жить, зато у них дом со всеми удобствами, телефон, стиральная машина-автомат и прочее. Баба Нюра возит в город продавать яйца, кур и уток, которых рубит сама. Рубит и ей кур, ведь Лиза трусливая, крови боится, а уж убить живое существо, хоть и предназначенное в кастрюлю, рука у нее ни за что не поднимется.

Старики пили чай с конфетами и пряниками.

– Ну, звони, звони, – разрешила баба Нюра. – А кому?

– Алло, Андрей? – закричала в трубку Лиза, будто было плохо слышно. Непривычно ей уже было разговаривать по телефону, в деревне она им пользовалась крайне редко. – Извини, ты не мог бы срочно приехать ко мне? Спасибо, жду.

– А кто ж это у тебя, Лиза, намедни ночевал? – осведомился дед Михей и тут же зашипел на бабу Нюру: – Че толкаешься? Спросить нельзя? Не чужая она нам, соседка. Вон и Веронику нянчим…

Лиза смутилась. М-да, не хватало ей пустых пересудов по деревне.

– Да чего ж спрашивать! – степенно отпивая чай из пол литровой чашки, сказала баба Нюра. – Не знаешь, что ли, чья джипа? А туда же, все тебе расскажи. Ну, Лизонька, ты правильно делаешь. Мужика нынче всеми силами завлечь надо.

– Да никто его не завлекал, приехал нас с Вероничкой поздравить, – объяснила Лиза, краснея, и поспешила уйти.

Она выскочила на улицу, дошла до своей калитки и остановилась. Вскоре показался свет фар. Андрей выпрыгнул из машины, размашистым шагом приблизился, а она не знала, что говорить.

– Случилось чего? С Вероникой?

– Идем в баню, – выпалила Лиза и открыла калитку, пропуская Андрея.

Он опешил, однако прошел во двор, бормоча:

– А почему в баню?.. Ну, можно и там. Вероника ж не спит…

Лиза не нашлась, что сказать в ответ, запоздало сообразив, что Андрей явно воспринял ее приглашение в баню определенным образом. Вошли, она протянула руку к выключателю, но тут Андрей сгреб ее в охапку и принялся целовать. Теперь опешила Лиза, не ожидавшая подобного напора, но от поцелуев голова ее пошла кругом, перехватило горло. Если б вчера он повел себя так же решительно и смело, она не устояла бы, но сегодня…

– Погоди, Андрюша, – упираясь руками в его грудь, вымолвила она.

– Лиза… – шептал он между поцелуями, сжимая ее до хруста костей. – Лиза, если б ты знала…

– Да постой ты! – Она оттолкнула его. – Я не за тем тебя звала.

– А зачем? – более чем удивленно протянул Андрей.

Лиза нащупала выключатель, загорелся свет. Она толкнула дверь парной и включила свет там, а затем посмотрела на щурившегося Андрея, приглашая взглядом войти. Он заглянул в парную…

– Кто это? – спросил Андрей, разом помрачнев, видя лежащего на полу мужчину.

– Это Василий Романович Черкесов. Его отец жил с моим дедом по соседству, два года назад он умер, ты не знал его. Странно, почему Вася здесь очутился, да еще избитый? Черкесов занимает в городе важный пост…