Вэл Макдермид - Далекое эхо

Зигги кивнул:

– Только в годовщины. Но я никогда раньше не видел здесь тебя.

– Я пришел в первый раз, – пожал плечами Алекс. – Знаешь, я готов попробовать что угодно, лишь бы прогнать воспоминания.

– Мне это так и не удалось.

– Мне тоже. – Не говоря больше ничего, они повернулись и зашагали обратно к выходу, каждый был погружен в свои страшные воспоминания. По молчаливому соглашению, окончив университет, они избегали говорить о событии, так глубоко и сильно изменившем их жизнь. Его тень вечно тяготела над ними, но теперь она оставалась неназванной. Возможно, именно благодаря такой фигуре умолчания их былая крепкая дружба смогла продержаться так долго. Теперь, когда Зигги жил по безумному расписанию, работая ординатором в Эдинбурге, они виделись редко, но, если им удавалось урвать вечерок для встречи, старое братство оживало вновь.

У ворот Зигги притормозил:

– Как насчет пинты?

Алекс покачал головой:

– Если я начну, то не смогу остановиться. А здесь не лучшее место на свете, чтобы нам с тобой напиваться. Здесь вокруг еще слишком много людей, которые считают, что нам удалось отмазаться от убийства. Нет, я лучше поеду обратно в Глазго.

Зигги крепко стиснул его в объятье:

– Увидимся в Новый год. Ладно? У городской ратуши. В полночь.

– Ага. Мы с Линн обязательно будем там.

Зигги кивнул, понимая все, что заключалось в этих нескольких словах. Он поднял руку в шутливом салюте и ушел в надвигающуюся ночь.

С тех пор Алекс на той могиле не бывал. От тоски такие посещения не помогали. Да и с Зигги хотелось встречаться в другой обстановке. Там, на кладбище, до сих пор витало нечто тяжкое и болезненное, чего оба хотели избежать в общении друг с другом.

Ему, по крайней мере, было с кем поделиться душевной мукой – в отличие, как ему казалось, от других. Линн с самого начала все знала о смерти Рози Дафф. Той зимой они были вместе. Иногда он гадал – а что, если он и полюбил-то Линн за то, что она знала его самую большую тайну и они всегда могли об этом поговорить.

Трудно было не почувствовать, что обстоятельства той ночи некоторым образом лишили его намеченного будущего и дали взамен другое. Это стало его проклятием, как альбатрос из «Старого моряка» Кольриджа, темным пятном в памяти, которое заставляло его чувствовать себя навсегда оскверненным. Никто не стал бы его другом, думал он, если бы знал, что у него в прошлом, какие подозрения до сих пор питают в отношении него многие люди. А Линн все знала и, несмотря на это, любила его.

За прошедшие годы она доказывала это много раз. А вскоре на свет появится самое главное доказательство. Через два коротких месяца, даст Бог, она родит ребенка, о котором они давно мечтали. Они оба сначала решили подождать, пока не устроятся, а потом стало похоже на то, что они слишком с этим затянули. Три года усилий, уже назначенная дата в специальной клинике по искусственному оплодотворению… как вдруг Линн взяла и забеременела. У Алекса появилось ощущение, что впервые за двадцать пять лет судьба предоставляет ему шанс на новую жизнь.

Алекс отвернулся от окна. Его жизнь скоро изменится. И может быть, если он сделает решительное усилие, он сможет оставить прошлое в прошлом. Начиная с сегодняшнего вечера. Он заказал столик в ресторане-башне на крыше Музея Шотландии. Он поведет туда Линн вместо того, чтобы мрачно томиться дома.

Едва он протянул руку к телефону, как тот зазвонил. Ошеломленный Алекс какое-то мгновенье тупо смотрел на него, потом снял трубку:

– Алекс Джилби слушает.

Понадобилось еще какое-то время, чтобы связать голос на другом конце линии с его обладателем. Не то чтобы совсем незнакомым – но, по крайней, мере от этого человека он никак не мог ждать звонка именно сейчас.

– Алекс, это Пол. Пол Мартин.

Узнать голос было трудно еще и потому, что говоривший был явно очень взволнован.

Пол. Пол – друг Зигги. Физик, специалист в области элементарных частиц, или как их там, мужчина с ладной фигурой квотербека. Человек, который последние десять лет был для Зигги светом в окошке.

– Хай, Пол. Вот так сюрприз.

– Алекс. Я не знаю, как сказать… – Голос Пола дрогнул. – У меня плохие новости.

– Зигги?

– Он умер, Алекс. Зигги мертв.

Алекс потряс телефонную трубку, словно какая-то механическая поломка исказила слова Пола.

– Нет, – произнес он. – Нет. Это какая-то ошибка.

– Хотел бы я, чтобы это было так, – проговорил Пол. – Никакой ошибки, Алекс. Дом… Ночью в нем случился пожар. Он сгорел дотла. Мой Зигги… он погиб.

Алекс тупо уставился в стену невидящим взглядом. В мозгу крутилась бессмысленная фраза: «Зигги играет на гитаре».

Нет, больше не играет.

Джеймс Лоусон, проведя полдня за визированием кучи документов – ставя дату и инициалы вверху каждой первой страницы, – ухитрился совершенно не думать об их содержании. А потом он наткнулся на заявку констебля Паратки с просьбой разрешить проведение анализа ДНК вновь выявленного подозреваемого по одному из старых дел. Сработало сочетание даты и рапорта о нераскрытом преступлении, и все вдруг встало на место. Причем избежать осознания этого было невозможно. Сегодня исполнялась двадцать пятая годовщина смерти Рози Дафф.

Он задумался, как справится с этим Грэм Макфэдьен, и воспоминание об их неприятном разговоре заставило Лоусона заерзать в кресле. Поначалу он ощутил недоверие. В ходе следствия о смерти Рози Дафф ни о каком ребенке не было и речи. Ни друзья, ни родные даже не намекнули о существовании подобного секрета. Однако Макфэдьен твердо стоял на своем.

– Вы должны были знать о том, что у нее был ребенок, – настаивал он. – Наверняка патологоанатом должен был заметить это при вскрытии.

Память Лоусона тут же услужливо вытащила из своих глубин шаркающую фигуру доктора Кеннета Фрезера. Ко времени убийства он уже почти отошел от дел, и от него чаще пахло не формалином, а виски. Большая часть работы, которую ему пришлось проделать за долгую и успешную карьеру, была простой и ясной, и опыта вскрытия жертв убийств у него было мало. Лоусон вспомнил, как Барни Макленнан размышлял вслух, не пригласить ли кого-нибудь опытнее.

– Нет, этого замечено не было, – произнес он, не вдаваясь в подробности.

– Невероятно, – сказал Макфэдьен.

– Может быть, этого не заметили из-за раны.

– Что же, такое возможно, – с сомнением в голосе согласился Макфэдьен. – Я полагал, что вы знали о моем существовании, но не смогли меня отыскать. Я всегда знал, что меня усыновили, – продолжал он, – но считал, что будет несправедливо по отношению к моим приемным родителям начать поиски матери, которая меня родила, при их жизни. Отец мой умер три года назад, а мать… в общем, она в приюте. У нее болезнь Альцгеймера. Она все равно что умерла для таких переживаний. Так что несколько месяцев назад я начал наводить справки. – Он вышел из комнаты, но скоро вернулся с синей картонной папкой в руках. – Вот тут все, – сказал он, протягивая ее Лоусону.