Уголовного розыска воин

— Вам откуда все это известно? — удивился Арзубов.

Ершов засмеялся.

— Кто убил сторожа и ограбил кассу? — громко спросил он..

— Будете кричать, я вам ничего не скажу. Из ненависти к убийцам хотел помочь...

Арзубов остыл, успокоился.

— Извини, — похлопал он по плечу Ершова. — А Каретина мы вчера выпустили.

— Ну-у... — Ершов поднял брови, — тогда другое дело. За откровенность плачу тем же.

Арзубов внимательно слушал. Закурил сам и предложил папиросу арестованному. Тот глубоко затянулся, выпустив изо рта несколько сизых колечек.

— Вы слышали, гражданин начальник, о двух ворах по кличкам Червонец и Шмель?

— Допустим.

— Они недавно вернулись со срока. Живут без прописки. Говорят, что у одного в городе есть бабушка, чуть ли не заслуженная учительница. У другого — мать в Кузнечных рядах, очень легкого поведения. В городе оба болтаются уже недели три. Я их не видел, фамилий не знаю, но слышал, что они были на каком-то «мокром» деле и сейчас собираются выехать из города. Их старые связи — Уголек, Вертуха, Рябой, Глухой тетерев.

Ершов попросил воды и залпом осушил стакан.

— Все, гражданин начальник, сегодня разрешите мне выспаться.

Арзубов отправил Ершова в камеру.

Из воров-рецидивистов в городе находился только Глухой тетерев. Эту кличку он получил за то, что недослышал и часто отвечал невпопад.

Глухой тетерев доверительно сообщил начальнику уголовного розыска, что он Червонца видел один раз у матери Шмеля, но того дома не было. Что мать Шмеля — женщина хитрая и скрытная, сама раза два сидела в тюрьме. Она ничего не скажет. Назвал улицу, дом, квартиру. Предупредил, что у Шмеля имеется пистолет ТТ, срезанный несколько лет тому назад у милиционера.

Арзубов решил часа в три ночи проверить квартиру.

Машина остановилась в темном переулке. Отыскав нужный дом, Арзубов и его сотрудники прошли тесным коридором и остановились у квартиры матери Шмеля. Постучали. Из-за двери послышался дребезжащий, пропитой женский голос:

— Кто?

— Из милиции.

— Леший вас носит!

Дверь скрипнула и открылась. Растрепанная хозяйка мутными глазами смотрела на пришедших.

— Где сын? — спросил Арзубов.

— Вам лучше знать. Я его сама пятый год не вижу.

В комнате на столе стояли рюмки с недопитой водкой, три пустые бутылки, валялись обглоданные кости, лимонные корки, раскрошенный хлеб. На старой широченной деревянной кровати, уткнув лицо в подушку, спала белокурая женщина.

— Кто такая? Откуда? — кивнул в сторону спящей Николай Савельевич.

— Племянница. Из Одессы приехала. Вечером с радости малость выпили, — загораживая неприбранный стол, объяснила хозяйка.

— Проснись, голубушка, — подошел к спящей лейтенант Митрюков. Женщина зевнула, нехотя приоткрыла сонные глаза, потянулась... и вдруг быстро-быстро заморгала.

— Господи! Никак уголовный розыск вместе с начальником!

— Он самый... Жигина?! — воскликнул Арзубов. — Вот не ожидал. А мы тебя по всему городу ищем.

Известная среди воров-рецидивистов цыганка Раиса Жигина совершила шесть краж и обманула трех колхозников: вытянула у них немалые суммы денег, пообещав купить мотоциклы.

На допросе в управлении Жигина подробно рассказывала о разных мелочах, умалчивая о том, что могло бы ее изобличить. И надо было в безобидной болтовне рецидивистки уловить такие выражения и слова, которые помогли бы ее запутать и заставить в конце концов говорить правду.

Николай Савельевич умел это делать. Он разговаривал с преступниками на понятном им языке, отлично знал их биографии и, как правило, добивался успеха. Вот и сейчас Арзубов припомнил Жигиной некоторые пикантные подробности ее жизни. Это настолько поразило Раису, что, когда Николай Савельевич начал расспрашивать ее о Викторе Пищулине (Шмеле), Раиса даже не стала запираться, созналась, что тот за час-полтора до приезда милиции ушел из дома. Куда — не сказал. Просил подготовить к отъезду кое-какие вещи. И предупредил, что зайдет часов в восемь вечера.

— Виктор суетился, нервничал, — рассказывала Жигина, — пил мало, больше курил. Просил мать выбросить куда-нибудь подальше костюм и рубашку-ковбойку, а лучше — сжечь их.

Арзубов прервал допрос. Вызвал лейтенанта Митрюков а и приказал ему срочно выехать на обыск к Пищулиным. Митрюков подоспел туда вовремя. Еще минута — и узел с одеждой Шмеля, облитый керосином, вспыхнул бы как факел.

Около двенадцати часов дня Митрюков возвратился в управление и застал Арзубова за таким разговором. Прижимая к уху телефонную трубку, Николай Савельевич отрывисто уточнял:

— Где? Когда?.. Кто поднимал труп?.. Прокурор города?.. Почему мне сразу не доложили?.. Что обнаружено на месте происшествия?.. Ничего? Срочно приезжайте.

Положив трубку, он сказал:

— На улице Загородной убита кассир Дружина, возвращавшаяся с деньгами из банка.

По дороге к месту происшествия Николай Савельевич думал: «Опять удар в спину. Тот же почерк, что и в конторе геологической экспедиции».

Убийство кассира Дружиной на людной улице в полдень взволновало город. Об убийстве говорили в автобусах, на работе, в магазинах, кинотеатрах. Фантазии не было предела. Одни утверждали, что Дружину встретили вооруженные бандиты в масках, пригрозили пистолетами, отобрали портфель с деньгами, а потом убили. Другие говорили, будто ее на ходу втолкнули в машину, убили и по дороге выбросили. Кто-то якобы даже видел, что за убийцами квартала два гнались люди, но не догнали... Жалели убитую. Ругали директора завода, отправившего кассира без машины, ругали милицию.

Чтобы пресечь всяческие кривотолки, необходимо было найти убийц Дружиной.

Установили, что она получила в банке пятьдесят тысяч рублей сотенными купюрами и, не дождавшись заводской машины, отправилась пешком. За ней следом пошел мужчина лет двадцати пяти, в пальто фасона «москвичка» и ондатровой шапке. Можно было предположить, что он охраняет кассира.

К вечеру следующего дня Арзубов уже не сомневался, что кассира убили Палов — Червонец и Пищулин — Шмель. На их розыск подняли весь город. По рукам сотрудников разошлись сотни фотографий. Были усилены посты, патрульные группы.

Часов в десять вечера из района Кузнечных рядов позвонили: «Срочно выезжайте, огонь не горит». Звонивший не назвал место, но Арзубов знал, куда ехать.

Николай Савельевич спустился по заледеневшим ступенькам в кочегарку, остановился в дверях. Чумазый парень с широким лицом и монгольским разрезом глаз подбрасывал в топку уголь. Желтое пламя с синими хвостами то затухало, то с новой силой вытягивалось к дымоходу, играя на прокоптевших стенах.

— Сюда никто не заходил?

— Не видел, — взмахнул парень лопатой. Лицо его Арзубову показалось знакомым. Несомненно, перед ним был Червонец. Настоящий же кочегар валялся пьяный за котлом.