Мария Жукова-Гладкова - Секретная миссия супермодели

При выезде с территории я чуть не столкнулась с «девяткой» мужа Винеты. Черт побери, как же его зовут? Он был в полицейской форме. Да, он же где-то дежурит сутками. А ведь надо вызвать полицию!

Я мгновенно опустила окно и заорала:

– Стой!

Муж Винеты, уже проехавший немного вперед, резко затормозил и высунулся из окна. Он смотрел на меня широко раскрытыми от удивления глазами. Я только потом поняла почему: видок, наверное, у меня был еще тот…

– Нинку изнасиловали! – заорала я. Он, конечно, не знал, кто такая Нинка. – Я за Ингой. Колдуньей. Вызывай своих! Как у вас тут звонят в полицию?

Больше я ничего говорить не стала и нажала на газ. Муж Винеты закричал мне что-то вслед на латышском, но я уже не слышала его слов, а гнала к дому Инги. Должен был что-то понять этот полицейский. Хоть чему-то его научили? И где эта чертова «Скорая»? Так и не встретилась нам по пути. Правда, уже тормозя у дома Инги, я вспомнила, что Мадона находится в другой стороне, может, они уже приехали?

Инга спала. Я судорожно заколотила ей в дверь. Рута – в окно. Наконец она открыла – в халате, накинутом на ночную рубашку. Тут я поняла, что сама одета точно так же. Рута с Ксаной выглядели не лучше. Инга не успела открыть рот, как я затараторила:

– Поехали! Внутреннее кровотечение. Девчонку изнасиловали. Что делать?!

Надо отдать должное Инге, соображала она быстро. Кивнув, исчезла в доме и практически сразу же появилась с чемоданчиком. Ксана уже распахнула ей заднюю дверцу. Я рванула назад.

Когда мы подлетели к дому, там уже стояли и «Скорая», и полицейская машина. Муж Винеты разговаривал с одним полицейским, другой осматривал двор вместе с одним из молдаван. Три девчонки сидели на лавочке и рыдали. Больше никого не было видно.

Я резко затормозила, Инга вылетела из машины одновременно со мной – и мы кинулись в дом. Машину я оставила открытой, не сомневаясь, что Рута с Ксанкой выберутся без моей помощи, а мужчины успеют еще с нами поговорить.

Над Ниной трудились двое врачей, Друвис стоял в углу, заламывая руки, Винета прижимала к груди окровавленную простыню.

– Выйдите! – повернулся один из врачей.

Инга стала ему что-то говорить на латышском. Он кивнул, но меня все-таки попросил удалиться. Я вышла и столкнулась нос к носу с Гунаром и Мартыном.

– Ну чего там? – одновременно обратились они ко мне.

В их глазах я прочитала страх. Я пожала плечами и собралась уже пойти хотя бы брызнуть холодной водой в лицо, когда Гунар схватил меня за предплечье. Его пальцы казались железными.

– Кого ты привезла? – спросил он. Теперь его глаза стали злыми.

– Местную знахарку. Отпусти меня. Мне больно.

Он разжал пальцы, и я тут же скрылась в душевой.

В коридоре послышалось несколько голосов одновременно. Я поняла, что можно спокойно выходить: снова встречаться с молодыми людьми один на один мне не хотелось, даже не на большой дороге.

– Можно с вами побеседовать? – обратился ко мне один из полицейских – очень приятный молодой человек лет тридцати, блондин с серыми глазами. Эх, пересеклись бы мы при других обстоятельствах!

– Я только сначала переоденусь, хорошо?

Он кивнул, а я отправилась наверх. В нашей комнате Рута облачалась в джинсы.

– Вали нет, – прошептала она и посмотрела на меня взглядом доверчивого щенка, ожидавшего приказа хозяина.

– Мы ничего не видели и не слышали, – повторила я снова. – Ты же не хочешь, чтобы с тобой сделали то же самое?

Рута не хотела.

Я решила заглянуть в комнату к Вахташе. Господин Чкадуа продолжал спать сном праведника. Ну разве с таким сваришь кашу? Да тут весь дом сгорит или разнесут его по бревнышку, а Вахташа так и будет сладко посапывать на кроватке. Устал вчера, бедненький. Доворожился, долюбился. Я решила его не будить. Оставлю эту почетную миссию латышской полиции.

Немного приведя себя в порядок, мы с Рутой спустились вниз. К тому времени об исчезновении Вали было уже известно всем, и к дому подъехали еще две полицейские машины.

Нас всех допрашивали чуть ли не до вечера, полиция осмотрела прилегающую территорию и выяснила, что бедная Нина, истекая кровью, ползла до гостиницы около километра. Может, если бы она осталась лежать там, где над ней измывались подонки, она выжила бы. Опять же, если бы ее вовремя нашли. Столько «бы»… Спасти ее не удалось. Я чувствовала свою вину, но тем не менее не открывала рта, Рута тоже. Своя рубашка ближе к телу. Все равно Нине уже ничем не поможешь, а себе еще можно.

Самым ужасным было другое. Ее насиловали несколько человек… Перед смертью она смогла кое-что сказать. «Их было много… Четверо, да, кажется, четверо… Много… Один за другим… Они уехали, потом приехали снова. Когда я уже ползла домой».

Откуда столько? И почему возвращались? Мало показалось? Этот вопрос волновал меня больше всего. Может, у нее помутился рассудок?

Через некоторое время полиция подтвердила, что Нина была права. Недалеко от речки они обнаружили следы машин. Двух разных. Сколько в них приезжало народу, сказать было невозможно: человеческие следы все спутались, их оказалось слишком много. Может, четверо, может, семеро, может, и все десять. Друзья двух последних прибывших постояльцев Винеты? Двумя партиями? Одни поразвлекались, потом пригласили друзей?

Валю тоже нашли. Ее левая рука чуть повыше локтя была перевязана белой тряпкой, правая – черной. Она лежала в траве, опаленная пламенем свечей, воткнутых в землю треугольником. Ее не только изнасиловали, ей еще прижигали тело… Подонки.

Вечером я вызвалась отвезти Ингу. Она молчала всю дорогу до своего дома, но потом предложила мне зайти. Я приняла ее приглашение.

Мы долго сидели молча, потом она посмотрела на меня полными слез глазами и сказала:

– А я ведь вчера сказала тебе про двух покойников в твоем доме.

– Но это не мой дом!

– Ты сейчас там живешь… Я видела двух покойников вчера, Наташа… У Вахтанга и у тебя…

То-то Чкадуа так переживал. Наверное, думал, что это Тамара, или дети, или Зураб. Мне стала понятна сегодняшняя радость Вахташи, которую он так усиленно старался скрыть ото всех.

– Тебя полиция очень доставала? – спросила я у Инги.

Она пожала плечами.

– При чем здесь полиция? Я буду клясть себя до конца дней. Это ведь я велела девчонкам идти в лес среди ночи, выставлять свечи, на Вахтанга твоего ворожить…

– Но кто же знал?

– У нас всегда было так спокойно, – продолжала Инга. – Все девчонки ходили в лес, на речку. Ворожили. Никто никогда на них не нападал. Не насиловал.

Она помолчала, а потом с ненавистью закричала:

– Это все вы, русские! Это не наши! Это приезжие!

Инга перешла на латышский. Я увидела в ее глазах огонек безумия и решила, что мне пора сматываться, встала и направилась к двери. Инга замолчала и в бессилии рухнула на стул, закрыла лицо руками и зарыдала. Я вернулась, попыталась ее успокоить, но у меня ничего не получалось.