Татьяна Степанова - Три богини судьбы

Что ты хочешь, пацан, денег? Так я добуду их для тебя. Много добуду, ты только не уходи…

Ушел…

Сбежал со всеми деньгами…

Кинул…

А сынки-дураки с НИМ тогда, одиннадцать лет назад, не ладили, ох не ладили. Петьке-то он почти ровесником был, а Гришка, хоть и молокосос еще тогда был, простить ему не мог, как это он с ней, с матерью их, в постели кувыркается. Каждый вторник, каждый четверг, ну и по выходным, когда свободен, не на дежурстве в банке… А где он бывал по понедельникам, по средам, пятницам? Тогда, одиннадцать лет назад, ей и невдомек было. Говорил – с друзьями в баню, в баре посидели. Все врал, глядя прямо в глаза ей, врал. Она у него уже тогда была, эта сука, эта вонючая сука…

Маринка Заборова…

– Помнишь меня? Узнаешь?

Там спросила ее – в подвале, когда висела она, вздернутая, как свинья, на крюк. Когда по ногам у нее текло от страха, когда визжала, дергалась. По глазам ее было понятно – узнала, помнит. Хоть и одиннадцать лет минуло с тех пор. Значит, говорил ОН ей обо мне.

Мобильный! Кто еще там? Не ОНА ли с того света звонит, знак подает?

– Ну? Кто?

– Лариса Пална, извините за беспокойство, вы уже уехали, а тут с улицы Докукина звонят, с комбината, спрашивают – мы договор на чистку ковровых изделий продлевать с ними будем?

– Да, завтра бумагу подпишу, Григорий им отвезет документы, так и передай.

Дела химчистковые… И дома покоя не дают, ей, бизнесменше из подмосковного Дзержинска…

Когда-то дело с банком выгорело, она все ждала… Ждала каждую ночь – приедут на машинах, как, бывало, приезжали за Жоржем Кудрявым – менты, прокуроры, псы… Не приехали. И потом, когда ОН уже слинял со всем, что удалось там, в банке, взять в ту ночь – в сейфах, в банковских ячейках, она тоже ждала, лет семь, наверное, из одиннадцати ждала – приедут и за ней, за сыновьями, потому что ОН со всеми этими деньгами где-нибудь все же засыпется, проколется. Раскроют менты, псы, это дело и пойдут их всех метелить беспощадно. ОН засыпется и сдаст ее и сыновей ее – Гришку с Петькой, как своих соучастников прежних. Но за ней во все эти годы никто так и не приехал. И это означало, что ЕМУ все сошло с рук вполне удачно. Его не взяли за то ограбление банка. ОН забрал себе все и где-то жил, пользуясь, наслаждаясь, транжиря, покупая себе тачки крутые и не только тачки… Телок молодых длинноногих…

ВЫРВУ ГЛАЗА ТВОИ, ПАЦАН, И СОБАКЕ СВОЕЙ СКОРМЛЮ…

Сколько раз она давала себе эту клятву: найду, все равно ведь найду тебя, звезда моя, ненаглядный мой, и кровью твоей упьюсь досыта… А потом…

Могла бы она простить ЕГО – через все эти одиннадцать лет, через всю эту ложь, обман, побег?

Питбуль Рой скулит, жрать, наверное, хочет, не кормили его сынки, куда-то улимонили оба. И нет их до сих пор.

Ну пойдем, пойдем, псина, на кухню пойдем, дам тебе пожрать и сама что-нибудь возьму, съем… Сала бы сейчас хорошего на кусок бородинского или шпикачку поджарить… Да нельзя, и так одышка, жир уже душит. Зашла тут в магазин белья, спрашиваю у продавщицы: бюстгальтер «100 F» есть? Номер мой есть в продаже? А продавщица, коза, только плечом повела – таких размеров не держим-с…

Все только для них, для молодых, худых, стерв поджарых, а нам, нам в наши шестьдесят что теперь делать? В землю, что ли, живыми до поры до времени зарываться?!

Ну и морды были у тех колдовок с Малой Бронной, когда сказала она им, что просит найти любовника… Хорошо еще, она им вперед за сеанс не заплатила. А сеанса-то никакого и не вышло – девка ихняя младшая припадочная оказалась, эпилептичка…

ВЕЗДЕ ОДИН ОБМАН. СПЛОШНОЙ ОБМАН.

