Лариса Соболева - Бриллианты на пять минут

– Я вошла к нему… утром… Я всегда первая захожу к нему, даю микстуру, он ведь забывает пить капли… а на его лице… подушка… – И она снова залилась слезами. – А еще… еще… мое… колье…

– Да что с вашим колье?

– Его… нет… Боже мой! Колье… его украли!

На мое счастье, вскоре приехал Никодим Спиридонович, ибо я не знал, что делать с женщиной, с которой случилась истерика. Мы вместе помогли Агнессе Федотовне перейти в гостиную, усадили ее на диван, позвали горничную. Грушенька тоже ревела, как белуга, но принесла нюхательной соли и воды для баронессы. Кое-как удалось успокоить Агнессу Федотовну, и она повторила то, что успела рассказать мне.

Никодим Спиридонович держался на редкость спокойно и сразу же приступил к допросу:

– Где хранилось ваше колье?

– В комнате Фридриха, – всхлипывала Агнесса Федотовна. – Эта комната далее всех, поэтому мне показалось надежным держать драгоценности у барона. Колье стоит безумных денег… Второй раз мне не заказать такую вещь! Боже, я разорена! Я нищая…

– А что, сударыня, все драгоценности похищены? – спросил он.

– Только колье… оно лежало отдельно… в ящике бюро.

– Ну, значит, вы не полностью обнищали, – вывел Никодим Спиридонович. – Сударыня, кто знал, где вы держите колье?

– Да, почитай, все знали, кто бывал у меня. Я показывала его всем, ведь мое колье неповторимо! Другого такого нет! Всем хотелось рассмотреть его ближе, подержать в руках. А когда Фридрих занемог, его навещали. Собираясь выехать, я брала колье из бюро при тех, кто сопровождал меня и был в это время у Фридриха.

– И кто же вас сопровождал?

– Да все, кто вхож в мой дом… Вон и Влас Евграфович сопровождал…

– А вчера у вас кто-нибудь был?

– Были… как обычно… разошлись за полночь.

– Простите, сударыня, а… на ночь никто не остался?

– Вы не смеете! – разгневалась она.

– Значит, не остался, – поспешил заключить Никодим Спиридонович. – А теперь, сударыня, проводите нас к барону.

Она поднялась с трудом, мы прошли анфиладу комнат и коридор, вошли к барону. Он лежал на кровати под одеялом, лицо его было накрыто большой подушкой. Я остался стоять в дверях. Признаюсь, мне такие зрелища не по нраву. Агнесса Федотовна облокотилась спиной о стену рядом со мной, она едва держалась на ногах. Тем временем Никодим Спиридонович, взявшись пятерней за подбородок, ходил взад-вперед, осматривая комнату. Осматривал долго, выдвинул по очереди ящики бюро и комода, проверил окно, только потом подошел к кровати с балдахином, оглянулся на нас и снял подушку с головы барона.

Агнесса Федотовна закрыла лицо руками и сползла по стене на пол. Позади – из коридора – взвизгнула горничная, а я кинулся к баронессе, помог ей сесть в кресло. Взгляд мой упал на посиневшее лицо барона, и я тут же отвел глаза. Барон живым-то был пренеприятным внешне, а удушенный… никаких сил недоставало смотреть на него.

Никодим Спиридонович закончил осматривать труп, вышел и посоветовал Агнессе Федотовне прилечь отдохнуть.

– Да-да, – бормотала она в слезах. – Теперь мне придется отвезти тело барона в Германию, он хотел покоиться в родной земле. Господи, его родственники будут меня корить… Зачем я взяла его с собой?! Груша, пошли за старухами, чтоб позаботились о бароне. Надеюсь, Никодим Спиридонович, вы найдете мое колье и сообщите мне? Такая вещь не может пропасть бесследно.

– Разумеется, сударыня. А когда вы намерены выехать в Германию?

– Не знаю… Как все ужасно! Закончу дела – так и отправлюсь.

Внизу Созон подал нам наши пальто, и Никодим Спиридонович шепнул ему:

– Проводи-ка нас, любезный, до экипажа.

Когда мы сели в мой экипаж, Никодим Спиридонович приказал залезть и Созону. Тот отказывался, мол, не положено с господами лакею сидеть, но пристав прикрикнул на него:

– Лезь, каналья, не то в острог упеку!

– За что-с? – заныл Созон, залезая в коляску.

– Ну-ка, отвечать мне правду! – грозно начал Никодим Спиридонович. – Кто ночевал у баронессы сегодня?

Созон воровато поглядывал то на меня, то на Никодима Спиридоновича, и вдруг лик его перекосила жалобная гримаса, он собирался разрыдаться. Я достал бумажник, вынул десять рублей и положил ему на колени. Мигом жалобная гримаса сменилась на алчную, слезы у лакея высохли, руки задрожали, когда потянулись к деньгам. Однако его опередил Никодим Спиридонович – схватил ассигнацию и поднес к круглому лицу Созона. Тот, уставившись на ассигнацию, покраснел от напряжения, находясь между тяжелым выбором, и шепотом скороговоркой выговорил:

– Вашество, не губите. Коли прознает барыня…

– Не прознает! – рявкнул Никодим Спиридонович. – Слово даю.

– Их светлость ночевали-с, князь Белозерский. Ушли-с на рассвете, барыня еще спали-с. А больше никого не было-с.

– Угу, – промычал Никодим Спиридонович, но, когда Созон пожелал взять деньги, отвел руку назад. – А скажи-ка, граф Свешников тоже ночевал у баронессы?

– Ночевали-с, – не отводил взгляда от ассигнации Созон, хотя и мучился предательством, однако деньги для него были большие, они брали верх. – Его сиятельство граф Свешников часто оставались у барыни.

– Так она одновременно спала с Белозерским и Свешниковым?

– Нет-с, как можно! Одновременно – нет-с. Только по очереди. Одну ночь – граф, вторую – князь, опосля опять граф…

– А ну-ка, признайся: кто-нибудь еще пользуется благосклонностью баронессы? Я имею в виду – ночует у нее? – разъяснил Никодим Спиридонович.

– Ну, так да, – состроил Созон кислую мину, слова предательства застревали в его горле. – Господин Сосницкий ночевал-с. Редко. Все, более у нее никого нет, вот вам крест!

На этом, он думал, допрос закончен, и снова протянул руку к ассигнации. Только Никодим Спиридонович опять не отдал, задал новый вопрос:

– Говори, как на духу: с кем баронесса ездила к мастеру забирать колье?

– С его милостью бароном и с его сиятельством графом Свеш…

– Лжешь, каналья! – ухмыльнулся Никодим Спиридонович.

– Не лгу-с…

– Крестись!

– Не могу-с… – захныкал Созон, состроив преомерзительную рожу. – Барыня накажут…

– Да не узнает твоя барыня, – забавлялся Никодим Спиридонович, помахивая ассигнацией. – Правду говори! И получишь десять рублей. Ведь какие деньги, а Созон?

– Ездили-с к мастеру баронесса и барон. Ну и я. Все.

– А граф Свешников говорил, что барон умер…

– Так это ж шутку барыня придумали-с. Хотели-с представить барона, ну, будто бы он с того света с ими говорит на спириктическом сеянсе. Всем домашним было велено говорить, будто барон умер. Мы и говорили. А барыня сделали так: однажды устроили спириктический сеянс, говорили с господином бароном, а потом он взял и вышел к гостям. Ох и напугал всех! А потом господа смеялись и пили вино, говорили, шутка получилась славная. А я б умер, ей-богу, ежели б со мной так обошлись…