Валерия Вербинина - Черный нарцисс

– Откуда у тебя эти сведения? – спросила она.

– Хм, ну так они сегодня открыли завещание. И их ждал большой-пребольшой сюрприз. Не забудь, Виктория: с тебя выпивка.

Она слабо усмехнулась.

– Ты же хотел статью обо мне накатать. Что кто-то убивает, как в моем романе. Уже забыл?

– Забыл, – после секундной заминки подтвердил Коля. – У журналистов память девичья, сама знаешь. Дашь интервью нашему журналу, когда вступишь в наследство? Первая любовь, заслуженная компенсация, платье от Диора, на заднем плане скромная коллекция «Бентли» и «Ламборгини». А можно и картину Ван Гога, не суть важно. Публика обожает такие истории.

…Он говорил еще что-то, но Виктория уже не слушала его. Вновь, как живой, перед ней предстал Сергей в прихожей ее квартиры. Что он там говорил ей?

– Может, ты скоро разбогатеешь, как знать? В жизни всякое бывает… И станешь такой же богатой, как я.

Такой же богатой, как я, вот в чем дело. Минуточку, так он что, уже тогда предполагал, что его могут убить? Такие намеки не роняют просто так…

И поэтому он написал завещание на ее имя. А она – она даже не сказала ему, что их бывшая одноклассница, поэтическая девушка Лиза, охотится за его головой.

Чувствуя в душе опустошенность, Виктория добрела до ближайшей скамейки и опустилась на нее.

– С тобой все в порядке? – спросил журналист.

Она ответила ему то, что он хотел услышать:

– Более чем.

Но тут ее стал вызывать незнакомый номер, она спешно попрощалась с Колей и переключила линию. Это был адвокат Сергея Брагина, который официально сообщил ей, что согласно завещанию погибшего она является его основной наследницей.

Пока Виктория свыкалась с мыслью, что благодаря Сергею ее жизнь в скором времени круто переменится, Вероника на своем рабочем месте препиралась с бильдредактором, который выбрал для номера неудачные, по ее мнению, фотографии. Тщетно тот пытался ей доказать, что главред уже все утвердил, – Вероника не желала ничего слушать.

– Почему у нее такие толстые ноги? Да еще для разворота… Знаете, это точно не годится.

Бильдредактор стоял с видом христианского мученика, которого скармливают львам, а он, хоть и прощает их, все же искренне желает, чтобы они подавились его костями. Тут заверещал сотовый, и поневоле Веронике пришлось отвлечься.

– Вера? – Она услышала какие-то звуки, похожие на всхлип, и опешила. Чтобы заставить Веру плакать, надо приложить недюжинные усилия. – Что-нибудь случилось?

– Случилось, – убитым голосом произнесла Вера. – Мы с тобой нищие, вот что.

– То есть?

– Сергей написал завещание… Я думала, в силе то, где я наследница… и ты тоже… А он написал новое… И оставил все Виктории.

Вот так вот: только вы собрались залечить душевную рану, нанесенную гибелью брата, его же наследством, как это наследство на всех парусах уплывает от вас.

– Не может быть! – вырвалось у Вероники.

– Кому ты это говоришь? – выкрикнула Вера. – Я своими глазами только что видела эти чертовы бумаги! Мне – старый дом! Тебе – квартиру, в которой три года ремонт надо делать! А все остальное – ей!

– Только не надо нервничать, – поспешно сказала журналистка. Она махнула рукой, отпуская бильдредактора. Плевать, что у кинодивы оказались толстые ляжки, не до нее Веронике сейчас. – Надо подумать, что мы можем сделать. Посоветоваться с адвокатами, попробовать опротестовать завещание. Наверняка есть какие-то варианты.

В трубке повисло молчание.

– Вера, да ладно тебе… Ты ведь его жена, вы жили много лет, у тебя все права. Я его сестра как-никак… Думаю, у нас есть шанс.

– Ты многого не знаешь, – протянула Вера удрученно. – Он ведь разводиться со мной собирался. Типа детей нет, и пошла вон. И еще… – Она замялась. – Адвокат Сергея меня уже предупредил, чтобы я не слишком надеялась на суды. Будто бы Сергей оставил доказательства того, что я ему изменяла. Это на случай, если я попытаюсь опротестовать завещание.

– А ты ему изменяла? – пробормотала Вероника.

– Ты что, маленькая? Сколько мы с ним жили, и как он со мной обращался… я что, должна была все терпеть? А его кобелиные выходки, это как? Хранить верность и помалкивать в тряпочку? Не дождетесь!

Вероника вздохнула.

– Я все думаю, – внезапно сказала она, – зря мы устроили тот вечер встречи. Как только Сергей Викторию увидел, словно с цепи сорвался. – Она помолчала. – Думаешь, нам не удастся опротестовать завещание?

– Попробовать можно, – буркнула Вера. – Только будет ли толк, вот в чем вопрос.

– Ладно, – решилась Вероника, – мы вечером об этом поговорим.

Попрощавшись с Верой, она стала звонить Никите, чтобы обсудить с ним создавшуюся ситуацию, но тут в кабинет заглянула Дина, хорошенькая смешливая секретарша в модных очках без оправы.

– Вероника… тебя Федор у себя ждет. Говорит, срочное дело.

– Подождет, – буркнула Вероника. Однако Никита не отвечал. С чувством растущего раздражения она поднялась с кресла и направилась в кабинет главного редактора.

– Здравствуй, душа моя, – пропел Федор. – Садись. Что там у вас за войны с Панферовым?

Панферов был тот самый бильдредактор и закадычный друг Федора.

– Он выбрал не снимки, а черт знает что, – в сердцах ответила Вероника. – Вообще непонятно, что он делает в журнале!

Федор вытянул губы трубочкой и пару раз повернулся в своем крутящемся кресле. Туда-сюда, туда-сюда…

– Я так понимаю, наша редакция тебя категорически не устраивает, – заметил он. – Панферов ничего не понимает в своем деле, я только зря получаю зарплату, Дина много говорит по телефону…

– Она действительно много говорит.

– А то, что она иногда остается допоздна на рабочем месте, в расчет не идет? А когда ты со своим бойфрендом болтаешь по сотовому, я что, делаю тебе замечания? Или как?

– Федор, – сердито спросила Вероника, – к чему ты клонишь? У меня сегодня непростой день выдался, так что покороче, пожалуйста.

– Можно и покороче, – покладисто согласился Федор и протянул Веронике чистый лист бумаги и ручку. – Пиши заявление.

– Что еще за заявление?

– Увольнение по собственному желанию. Подпись и дата. Пиши.

Мгновение она смотрела на него, не понимая, но потом откуда-то из глубины ее существа выполз страх и стал подниматься, обдавая ее холодом.

Что такое? Что он себе позволяет, этот сучий хвост в очочках?

– Федя, – она не узнавала своего голоса, – ты о чем?

– Я о том, – ответил Федор лампе в углу (на Веронику он не смотрел), – что, если ты не напишешь заявление, я уволю тебя по статье за неявку на работу. Сегодня, к примеру, ты опять опоздала на четыре часа. Вот и все.

И он ласково ей улыбнулся.

– Ты что, с ума сошел?

Но главред улыбнулся еще шире.