Полина Дашкова - Небо над бездной

– И теперь все хорошо? – с усмешкой прошептал Данилов.

– Они живы, здоровы, сыты. Разве этого мало?

– Есть возможность вывезти их легально?

– Нет.

– Но Ленин стал выпускать людей.

– Высылать. Очень выборочно. Михаила Владимировича он не отпустит ни за что.

– Значит, надо вывезти их нелегально, через Финский залив.

– Слишком опасно.

– Ерунда, – Данилов упрямо помотал головой, – это всего лишь вопрос денег. Расценки известны, у меня есть нужная сумма.

Амалия все держала стакан, сама не пила, старику не давала. Старушка разговаривала по телефону. Тапер устал барабанить, лениво перебирал клавиши.

Федор прилип взглядом к экрану, однако совершенно перестал понимать, что там происходит. Данилов смотрел на него и ждал.

– Михаила Владимировича не удастся вывезти ни за какие деньги. Его охраняют, за ним следят, – наконец прошептал Федор, – а Таня без отца не поедет.

Пианино опять громко задребезжало. Дело шло к развязке. У постели старика стоял самозваный племянник. Амалия мирно беседовала с ним, уже поднесла к губам отраву, но так и не глотнула, вдруг вытаращила глаза, уронила стакан и хлопнулась со стула на пол.

– Вы, разумеется, правы, – горячо зашептал Данилов. – Таня без отца ни за что не поедет. Но у меня есть сведения, что скоро должны состояться переговоры на высшем уровне между большевиками и немцами. Не в Москве, а где-то на нейтральной территории. Возможно, в Италии. Ленин как глава государства непременно поедет. Он болен, с ним отправится врач. Лучший врач, которому он доверяет больше других. То есть Михаил Владимирович.

Федор больше не смотрел на экран, он слушал, низко опустив голову, и кусал губы. К переговорам с немцами действительно готовились. Вопрос о поездке Ленина обсуждался. План Данилова был вполне реален. Профессор выезжает за границу вместе с официальной делегацией. К этому времени все готово к побегу Тани, Миши и Андрюши. Как только они пересекают границу, Михаил Владимирович исчезает.

– Главное, чтобы они добрались до Петрограда, дальше маршрут разработан, проверен. Рассказывать долго. Вот, возьмите, тут подробный план, с именами, адресами, – Данилов сунул Федору в руку несколько сложенных листков.

Федор послушно спрятал их в карман куртки и с тоской подумал: «Что он творит? Зная, где я служу, открывает мне информацию об окне на финской границе, с именами, адресами, и даже не считает нужным сказать: вы, конечно, понимаете, что информация сверхсекретная, риск для меня смертельный. Его едва не убили в Галлиполи только за то, что его тесть лечит Ленина. Он безоглядно мне доверяет. У него нет другого выхода. А у меня? Какой у меня выход?»

– Шансов, что Ленин лично поедет на переговоры, мало, – прошептал Федор, – он болен, постоянно приходят сведения, что за границей будет покушение.

– Да, я знаю. И все-таки, пока существует хотя бы один шанс из ста, я не откажусь от этого плана. Сорвется, придумаю новый. Информацию для меня в зашифрованном виде вы можете передавать через Эрни. Федя, простите, что втягиваю вас, но без вашей помощи мне не обойтись. В Москве есть люди, связанные с нашей организацией, но они не настолько надежны, чтобы я мог доверить им жизнь Тани и Миши. Только вам могу. Храни вас Бог.

Скрипнуло кресло, через мгновение Данилов исчез за пыльными портьерами. Тапер наигрывал нечто меланхолическое. На черном экране мерцали жирные белые буквы «КОНЕЦ». Чем закончилась фильма и как она называлась, навсегда осталось тайной для Федора.

Вуду-Шамбальск, 2007

К хрусталю и мрамору Герман Ефремович питал особенную любовь. В отличие от прочих залов, в обеденном скульптурный Йоруба не стоял. Только обнаженные нимфы и античные герои. Впрочем, тут имелся Йоруба живописный. Стену украшало гигантское, написанное маслом полотно, изображавшее походную трапезу степного воина Йорубы с другими степными воинами, безымянными, но, судя по лицам, очень мужественными. Йоруба сидел в непринужденной позе, на подушке с золотыми кистями у скатерти-самобранки, расстеленной на земле, уставленной разными яствами. В руке он держал кубок, украшенный самоцветами. Блеск их был изображен столь искусно, что сразу становилось понятно: камни настоящие.

На другой стене висели цветные фотографии в рамках, где Йоруба был запечатлен в обнимку с мировыми знаменитостями – главами государств, нобелевскими лауреатами, голливудскими звездами.

Гости рассаживались согласно именным табличкам на столах. Им помогали ряженые охранники, официанты и дамы-распорядительницы в деловых костюмах. В глубине зала на просторной эстраде расположился небольшой джазовый оркестр.

На этот раз никаких недоразумений не возникло. Соню, Елену Алексеевну и Диму усадили за один стол. Наверное, пожилому охраннику надоело обсуждать по рации каждый их шаг, и он все организовал заранее.

Оркестр негромко наигрывал какую-то джазовую импровизацию. Официанты разносили закуски, напитки.

– Елена Алексеевна, вы знакомы с господином Хотом? – тихо спросила Соня.

– Да, конечно. Немец, специалист по семиотике, приятель Йорубы. Он часто бывает на развалинах.

Подошел официант с очередными закусками. Расставляя тарелки на столе, он очень серьезно и подробно комментировал каждое блюдо, перечислял ингредиенты, описывал способ приготовления, количество жиров, белков, углеводов, холестерина.

– Эту традицию ввел Герман Ефремович, – тут же объяснила дама-распорядительница, – среди гостей много тех, кто заботится о своем здоровье, следит за весом.

Дама и официант удалились. Вдали проплыла Светик, в золотом переливающемся платье, в сопровождении свиты охранников и распорядительниц. Ее усадили за стол у эстрады, самый большой, человек на десять. Там уже сидел Кольт, а рядом поблескивала багровая лысина Эммануила Хота.

Петр Борисович привстал, поцеловал Светика в щеку. Хот тоже привстал, галантно приложился к ее руке. Затем оба сели и продолжили мирно беседовать. Через минуту появился Йоруба. Он легко вскочил на эстраду.

– Всем приятного аппетита! Кушайте, пейте на здоровье, мои родные! Не забудьте загадать желание, когда отведаете жареного жирафа. В Африке жарко, у меня в степи снег и холодный ветер, я хочу всех вас, родные мои, обнять и согреть у огня моего очага.

Гул смолк. Гости слушали. Те, кто сидел спиной к эстраде, повернули головы. И все улыбались. Соня заметила, как у пожилой дамы за соседним столом вздулась жила на вывернутой шее и дрожит краешек рта, растянутого в улыбке.

Йоруба спрыгнул с эстрады и сел за стол к Кольту и Хоту.

– Елена Алексеевна, вы сказали Хот часто приезжает в зону. Зачем? – спросила Соня.