Дик Фрэнсис - След хищника

— У меня нет полномочий. Я должен связаться с начальством. Пожалуйста, подождите.

В ответ похититель что-то злобно прорычал, но согласился. Послышался щелчок, и связь прервалась.

Пучинелли провел рукой по лицу и еле заметно улыбнулся мне. Я думаю, он понимал, что такие осады могут длиться днями, но по крайней мере он установил связь с похитителями, сделав первый жизненно важный шаг в этом деле.

Он глянул на инженера, и я догадался, что он хотел бы спросить меня, что делать дальше, но не мог этого сделать из-за посторонних.

— Вы, конечно же, направите прожекторы в их окна, чтобы похитители были на виду? — сказал я.

— Конечно.

— И если они не сдадутся часа через два, то вы, естественно, приведете кого-нибудь из умеющих вести переговоры, чтобы он с ними поговорил.

Может, кого из профсоюзных деятелей. А потом психиатра, чтобы он мог оценить состояние похитителей и сказать вам, когда лучше всего надавить, чтобы заставить их выйти. — Я бодро пожал плечами. — Вы уж наверняка знаете, что эти методы давали хорошие результаты в других случаях с заложниками.

— Это уж точно.

— И, конечно, вы скажете им, что, если Алисия Ченчи погибнет, они никогда не выйдут из тюрьмы.

— Но водитель... они же знают, что попали в него...

— Если спросят, то, я уверен, вы скажете им, что он жив. Даже если он умрет, вы, конечно, скажете, что он еще жив. Нельзя давать им оснований думать, что им уже нечего терять.

Из одной до сих пор молчавших трубок послышался треск. Сквозь помехи пробивался голос. Оба — и инженер, и Пучинелли — быстро повернулись туда и прислушались. Это был женский голос, бессвязный, рыдающий. Речь была для меня практически бессмысленной, но суть дела я опять же понял. Ее грубо перебил похититель. Он говорил уж слишком на повышенных тонах. Это было опасно. Завопили дети — все громче и громче, сначала один, затем другой:

— Мама! Папа! Мама!

— Господи, — пробормотал Пучинелли, — там дети! В той квартире дети! — Эта мысль повергла его в ужас. Все пять недель он не беспокоился так за похищенную девушку, как сейчас — за этих детей. Впервые я увидел на его оливково-смуглом лице настоящую тревогу. Он напряженно прислушивался к беспорядочным громким голосам из «жучка» в квартире. Все закончилось криком похитителя, который заорал на женщину, чтобы она дала детям каких-нибудь пирожных, чтобы они заткнулись, иначе он собственными руками повыкидывает их из окна.

Угроза сработала. Стало относительно тихо. Пучинелли воспользовался возможностью и передал на базу по рации короткие приказы насчет прожекторов, человека для переговоров и психиатра. Он посматривал то вверх, на окна третьего этажа, то на забитую людьми улицу. И дом, и улица через тонированные стекла нашей машины казались размытыми и какими-то нереальными. Однако стекло было не настолько темным, чтобы он пропустил нечто, весьма ему не понравившееся и заставившее с криком выскочить из машины. Я проследил за ним взглядом и тоже пришел в ужас — приехал фотограф со вспышкой, первый эшелон прессы.

Весь следующий час я слушал голоса из квартиры. Постепенно я разобрался, какой голос принадлежит отцу, какой матери, какие — двум детишкам, младенцу, и какие — двум похитителям. Один, тот, что говорил по телефону, рычал басом, у второго был встревоженный тенорок.

Я подумал, что именно этот тенорок и сдастся скорее всего; басил, видимо, киллер. Как оказалось, оружие есть у обоих. Инженер быстро передавал все Пучинелли, который специально для меня повторял более медленно: похитители заперли мать с тремя детьми в одной из спален. Отца связали веревкой.

Он невольно застонал — на него рявкнули, чтобы заткнулся.

На улице толпа с каждой минутой разбухала — казалось, жители всех соседних кварталов высыпали полюбоваться бесплатным зрелищем. Даже в два часа ночи здесь роились толпы ребятишек, просачивавшихся тут и там, несмотря на все попытки карабинеров оттеснить их. Отовсюду выныривало все больше и больше народу с фотоаппаратами. Объективы деловито целились в закрытые сейчас окна, за которыми разыгрывалось следующее действие драмы — тенорок согласился подогреть на кухне бутылочку с детским питанием.

Я, стиснув зубы, смотрел, как из подъехавшего телевизионного микроавтобуса посыпались люди с камерами и микрофонами, которые тут же, возбужденно тараторя, принялись брать интервью.

До сих пор похищение Алисии Ченчи не было громким делом. Первые шокирующие известия о ее исчезновении появились на страницах газет, но продержались там недолго, поскольку большинство издателей признавали, что подобная информация может быть опасной. Однако осада жилого дома — законная добыча любого репортера. Я цинично подумал: интересно, сколько пройдет времени, прежде чем кто-нибудь из этих стражей закона в фазаньей форме возьмет взятку от газетчиков в обмен на какой-нибудь фактик о жертве, чей выкуп забаррикадирован здесь, тремя этажами выше.

Я поймал себя на том, что фиксирую в памяти детали происходящего вокруг машины. Эта привычка была у меня с детства. Этакая игра, чтобы убить время, когда мне приходилось торчать в машине, пока моя мать ходила по магазинам. Сидя напротив банка, я настолько подробно запоминал все вокруг, что, случись ограбление, я смог бы описать полиции все припаркованные рядом машины — марку, цвет, номер — и описать всех людей, что были в то время на улице. Удирающие машины и водители не ускользнули бы от орлиного взора десятилетнего Эндрю Д. Но ни один грабитель не сделал мне одолжения, ни один налетчик на ювелирный магазин мне не попался, ни один похититель младенцев из колясок у булочных, ни один уличный бандит, что отнимает у стариков пенсию, ни даже угонщик, пытающийся взломать дверцу автомобиля. Огромное количество совершенно невинных людей проходили перед моим суровым подозрительным взором — и хотя я уже перерос надежду увидеть настоящее преступление, я так и не утратил способности запоминать мелочи.

Итак, глядя сквозь темное стекло машины, я, сосредоточившись, уже через мгновение имел в голове такую отчетливую картину происходящего, что мог бы с точностью сказать, сколько окон выходит на улицу в этом многоквартирном доме, указать расположение каждой из машин карабинеров, описать одежду телевизионщиков, местонахождение каждого гражданского внутри кольца полиции, даже профиль ближайшего корреспондента, увешанного фотоаппаратами, хотя в этот момент он не снимая. У него была круглая голова с прилизанными черными волосами, одет он был в коричневый кожаный пиджак с золотыми пряжками на манжетах.

В машине резко прожужжал звонок, и Пучинелли поднял трубку, подключенную к телефону в квартире. Басовитый похититель, раздраженный ожиданием, требовал, обеспечить безопасный проезд в аэропорт и подготовить к вылету самолет.