Лариса Соболева - Бриллианты на пять минут

Встретились они на хуторе, который Кочура отбил у красных и в котором объявил себя единственным законным правителем. Стрижак взял с собой десяток всадников и поскакал к нему. В назначенный час сели за стол вдвоем, хлопцы пили в другой хате. Четверть мутного самогона, картошка и соленая капуста, яйца и курица – вот и вся снедь, однако по тем временам это был царский пир. Выпили по полстакана самогона и приступили к делу. Кочура грубо выпроводил вон двух баб, прислуживавших за столом, заговорил:

– Чего к Махно не пошел, Николка?

– Не приглашал, – ответил тот, очищая картошку от кожуры.

– Он всех звал. Сила – когда хлопцев много, тады никто не страшен: ни белые, ни красные. Атаманам почет у батьки.

– Я сам себе почет.

– Оно-то так… Да одному скоро будет не выжить. Краснопузые лютуют, казаки бунтуют, белые силу набирают. Посекут краснопузых – как пить дать. А там и нам достанется.

– Как посекут, тогда и подумаю, где колено преклонить. Зачем звал?

– У меня такое понимание: ты ничью сторону не берешь, так? Ну, и я пока не стану ни на чью сторону. Оно ж как – атаманы поскубутся, опосля за кордон дунут. – Мартын придвинулся к Николке и заговорил шепотом: – Я тут вот что слыхал… Махно налаживает дорожку за кордон, а казна у него… нам не привидится.

– Ты никак батьку решил потрясти? – ухмыльнулся Николка.

– Да ты послушай! – Мартын приставил губы к уху Николки. – Казну батька держит в разных местах, а чтоб не прознали, где хранится золото, батька енти места меняет. Верный человек меня доподлинно известит, когда перевозить станут. Ты подумай, Николка, батька-то грабил почище нашего, отчего ж и его не потрясти? Нынче куды все бегут? За кордон. А мы, как дело сладим, в Сибирь подадимся, а оттудова куды хошь лети, звенело б золотишко в кармане…

– Ну, ты хватил! – хмыкнул Николка. – В Сибирь! Чего это тебя аж туды потянуло?

– А нету в Сибири ни белых, ни красных. И банд нету. Мы первые будем.

– Сомнение меня берет. Я слыхал, этого добра и в Сибири полно, и на Дальнем Востоке. И красные и белые. Газеты попадали в руки…

– Враки в тех газетах, – заявил Мартын, наливая из бутыли самогон. – Мне доподлинно известно – нету никого. Тама одни леса непролазные, дремучие. Сибирь вона какая! А Дальний Восток ишо дальше, потому как он дальний. Мы сидим здеся и думаем, будто, окромя ентого места, других и нету. А как обложат со всех сторон, енто место станет могилой. Ну, берем у махновцев казну? Поделим поровну.

Николка задумался. Пальцами брал капусту из миски, клал ее в рот и медленно жевал. А подумать было о чем. Мартын правильно обрисовал обстановку – земля под ногами горит, пора драпать. Но ввязываться в бой с махновцами – почти безнадежное дело… Почти! Значит – есть махонький процент удачи. И все же Николку хранила судьба только потому, что он был осторожен и мало кому доверял.

– Чего сам взять казну не хошь? – спросил он Мартына.

– А Махно не дурак, чтоб везти ее без охраны. Человек сто назначит. У меня чуток более сотни – маловато, ить дерутся махновцы, сам знаешь как. А вот када числом мы их перевесим, тады и возьмем. Я не тороплю, подумай.

– Хлопцев положим, – все же сомневался Николка.

– А мы их и так положим. И сами головы сложим, ежели останемся здеся. А так – кто в живых останется, с большим барышом будет.

– Когда повезут?

– Покуда не знаю. Но сообщение получу, будь уверен.

– Ну, добро. Просьбу мою не исполнишь?

– Отчего ж… Коль смогу – помогу.

– Дедок у меня имеется, переправить его следует через кордон. Ну, там… пристроить к кому, чтоб не один мыкался. В долгу не останусь.

– Я слыхал, ты не тока дедка держишь – кралю заимел, – хитро сощурился Мартын.

– Так оно ж без крали скука гложет, – криво усмехнулся Николка, а сам в уме высчитывать начал, кто из его людей заложил. – Так переправишь деда?

– Покуда дорожка одна имеется, но скоро закроется, – сказал Мартын. – Я и сам давно ушел бы отсель, да без золота что здеся, что тама – все едино. Лады, вези его.

Они пили еще долго, а под утро Стрижак ускакал в лес.

Анастасия окрепла – кормили ее хорошо, выходила на прогулки с профессором. Но за ними неотлучно ходили люди Стрижака. Николку она боялась до смерти, а из его людей особенно не нравился ей Левка – белобрысый и замкнутый мужик. Да, за ней следили, но ведь из леса не убежишь – дороги надо знать. Выводил ее на прогулки и Стрижак, шел рядом и молчал. Или сажал на лошадь впереди себя и ехал шагом, придерживая Анастасию. Она содрогалась от его прикосновений, понимала, что когда-то он перейдет в наступление, а противопоставить ему нечего. Профессор всячески отвлекал от тягостных дум, даже осторожно настраивал, чтобы Анастасия благосклоннее принимала ухаживания бандита.

– Я не девка, – однажды сказала она напрямую, – я не смогу…

– Анастасия Львовна, – смутился Иннокентий Тихонович, – простите меня. Я только хотел помочь вам… пережить… Этот человек способен хотя бы защитить вас, ведь вы одна. Мы с вашим мужем плохой защитой оказались. Простите, если я вас оскорбил.

В землянку вошел Стрижак, как обычно – не постучавшись.

– Собирайтесь, господин хороший, – приказал профессору.

– Куда? – задрожала Анастасия. – Куда вы хотите увести профессора? Прошу вас… не убивайте его…

– Вас переправят в Польшу, профессор, – сказал Стрижак, не глядя на Анастасию, из глаз которой хлынули слезы. – Польша сгодится?

– Сгодится, – пролепетал тот и растерянно взглянул на подопечную. – А как же Анастасия Львовна? Отпустите ее со мной.

– Она останется, – тоном, не терпящим возражений, заявил Стрижак. – Дед, собирайся, а то передумаю.

Он закрыл за собой дверь, вскоре перестали слышаться и его шаги.

– Не бойтесь, Анастасия Львовна, я не уеду, – решительно сказал профессор.

– Я уже ничего не боюсь, – пробормотала она, глядя в пол. – Чему быть – того не миновать. Поезжайте, Иннокентий Тихонович. Если он надумает взять меня, вы не поможете. Он убьет вас, как убил Серафима, а я буду казниться виной. Да и привыкла я к мысли, что… Поезжайте.

Она вышла проводить профессора, его усадили в сани, накрыли тулупом. Анастасия, кутаясь в пуховый платок, без слез смотрела вслед саням. Падал дивный снег, но он не занимал ее, она думала о том, что ночью придет Стрижак, а дверь изнутри закрывается лишь на крючок. И он пришел. Крючок вылетел вместе с загнутым гвоздем от удара Стрижака. Анастасия сидела с ногами на топчане, забившись в угол, и думала, что вот сейчас умрет. Не умерла. А наглый гость поставил табурет возле буржуйки, подбросил поленьев в топку и невзначай сказал: