Дик Фрэнсис - След хищника

Я кивнул. Я верил в то, что так и будет. Второй шанс — это отчасти чудо. Третьего нам не дадут.

— Вы обещаете, — спросил он, — что он ничего не найдет на банкнотах?

— Обещаю, — ответил, я.

В Мазаре Ченчи бросился к телефону, но ему снова пришлось пережить мучительное ожидание. Я, как и прежде, сидел в машине, словно коленца моего хозяина были мне по фигу, и втихаря занимался изучением карты.

Ресторанчик здесь был маленьким: обычная забегаловка рядом с гаражом.

Приходили и уходили люди, но их было немного. День под лучами солнца становился все жарче, и, как примерный шофер, я завел мотор и включил кондиционер.

Ченчи вернулся с пиджаком через руку и с благодарностью упал на сиденье в прохладном салоне.

— Кастелоро. Почему он так поступает?

— Обычная процедура, чтобы проверить, нет ли за нами «хвоста». Из-за последних событий он будет вдвойне осторожен. Наверняка нас будут пасти все утро.

— Я этого не вынесу, — сказал Ченчи. Ничего, вынесет. Выдержал же шесть недель.

Я нашел, дорогу на Кастелоро и поехал туда. Тридцать два километра, в основном по узкой, прямой, открытой сельской дороге. По обе стороны — поля. Любая машина, что станет нас преследовать, будет торчать, как прыщ.

— Насчет вас он не беспокоится, — сказал Ченчи. — Я прямо сказал ему, что взял шофера, потому что страдаю эпилепсией и потому не могу водить машину. Он велел просто отдавать вам приказы, но ничего не объяснять.

— Хорошо, — сказал я и подумал, что если бы я был на ЕГО месте, то спросил бы у Алисии насчет эпилепсии и получил бы подтверждение.

В Кастелоро, маленьком старинном городке с мощеной брусчаткой центральной площадью, полной голубей, Ченчи нашел нужный телефон — он был в кафе, и на сей раз ждать ему не пришлось.

— Возвращаемся в Мазару, — устало сказал мне он. Я развернулся и поехал назад тем же путем, что мы ехали сюда. Ченчи сказал:

— Он спросил меня, в чем я привез деньги. Я описал коробки.

— И что ОН сказал?

— Ничего. Просто велел следовать инструкциям. Иначе Алисию убьют. Он сказал, что убьет ее... страшно, — Ченчи поперхнулся и всхлипнул.

— Послушайте, — сказал я, — они не хотят ее убивать. Не сейчас, когда они так близки к цели. И что они имели в виду под этим «страшно»?

Что-то... особенное?

Он опять всхлипнул.

— Нет.

— Они запугивают вас, — объяснил я. — Угрожают, чтобы вы не вмешивали в дело карабинеров, если вдруг даже сейчас вы позволили им следить за вами.

— Но я не позволял! — взвился он.

— Они должны убедиться. Похитители — очень нервная публика.

Раз они все еще угрожают, подумал я, то это дает надежду, поскольку свидетельствует о том, что они настроены на серьезную сделку. Они не из жестокости тупо гоняли нас — это была настоящая проверка.

На перекрестке в Мазаре нам снова пришлось долго ждать. Ченчи сидел в кафе — его было видно в окно — и дрожал над нетронутой чашкой кофе. Я вышел из машины, потянулся, немного прошелся туда-сюда, снова сел в машину и зевнул. Три машины заправлялись горючим, работник гаража скреб под мышками.

Солнце пылало высоко в голубом небе. Старушка в черном подъехала к перекрестку на велосипеде, повернула налево, уехала. Летняя пыль поднималась и оседала под колесами проезжающих фургонов. Я подумал о Лоренцо Травенти, который в прошлый раз привозил выкуп, а теперь лежал при смерти.

В кафе Ченчи вскочил на ноги и спустя некоторое время вернулся к машине. Состояние его было не лучше, чем прежде. Я открыл заднюю дверь и помог ему сесть в машину.

— Он говорит, — Ченчи глубоко вздохнул, — он говорит, что где-то у дороги между Мазарой и Кастелоро есть часовня. Говорит, мы уже дважды ее проезжали... но я не заметил...

Я кивнул:

— Я видел ее.

Я закрыл дверь и сел на свое место.

— Тогда хорошо, — сказал Ченчи. — Он велит положить коробку за часовней и уезжать.

— Хорошо, — с облегчением сказал я. — Дело сделано.

— Но Алисия... — застонал он. — Я спросил его, когда они освободят Алисию, а он не ответил, просто положил трубку...

Я завел мотор и снова поехал к Кастелоро.

— Потерпите, — утешал его я. — Им еще деньги надо пересчитать. Исследовать их на предмет меток. Может, после последнего случая им нужно оставить деньги немного полежать, чтобы понаблюдать, не следит ли кто за ними по сигналу. Они не отпустят Алисию, пока не удостоверятся в собственной безопасности, так что, боюсь, придется подождать. Запаситесь терпением.

Он тяжело вздохнул и застонал.

— Но они ведь отпустят ее... я же заплатил... они ведь отпустят ее?

Он отчаянно жаждал от меня утешения, и я грубовато ответил:

— Да. — Они отпустят ее, думал я, если будут удовлетворены выкупом, если не случится чего-нибудь непредвиденного, если они не психи и если Алисия не видела их лиц.

Милях в десяти от перекрестка, у кукурузного поля, стояла простая каменная придорожная часовенка — всего-то навсего стена высотой футов пять и шириной три, с выветренной статуей мадонны в фут вышиной в нише на фасаде, с поднятой в благословении рукой. Дожди смыли почти всю лазурь с ее плаща, вандалы отбили ей кончик носа, но у ее ног лежали засохшие веночки, а кто-то положил к ее стопам еще и конфеты. Дорога, по которой мы ехали, казалась пустынной и тянулась прямо как стрела. Тут не было ни лесов, ни укрытий, ни препятствий. Нас наверняка было видно за много миль.

Ченчи стоял и смотрел, как я открываю багажник, вынимаю коробку и кладу ее позади часовенки. Коробка была достаточно вместительной — как раз для всего выкупа. Она стояла на пыльной земле, четырехугольная, коричневая, обыкновенная, перевязанная толстой бечевкой, чтобы было легче нести, весело расцвеченная красными наклейками. Почти миллион фунтов. Дом в Миконосе, коллекция табакерок, драгоценности его покойной жены, постоянный доход от оливковой плантации.

Ченчи несколько мгновений тупо смотрел на коробку, затем мы оба вернулись в машину. Я развернулся и поехал прочь.

Остаток субботы и все воскресенье Ченчи слонялся по своему имению, запоем пил бренди и худел на глазах.

Илария, в знак молчаливого протеста, как обычно, отправилась в теннисный клуб. Луиза, ее тетушка, перемещалась по дому, словно несомое ветром облачко, трогая то одну вещь, то другую, словно хотела удостовериться, все ли на месте.

Я съездил в Болонью, отослал пленки, вымыл машину. Лоренцо по-прежнему был на грани смерти и дышал с помощью аппарата, а на бедной пригородной улочке два похитителя все так же сидели, забаррикадировавшись, в квартире на третьем этаже. Обе стороны вели переговоры, но дело не двигалось, разве что передали молоко ребенку и хлеб и сосиски для остальных.

Воскресным вечером в библиотеку, где мы смотрели новости по телевизору, пришла Илария. Судя по репортажу, на той улице все было по-прежнему, разве только рассосалась толпа, обескураженная отсутствием зрелища, да стало поменьше народу в попугайской форме. Этот телерепортаж был уже простым поверхностным повтором.