И по телевизору…

И с деньгами…

И с колдовством-ясновидением…

И в любви…

И ТОЛЬКО В ПОДВАЛЕ, здесь, в доме, никакого обмана не было. Сыграли в открытую.

– Помнишь меня? Узнала? Знаешь, где ОН? Скажешь, где ЖЕНЬКА живет, от меня скрывается?

Одиннадцать лет назад, уже после ЕГО исчезновения, она, Лариса Павловна Дьякова, узнала про нее – Марину Заборову. Когда искать начала ЕГО, сбежавшего, кинувшего их всех после такого дела, после такого фарта, тогда и узнала, что у него молодая зазноба имелась – любовница, причем там же, в этом же банке. ОН, еще до ограбления, помнится, все заливал: мол, у меня человек есть, информацию поставляет, если нужно, мол, достанет сведения насчет сигнализации… как, мол, отключить по-умному… Не за деньги ему ту информацию поставляли, за любовь. За кульбиты в постели, на которые он такой мастер был. С ней, с этой Маринкой, кульбиты… Она тогда, сука, совсем еще молоденькая была…

Одиннадцать лет потребовалось на то, чтобы найти ее, отыскать как иголку в стоге сена. С прежнего адреса она своего уехала, квартиру вон поменяла на новостройку в Домодедове. Наверняка с доплатой, а кто ей ту доплату мог организовать? Конечно же, ОН по старой памяти, по старой дружбе бросил кусок от больших щедрот… Значит, жив, где-то обретается…

Сынки в поисках не помогли. Все сама сделала – старые, еще Жоржика-мужа, связи опять подключила, в ноги кое-кому пришлось кланяться, просить, ну и заплатить, конечно… Но нашли, нашли Заборову эту самую – нашли, менты так не найдут, а эти помогли, отыскали… Подкинули адресок, ну а дальше действуй сама. Тут уж и сынкам-дуракам дело нашлось. Следили они за ней пару недель – когда на работу уезжает, когда приезжает. Когда смену сдает в валютном пункте в аэропорту. Туда на автобусе едет, а обратно частенько машину ловит, этим вот и воспользоваться можно.

Не хотелось ей светить в таком деле свои собственные машины – «Шевроле», «Фиат». Предлагала сынкам – угоните, мол, какую-нибудь тачку. И этого не смогли!

Дождь, на их счастье, в тот вечер хлестал сильный… Она на остановке стояла после работы, частника ловила. Гришка, который за ней следил, недолго думая, и подрулил на пикапе – решил, что зря время терять? Повезло им – села она к нему в пикап, ждать, видно, терпения уж не было на дожде. Сто пятьдесят рублей посулила – довези, мол, до шестого микрорайона, тут недалеко.

Проехали они немного, когда она полезла в сумку за сигаретами, Гришка ее шарахнул по голове – вырубил. Очнулась она уже на крюке в подвале. Петька-старший соорудил там внизу что-то вроде ворота-подъемника или дыбы.

Сам он ее не трогал – не бил, не жег. Правда, глядел во все глаза, когда Гришка-младший с ней развлекался. К полу спиной прижал, ноги раздвинул и давай долбить… «Мама, я поиграю, можно? Я с ней поиграю, пока она еще на бабу похожа, не на кучу говна…»

МОЖНО, СЫНОК. ИГРАЙ. ТЫ ЭТО ЗАСЛУЖИЛ. ТЫ ВЕДЬ ЕЕ ПРИВЕЗ. ТЫ СПУСТИЛ В ПОДВАЛ. ЛОХОМ ПРИКИНУЛСЯ НА ПИКАПЕ, ТАК ЧТО ОНА СЕЛА К ТЕБЕ, МОЕМУ КРАСАВЦУ…

Изнасиловал, значит, сломал. Теперь она заговорит, все им скажет о НЕМ. Так Лариса Павловна рассуждала. Но она не заговорила – неделя прошла, десять дней, а она все твердила, уже кровью харкая: «Я ничего о нем не знаю! Клянусь, я давно его не видела, он пропал!»