Мария Жукова-Гладкова - Секретная миссия супермодели

– Поскольку ликеро-водочный цех принадлежит некоему Зурабу Чкадуа, – заметила я, – это вполне может быть грузинский.

– Я знаю, как звучит грузинский, – отозвался дядя Саша, – хоть и не могу на нем изъясняться. Бывал в Тбилиси неоднократно. Нет, не грузинский.

– Вы меня сейчас, наверное, сочтете за идиота… – начал Марис.

– Не тяни резину, – перебил Никитин.

– Я недавно отдыхал в Таиланде. Не уверен, но похоже на тайский.

– Откуда здесь тайцы?! – зашипела я. – Это наших в Таиланде сейчас немерено. Но тайцам-то к нам зачем ездить?

Марис неопределенно пожал плечами. Дядя Саша напряженно думал, потом заявил:

– Вот что, Наташа. Мы тебя сейчас поднимем к себе на плечи, взглянешь через забор по-быстрому. Взглянула – и назад. Только чтобы провести рекогносцировку.

– Есть! – отрапортовала я.

Меня подняли – и я увидела довольно большой двор, в котором кипела бурная деятельность. У меня было несколько секунд, но их оказалось достаточно, чтобы оценить обстановку.

– Ну? – одновременно спросили Шулманис и Никитин, опуская меня на грешную землю.

– Вьетнамцы, по-моему. Ну, точно такие же, как те, что торговали кроссовками, куртками и всяким другим барахлом на рынках и в переходах метро. Но я их что-то давно не видела в городе.

– Значит, остались еще. Там что, целый полк их?

– Человек десять, – сказала я. – Это тех, что я увидела. Может, внутри еще есть.

– Где внутри? – уточнил дядя Саша. – И что они делают?

– Коробки таскают. По двое одну. По виду тяжелые. Коробки, в смысле.

– То есть грузят спиртное?

Я пожала плечами. Если бы это были бутылки, то они бы позвякивали, а так звона я не слышала.

– Может, еще раз взглянуть? – предложила я.

– Нет, еще раз не надо, – решил дядя Саша. – Сейчас отойдем подальше. Туда, откуда этот цех не виден. Там и заберемся. Тут-то место хорошее, чтобы перелезать, но, раз погрузка идет, нельзя.

Дядя Саша снова повел наш отряд, потом остановился и спросил у Мариса:

– Ты не помнишь, какой там цех? Ну тот, где вьетнамцы? И вообще, ты хоть одного днем видел?

– Нет, – Марис покачал головой. – И не видел, и не помню. У меня же нет плана завода, но ликеро-водочный, по-моему, расположен с другой стороны, а директорский кабинет – прямо над ним. Вот сейчас мы как раз подойдем к нужному цеху.

Мы опять остановились под густыми тополиными кронами, прислушались. Никаких звуков в этой части не раздавалось.

– Так, Наташа, опять тебя поднимаем. Осмотрись.

Во дворе с этой стороны было пусто. Валялись какие-то ящики, канистры, осколки стекла, куски проволоки, металлическая стружка. В общем, типичный заводской двор. По находящимся там предметам и не поймешь, что производят на заводе. Если это вообще можно понять, даже пройдясь по территории. Метрах в двадцати от того места, где стояли мы, только с другой стороны ограды, располагался какой-то сарай. Между ним и оградой было около метра. Подле сарая стояла огромная цистерна.

Я сообщила об увиденном, и полковник принял решение продвинуться на двадцать пять метров влево и перелезать между сараем и цистерной, чтобы – в случае возникновения непредвиденных обстоятельств – мы могли за ними спрятаться. Так мы и сделали, зацепив альпинистский крюк и спустившись по припасенной веревке. Процедура не отняла много времени.

Какое-то время мы стояли за сараем, прислушиваясь, потом дядя Саша выглянул с одной стороны, Марис – с другой. В нашей части заводской территории никого не было. С этого места также не была слышна птичья вьетнамская речь.

Шулманис напомнил, что в ликеро-водочном цехе должна быть своя охрана.

– Спят, наверное, – высказал свое мнение дядя Саша.

Я с ним согласилась.

Дядя Саша осматривался, решая, как действовать дальше.

– Куда теперь? – прошептала я.

– Сейчас попробуем все двери на этой стороне. Может, что и не закрыли. Или закрыли плохо. Зайдем, осмотримся и там как-нибудь проберемся на третий этаж. Марис, ты помнишь, как к директорскому кабинету идти?

Шулманис кивнул.

– Эти точно не в ликеро-водочный? – Дядя Саша кивнул, показывая на интересовавшие его двери.

– Да вроде бы нет, – ответил Марис. – Тот цех дальше должен быть.

Мы перебежали через двор и кинулись к трем различным дверям. Я не сомневалась, что и у полковника, и у журналиста имеются отмычки или еще какие-то приспособления для несанкционированного открывания дверей, но для начала надо было попробовать, заперты ли они.

Та, к которой подбежал Марис, вообще едва держалась. Мужчины без труда открыли ее, она предательски скрипнула, но нас никто не услышал. Мы оказались в цехе, где нам впервые за этот вечер пришлось воспользоваться фонариком, прихваченным дядей Сашей. Это был склад продуктов питания. Судя по коробкам, расставленным вдоль стен от пола до потолка, здесь хранились растительное масло, кетчупы, крупа и все в таком роде. Видимо, хозяева не считали нужным хорошо запирать двери, думая, что дедушки у ворот завода достаточно, а через довольно высокую ограду за подобной продукцией никто не полезет. За водкой еще можно было бы поднапрячься (не мне, нашему человеку, страшно желающему выпить, но не имеющему для этого нужных средств и возможности заработать), но за маслом и гречкой? Вряд ли.

Мы быстро преодолели цех. Дверь, ведущая в него, была заперта на ключ снаружи, но справиться с этим замком для дяди Саши труда не составило.

– Запоминайте дорогу, – шепнул он нам на ходу, – чтобы потом быстро найти этот цех.

Мы с Марисом кивнули. Теперь путь указывал Шулманис. Следует отдать ему должное, он быстро сориентировался. Не прошло и пяти минут с момента нашего появления на заводе, как мы уже находились в приемной директора.

– Наташа, стол секретарши – твой, – велел Никитин. – А мы с Марисом займемся кабинетом.

Я кивнула. Мужчины скрылись за обитой черной кожей дверью, а я включила настольную лампу и принялась за изучение содержимого ящиков. Как я поняла, этой девушке на работе делать было особо нечего: в верхнем ящике я нашла два номера «Лизы», один «Космополитена» и вырезки из каких-то изданий, посвященные вязанию. Само вязание находилось во втором ящике, в третьем проживали банка кофе, коробочка с пакетиками чая, банка с сахаром, открытая пачка печенья и початая банка варенья. Ничего, относящегося к секретарской работе, я там не нашла (к тому, что, по моим представлениям, должно было бы относиться к секретарской работе). Может, и в самом деле податься в секретари-референты?

Сбоку от стола, на отдельной тумбочке, стояли тот самый факс, с которого Рута (или якобы Рута?) послала Марису весточку в Ригу, и компьютер.

Надо осматриваться дальше. Мужиков что-то не слышно, но, наверное, эта дверь звуконепроницаемая.