Вэл Макдермид - Далекое эхо

– Сэр, я вот подумал, нет ли какого-то смысла в выборе места, куда отнесли труп?

– Что вы имеете в виду? – удивился Макленнан.

– Ну, поскольку там древнее пиктское кладбище, не был ли это какой-то сатанинский обряд? Тогда есть вероятность, что убийца – какой-нибудь чужак, который выбрал Рози, потому что она ему подходила для человеческого жертвоприношения.

У Макленнана мурашки побежали по коже от такого предположения. Как он не подумал о подобной возможности? Если это пришло в голову Джимми Лоусону, то может взбрести на ум и прессе. А сейчас ему меньше всего хотелось увидеть заголовки, гласящие: «Ритуальный убийца разгуливает на воле».

– Интересная мысль. Нам следует разрабатывать и эту версию. Но не стоит распространяться о ней за пределами этих стен. Давайте сейчас сконцентрируемся на том, что нам известно наверняка: студенты, «Ламмас-бар» и опрос вероятных свидетелей. Итак, за работу.

Совещание закончилось, и Макленнан направился к выходу из комнаты, останавливаясь по дороге, чтобы подбодрить то тех, то других – сотрудников, столпившихся у столов и уже намечавших планы действия. Он не терял надежды, что им удастся как-то привязать студентов к этой истории. Тогда они смогут добиться быстрых результатов, а это в подобных случаях волнует публику больше всего. Еще важнее, это рассеет атмосферу подозрительности, которая обязательно воцарится в городе, если дело затянется. Всегда легче, когда негодяями оказываются приезжие. Пусть даже, как в данном случае, приезжие из ближайших окрестностей.

Зигги с Алексом вернулись в общежитие всего за час до отправления на автобусную станцию. По дороге они завернули туда и получили уверения, что общественный транспорт ходит, хотя с расписанием не все ладно.

– Это как повезет, – объяснил им кассир. – Автобус будет, но точное время не гарантирую.

Верда и Брилла они застали в кухне за кофе. Оба были небриты и выглядели сердитыми.

– Я было решил, что ты вырубился надолго, – сказал Алекс, ставя чайник для свежей заварки.

– Как же, так тебе и повезет, – проворчал Верд.

– Мы не учли, что налетят стервятники, – уточнил Брилл. – Журналисты. Они не перестают стучать в двери, а мы не устаем посылать их подальше. Хотя толку никакого: проходит десять минут, и они опять здесь.

– Это похоже на дурацкий анекдот: «тук-тук»… и так далее. Последнему я сказал, что, если не прекратит стучать, я так пну его в задницу, что он долетит до середины будущей недели.

– Угу, – буркнул Алекс. – Нашим победителем в конкурсе миссис Радость на приз «За такт и дипломатичность» назван…

– Что? По-твоему, я должен был их впустить? – взорвался Верд. – С этими тупицами надо разговаривать на их языке, иначе не поймут. Они не признают слова «нет».

Зигги сполоснул пару кружек и всыпал растворимого кофе.

– Но мы, когда шли, никого не видели. Правда, Алекс?

– Не видели. Наверное, Верд убедил их в ошибочности их поведения. Но если они вернутся, может быть, нам лучше будет сделать им какое-то заявление? Нам ведь нечего скрывать.

– Ну да, тогда они от нас отвяжутся, – согласился Брилл, но так, как соглашался всегда: он овладел такой интонацией, в которой всегда звучало сомнение. Брилл всегда оставлял себе пути отхода, на случай, если потом вдруг обнаружится, что он плывет против течения. Вечная его потребность быть любимым окрашивала все его речи и поступки. И разумеется, желание оградить себя от неприятностей.

– Если ты думаешь, что я стану разговаривать с этими псами капиталистического империализма, ты жестоко ошибаешься. – Зато Верд никогда не оставлял сомнений в своих убеждениях. – Они мусор. Ты когда-нибудь читал спортивный отчет, который имел бы что-нибудь общее с игрой, которую мы сами наблюдали? Посмотри, как они рвут в клочья Алли Маклеода. До того, как мы съездили в Аргентину, он был для них богом, героем, предназначенным судьбой привезти домой мировой кубок. А теперь? Он не годится на подтирку задницы. Если они не могут верно прокомментировать нечто столь очевидное, как футбол, почему ты считаешь, что они не переврут наши слова?

– Как же мне нравится, когда Верд просыпается в хорошем настроении, – промолвил Зигги. – Но, Алекс, в его словах много правды. Лучше нам не высовываться. Завтра они переключатся на что-то свеженькое. – Он размешал кофе и шагнул к двери. – Мне нужно доукладывать мои вещи. Лучше нам выйти пораньше, чем всегда. По этому снегу и так колдыбать не просто, а у нас, спасибо Макленнану, не осталось пристойной обуви. Поверить не могу, что заявлюсь домой в резиновых сапогах.

– Ишь, Фома неверующий, – крикнул ему вдогонку Верд. Он потянулся и протяжно зевнул. – Поверить не могу, что так устал. У кого-нибудь осталась понюшка?

– Если и оставалась, давно поплыла в унитаз, – отозвался Брилл. – Ты что, забыл, как эти свиньи тут все излазали?

Верд растерянно моргнул:

– Прости. Я не подумал. Знаете, когда я проснулся, мне показалось, что вся эта история прошлой ночью – просто дурной сон. Ей-богу, такое может на всю жизнь отбить охоту к кислоте. – Он покачал головой. – Бедная девочка.

Услышав это, Алекс тут же смылся наверх, чтобы запихать последнюю стопку книжек в дорожную сумку. Он не жалел, что скоро поедет домой. Впервые с тех пор, как он поселился с тремя друзьями, он ощутил клаустрофобию. Ему хотелось оказаться дома в своей спальне, дверь в которую он может закрыть и куда никто не войдет без его разрешения.

Настала пора ехать. Три дорожные сумки и огромный рюкзак Зигги грудой лежали в холле. Бравые керколдийцы готовы были отбыть домой. Они вскинули свой багаж на плечи и отворили дверь. Впереди шел Зигги. К несчастью, угроза Верда подействовала ненадолго. Едва друзья ступили на слякоть дорожки перед домом, как буквально из воздуха материализовались пять человек. Трое держали камеры, и не успела четверка друзей сообразить, что происходит, как воздух наполнился жужжанием найконовских моторчиков.

А к ним уже спешили, огибая фотографов с флангов, двое журналистов и на ходу выкрикивали вопросы. Шум стоял такой, словно открылась целая пресс-конференция. Вопросы сыпались градом: «Как вы обнаружили эту девушку?», «Кто именно из вас ее нашел?», «Что вы делали на Холлоу-Хилле среди ночи?», «Это был какой-то сатанинский обряд?»… И разумеется, коронное: «Как вы теперь себя чувствуете?»

– Отвалите, – взревел Верд, размахивая тяжелой сумкой, как косой. – Нам нечего вам сказать.

– Боже, боже, боже, – твердил вполголоса Брилл, словно заезженная пластинка.

– Назад в дом, – прокричал Зигги. – Идем назад.

Замыкавший их цепочку Алекс торопливо ретировался внутрь. Брилл, спотыкаясь и уворачиваясь от щелкающих фотоаппаратов и выкриков, ввалился за ним. Следом в дом ворвались Зигги и Верд, поспешно захлопнув за собой дверь. Затем они затравленно переглянулись.