Мария Жукова-Гладкова - Джентльмены неудачи

С двумя малявами я вернулась домой. А потом взяла с собой в «Кресты».

Представитель пресс-службы уже стоял перед входом со списком. Нам с Пашкой он кивнул, отметил нас и сказал, чтобы заходили. Сам продолжил общение с журналистами, которых не знал лично или так хорошо, как нас. Я-то в пресс-службу частенько наведываюсь, то за информацией, то за аккредитацией.

Мы с оператором достали паспорта и вместе с другими людьми, приехавшими на КВН, стали ждать в предбаннике запуска в следующее помещение: в накопитель впускают по пять человек.

Наконец раздался сигнал, и мы с оператором вошли в первой пятерке. В ней вместе с нами оказалась пожилая женщина, видимо, родственница кого-то из заключенных (на КВНе допускается присутствие родителей игроков), и два холеных мужика. «Какие-то хлысты», – подумала я. В дальнейшем выяснила: депутаты.

У нас забрали паспорта, выдав вместо них жетоны. Хлысты и я сдали сотовые, получив вместо них вторые жетоны. Пашка сотовым так и не обзавелся. Говорит: ему это не нужно, и он в любом случае его потеряет. А когда оператор понадобится мне, я его сама найду: знаю все его любимые «пьяные углы» и посещаемые им питейные заведения в окрестностях работы и дома.

Снова сигнал, и мы в следующем помещении. Здесь проходит проверка, напоминающая устраиваемую в аэропорту, имеется и камера хранения. Депутаты были с пустыми руками, женщина, как и я, с собой взяла лишь маленькую сумочку. Мне с маленькой очень непривычно ходить (журналистке всегда столько всего нужно носить с собой!), но в заведения подобного рода всегда приходится брать небольшую. Ни меня, ни ее не просили их открыть. У Пашки на телекамеру имелось специальное разрешение (их следует получать отдельно на посещение и на съемку, причем в прошении на имя начальника ГУИН указывать, какую съемку хочешь производить – фото или видео), да и нас с оператором уже знает в лицо большинство сотрудников «Крестов». Меня, возможно, знают все, если смотрят нашу «Криминальную хронику». Пашка-то на экране не маячит.

Мы вышли в небольшой дворик, быстро пересекли его, поднялись по лестнице церковно-административного корпуса, миновали еще один накопитель и снова оказались на лестнице.

Можно считать, что мы в «Крестах». Нам требовался актовый зал, где проводятся концерты и другие мероприятия, в частности, КВНы. Во всех предыдущих играх побеждали «Кресты» – или «Джентльмены неудачи».

Поднимаясь по последнему пролету лестницы, я смотрела на площадку перед входом в зал. Там курили несколько человек. Трое крепких парней в тюремных робах с бумажными эмблемами на груди привлекли мое внимание. На эмблемах было написано название команды.

Я бросила взгляд в левую часть коридора: там студентки одной из команд, приглашенных «в гости», репетировали какой-то номер. Мужчины косились в их сторону. Студентки были в белых спортивных брюках.

– Привет, Юля! – бросил мне пробегавший мимо знакомый из администрации «Крестов». – Сразу за работу?

Я кивнула.

– Вы журналистка? – спросил меня один из парней на площадке.

– Да, – ответила я и представилась.

– Читаем вас, читаем, – сказали мужчины. – За кого болеть будете?

– За вас, конечно.

Я в самом деле каждый раз болею за «Джентльменов неудачи». Они, по-моему (не хочется обижать студентов, но…), на голову выше своих соперников. Может, потому, что тут собрались более взрослые и опытные – по жизни – люди. Да ведь во все века в России в тюрьмах сидело много талантливых людей… Взять те же «Кресты»: Гумилев, Заболоцкий, Жженов. Смотришь на игроков из команды «Джентльмены неудачи» и думаешь: ведь за каждой шуткой – чья-то судьба…

– Юля, пошли садиться, – позвал меня представитель пресс-службы. – А то опять окажешься в самом конце. Пашка уже в зале снимает?

– Ну, для прессы найдутся места и впереди, – сказал кто-то из администрации. – Юлия Владиславовна, на любое садитесь. Вон, в первом ряду места есть.

Нет, в первый ряд мне ни в коем случае нельзя. Мне нужно подальше. В первом ряду будут сидеть гости: или бывшие игроки, уже освободившиеся, или родители нынешних игроков, или болельщики студенческих команд, или мои коллеги-журналисты. Но мне нужно оказаться поближе к болельщикам «Джентльменов неудачи», которые после игры не уйдут домой, а опять вернутся в свои камеры. Я ведь пришла сюда в первую очередь по заданию Ивана Захаровича…

Зайдя в зал, я быстро огляделась. Он был полон: заключенные, представители прессы, ряд известных в городе лиц – композитор, писатель, актер, ну, и депутаты, естественно, куда ж без них. Слава богу, не всей гурьбой из Мариинского прискакали, остались места и для родителей и жен игроков. Батюшки, и Артур Небосклонов тут, широко известный сладкоголосый певец, активно боровшийся и продолжающий бороться за освобождение Вячеслава Николаевича Астахова. Славик (или его верный соратник Костя) небось отвалил ему крупную сумму. Или певец надеется на спонсорскую помощь в будущем.

Одна телекамера уже работала, снимая собравшихся и входящих, контролерши командовали заключенными. Я пошла по проходу, раздумывая, где бы усесться.

Я устроилась наконец. С двух сторон от меня устроились ребята в тюремных робах. Игра началась. Во время голосования и подсчета очков после каждого конкурса я не забывала работать и задавала вопросы сидевшим рядом со мной.

После окончания игры произносились речи. Тюремным артистам желали того, чего не желают никаким другим – никогда больше не выходить на эту сцену. Очень по-доброму выступили женщины, входившие в состав жюри, певица и представительница одной христианской организации; известный актер, в свое время тоже побывавший в местах не столь отдаленных, спел под гитару, затем вылезли депутаты. Послушаешь их – мать Тереза просто отдыхает. Конечно, громко свистеть в этом зале никто не решался, но легкое посвистывание иногда доносилось из углов.

Пока трепались депутаты, я договорилась с сидевшим рядом со мной мужчиной о передаче одной из маляв, ради которых меня и посылал в «Кресты» Сухоруков. Потом я извлекла из сумочки пачку «Мальборо» и вместе с посланием незаметно протянула ее мужчине. Пачка мгновенно исчезла где-то в робе. Он, в свою очередь, попросил меня позвонить его матери.

– Она вас знает, – сообщил он. – Смотрит и читает. – Помолчал, подумал и добавил: – Мне еще семь месяцев париться. Дотяну. У меня все в порядке. Скажите, чтобы себя берегла, не волновалась зря. Не о чем уже, в общем, волноваться. Скажите, что я ее очень люблю… Что она мне очень нужна… Никого ближе и роднее у меня нет. Только здесь я это понял… Ну, вы сами сообразите, что сказать.

Я записала телефон.

Но мне требовалось передать еще одну маляву. Я решила действовать через разных людей – мало ли что, поэтому отправилась брать интервью у игроков. Пашка снимал. Я попросила переслать по тюремной почте второе сообщение. Мне обещали это сделать.