Олег Рой - Банкротство мнимых ценностей

К Ване у Лохнесса было особое отношение. Несмотря на то что Таня незримо стояла между ними, новый друг вызывал какие-то непривычно трепетные эмоции. Словами Женя вряд ли бы смог объяснить, в чем было дело. Просто они смеялись над одними и теми же шутками, которые остальным могли показаться несмешными, радовались и печалились одному и тому же, и если кто предлагал что-либо, то другой, чуть поразмыслив, приходил к выводу, что ничего лучше и придумать нельзя. В общем, они идеально понимали друг друга с полуслова. Хотя не обходилось иногда и без споров и ссор, но даже размолвки были какими-то ненастоящими, оба они понимали, что нужны друг другу.

Тот день тоже начался как обычно. Женя поднялся около восьми, схватил оставшееся еще с вечера вареное яйцо и, наспех проглотив его, попытался улизнуть из дома. Однако мама отловила его на улице, вернула домой и заставила съесть немудреный сельский завтрак из яичницы и стакана молока с хлебом. Но это оказалось еще не все. Заявив, что у нее к сыну серьезный разговор, Галина Евгеньевна завела долгую речь о взрослении, обязанностях взрослого человека перед собой и близкими, ответственности, планах на будущее и прочих нудных вещах. Лохнесс сидел как на иголках, почти не слушал, только кивал и думал о ребятах, которые давно его ждут. Едва мама замолчала, он тут же поклялся: «Хорошо, мамочка, я обязательно все так и буду делать!» – и пулей вылетел за порог.

Утро выдалось пасмурным, моросил мелкий дождь, но это не смущало Таню, сидевшую на скамейке у ворот своего дома. Увидев Женю, девочка скроила недовольную гримаску.

– Чего так долго?

– Да мамка завернула. Сперва заставила завтракать, а потом стала нотации читать…

– Ну все сегодня не слава богу… И Ваньки не будет. Он утром забежал ко мне, сказал, что его отец на весь день напряг – крышу чинить. Говорит, там вот такая дырища, – она показала руками. – Похоже, весь день проваландается… Скучно будет без Ваньки… – протянула Таня, и сердце Лохнесса сжалось от ревности.

– Ну, конечно, пропадем без него, – съязвил он.

– А ты не ехидничай! – Таня пребольно пихнула его кулаком в бок. – Раз такой умный, то придумай, чем нам заняться.

Женя вдруг осознал, что впервые за все дни каникул останется с Таней наедине, вот так, чтобы никто им не мешал и все ее внимание было сконцентрировано на нем. Что-то внутри зазвенело от радости.

– Пошли погуляем? – предложил он. – Просто по деревне пройдем.

– Просто по деревне? А что там делать? Ну, дойдем до конца, до колхозных полей, а дальше? – Таня скептически скривила губу.

Женька подумал, что это очень милая гримаса, почаще бы она так делала, сразу становится очень смешной и трогательной, но вслух этого, разумеется, не сказал.

– А давай на ту сторону сходим. На кладбище.

Танины глаза загорелись, и Лохнесс понял, что попал в точку. Сам он немного боялся идти в такое мрачное место, даже днем, но теперь отступать уже было поздно. Увидев просиявшее Танино лицо, он понял, что отправится на кладбище, даже если все мертвецы разом повылезут из могил и набросятся на него.

– Ну, давай… – как бы неохотно согласилась девочка.

Дорога заняла с полчаса, не больше, – через мост, до края деревни, а оттуда до опушки небольшого леса. Кладбище было обнесено чугунной оградой, ребята обошли его и вошли через открытые ворота.

Дождик перестал, было тепло, но, оказавшись на кладбище, Лохнесс и Таня поежились. Там ощущалась прохлада, словно температура стала на несколько градусов ниже, чем за воротами. И еще было непривычно тихо, казалось, даже лес рядом стоял мертвый и недвижимый. Ни птиц, ни людей, только могильные камни да кресты.

Женьке вдруг нестерпимо захотелось уйти, но Таня, напротив, как будто оживилась, схватила его за руку и потащила вглубь.

«Сейчас-то что? Это ночью страшно», – уговаривал себя Лохнесс, но это не особенно помогало. Он никогда не сталкивался со смертью, если не считать книг и кино, и, признаться, несколько побаивался всего, с нею связанного.

– Где, интересно, сторож? Если увидит, может погнать, но тут, по-моему, никого нет… – пробормотала Таня. – Тут сторож злой, обычно ругается. Но сегодня его что-то не видно, – пояснила она Жене.

– А вы часто сюда ходите? – спросил Женя, неприятно удивившись.

– Да нет, от ребят слышала, – задумчиво протянула она. – А ты молодец, не побоялся сюда пойти!

Они шли мимо длинных рядов могил в глубь кладбища. Некоторые могилы выглядели ухоженными – чистые памятники с датами жизни и фотографиями умерших, на участке посажены цветы, ограда покрашена. Но большинство казались совсем запущенными – кресты покосились, надписи стерлись, венки и букеты выцвели, участки заросли бурьяном. Видно было, что никто не ухаживает за могилой. А может, и нет уже никаких родственников? А может, просто живут далеко, недосуг им сюда приезжать, обновлять краску и приносить цветы по праздникам…

На ходу ребята читали имена, обращали внимание на даты, иногда останавливались, если что-то цепляло глаз. Вот тут похоронены супруги Шанькины, похоже, родители Анны Николавны, Женькиной хозяйки. У этого человека, умершего ровно десять лет назад, такая же фамилия, как у Таниной классной руководительницы. А эта красивая девушка с большими глазами и русой косой умерла всего в восемнадцать лет! Может, это именно она утопилась в чертовой заводи?

– А что это? – Женя указал пальцем на некое подобие скульптуры – глыбу, из которой вырастала невнятная женская фигура.

– Это наша местная знаменитость, в этих местах родилась, артистка Курыгина. Играла в Пермском театре. Тут она в образе, играет кого-то, леди Макбет, вот, – прочитала Таня на табличке. – Мне про нее рассказывали, а своими глазами впервые вижу, – добавила она восхищенно.

Так, потихоньку гуляя, они сами не заметили, как забрели, видимо, в самую старую и непосещаемую часть кладбища. Тут почти все могилы были заброшены, даже дорожки заросли травой. Женин страх давно прошел, и мальчик чувствовал себя гораздо увереннее. Какое-то смутное возбуждение охватывало его, в районе солнечного сплетения будто шевелились солнечные зайчики. Таня присела на пенек и предложила:

– Давай отдохнем. А то я уже устала. Подумать только, какая тьма-тьмущая людей умерла…

Женя устроился на земле рядом с ней, ее голова была совсем близко, локоны чуть завивавшихся волос дотрагивались до его лица. Ему вдруг подумалось, что еще немного – и он тоже умрет, только от счастья.

А Таня, казалось, ничего не замечала и была погружена в свои мысли.

– Ты знаешь, я иногда думаю… А что будет после смерти? Как это так: я есть, есть, а потом меня бац – и нет! Не верится…

– Ничего не будет, – проговорил Женя не без важности – недаром в их троице он считался самым эрудированным, еще бы, ведь он даже «Науку и жизнь» читает! – Это как будто заснешь – и никогда не проснешься. И сны тебе сниться не будут.