Татьяна Степанова - Три богини судьбы

– Нет, – Руфина покачала головой, – никогда не слышала.

– Там лесничество. И несколько лет назад был там пожар, дом лесника сгорел. А лесника – Акимов была его фамилия – сбила машина на дороге буквально перед самым пожаром.

– Зачем нам все это знать?

– А такое место – Семивраги, вам знакомо?

– Н-нет… подождите… что-то… нет.

– Возле этих самых Семиврагов одиннадцать лет назад обнаружили машину вашего брата.

– Да, теперь я вспомнила.

– Это от Куприяновского лесничества совсем недалеко. Если идти к Каширскому шоссе через лес, то как раз мимо дома лесника… Машину Тимофея нашли там. А через полтора года лесник Акимов трагически погиб в ДТП и дом его сгорел.

– Я не понимаю, зачем нам все это знать?

– Если ваш брат не умер, а у нас есть веские основания это предполагать, – Гущин и сам говорил веско, – то могло вот что произойти там, в этих Семиврагах. Он приехал туда, намеренно бросил машину, путал следы. Но его увидел лесник Акимов. И потом уже после… возможно, он пытался шантажировать вашего братца, и тот его прикончил, задавил, инсценируя ДТП.

– Зачем, зачем ему путать следы? Зачем выдавать себя за пропавшего без вести, погибшего?

– Зачем? Затем, что он убийство совершил – убийство своего дружка Цветухина из-за денег, которые тот украл. Про деньги из банка вам ничего не известно?

– Я не понимаю, о чем вы нас спрашиваете. – Августа решительно встала. – Я окончательно запуталась. Сестра моя… разве не видите – ей плохо… Мы, конечно, рады помочь доблестным органам. Но не в таком тоне. Сейчас не прежние времена, здесь не Лубянка, и вы не помощник Андропова, который смел кричать на мою мать и топать ногами, вы просто полковник… мелкая сошка… А я… О, жизнь научила нас, что от таких вот шавок, особенно от таких, возомнивших о себе, надо защищаться. Закон это позволяет. Нас что, в чем-то обвиняют с сестрой?

– Нет пока, но…

– А раз нет, то мы будем защищать свои права согласно закону. В следующий раз все ваши вопросы будут к нашему адвокату.

– Закон не запрещает мне потребовать у вас забор образцов для сравнения ДНК, – Гущин разозлился. – Вы ближайшие кровные родственники подозреваемого в убийстве.

– Пожалуйста, нам нечего скрывать. Забирайте образцы – хотите у меня, хотите у сестры, – Августа кивнула на Руфину. – Хотите дом обыскивайте. Я повторяю – нам нечего скрывать. И вы не смеете так с нами обращаться. Мы ничего противозаконного не сделали.

– Простите, я погорячился.

– Может быть, я тоже погорячилась. И меня простите. Но вы должны понять. Мы в нашей семье пережили огромное горе – сначала брат, потом мать. Мы рады бы помочь, но…

– Еще раз извините за резкость.

Катя видела: Гущин не желает с ними собачиться – правильно, это самый провальный путь сейчас, путь в тупик. Для экспертизы позарез нужны образцы ДНК, чтобы окончательно подтвердить, что там, в подвале с Цветухиным и в лесу с Мазиным, был именно Тимофей… А если сестры упрутся, то… Никакой прокурор их не заставит помогать следствию.

– Я бы хотел, чтобы вы сейчас ненадолго проехали в экспертное управление. Забор образцов ДНК – это совершенно безболезненно, – Гущин шел на попятный. – Ручаюсь, что…

– Хорошо, когда с нами говорят по-человечески, мы всегда рады помочь, – сказала Руфина. – Вам от нас обеих эти образцы нужны?

– Да нет, если вы согласитесь, вас одной будет вполне достаточно.

– Хорошо. Тогда я поеду к вашим экспертам. Если не возражаете, сестра вернется домой, мы не можем надолго оставлять нашу младшую одну. Она больна, вы же сами это видели.

В кабинете профессора Геворкяна в Центре судебной психиатрии было полно народа – полковник Елистратов вместе со своим отделом по раскрытию убийств практически в полном составе нагрянул как снег на голову.

Хотя они с Геворкяном знали друг друга больше двух десятков лет, эта беседа для обоих была не из легких.

На столе Геворкяна лежали две отсканированные фотографии из оперативно-разыскного дела: снимок Евгения Цветухина и Тимофея Зикорского. Кроме этого, здесь же на столе была и еще пухлая пачка снимков – тех самых, которые Геворкян когда-то показывал Кате.

– Не понимаю, что вы хотите всем этим сказать, Левон Михайлович, – Елистратов перебирал снимки. – При чем здесь вообще это? Мы приехали допросить арбатского урода. На его обувном складе под полом труп найден. Висяк одиннадцатилетней давности на подходе к раскрытию. Ну, допустим, установили мы там на месте, что Пепеляев к этому убийству не причастен и в подвал он физически не мог спуститься, так как там все было заделано наглухо, но…

– Что «но»? – спросил Геворкян.

– Ну, не знаю, допросить мы его обязаны в связи с этими фактами. Хотя бы формально. Мне протокол нужен, и следователю прокуратуры он необходим. А ваша экспертиза бог знает на сколько может затянуться, какие вы тут с ним психологические финты проделываете – это не моя головная боль, моя головная боль – скорейший ход расследования теперь уже нескольких дел, объединенных в одно производство.

– Вы излишне торопитесь, ни к чему хорошему это не приведет.

– Да бросьте, Левон Михайлович, давайте пойдем к Пепеляеву в камеру… или в палату, где он у вас обретается, я задам ему пару-тройку вопросов, лейтенант вон запишет, и все.

– Я еще раз прошу вас взглянуть на эти снимки.

– Да что мне в этих снимках?

– Такое ощущение, – Геворкян прищурился, – что вы излишне торопливы.

– Намекаете, что я Гущина с его областной командой обскакать хочу? Мы вместе по этому делу теперь работаем, – Елистратов хмыкнул. – Сплелось-то все как… Сколько лет я в уголовном розыске, а порой удивляться не перестаю, как иногда все переплетается между собой туго – события, факты, судьбы… Ладно, профессор, давайте ведите меня к этому поганцу… Щас я его там… давно у меня руки чешутся… в глаза ему поглядеть. Может, чего вы тут с ним по психиатрии своей не сумели достичь, я достигну своими фирменными методами.

– Извольте, мы сейчас пойдем в бокс, туда, в «третий». Но прежде сравните эти снимки.

– Ну смотрю, сравниваю, ну что?

Геворкян разложил на столе фотографии жертв арбатского расстрела, а также фото студентов, посещавших центр в ТОТ день, и фото молодого охранника. Снимок Тимофея Зикорского он убрал. А вот снимок Цветухина положил сбоку.

– И что дальше? Парни… Эти вот бедолаги с Арбата ряженые. А это кто? А, вы говорили, это ваши… на них Пепеляев тогда среагировал и на охранника тоже, да? – Елистратов смотрел на фото. – Ну и что? Ничего. Вы с Цветухиным сходства ищете? Абсолютно никакого сходства.

– А теперь? – Геворкян заменил снимок Цветухина на фото Тимофея, сына Саломеи.