Екатерина Лесина - Рубиновое сердце богини

– Ты что? Не слышал? Он же всем букеты шлет. Сначала букет, а потом пуля в голову! Этого хочешь?

– Пускай в милицию обратится. Я при чем?

– Ни при чем, – тихо ответил Пыляев. – Ты, Гера, у нас всегда ни при чем. Всю жизнь.

– Демка, ты зарываешься!

– Кто ж тебе еще правду скажет? Мамочка твоя, которая до сих пор на каждую твою пакость оправдание находит?

– Маму не трогай! Если бы не я, где бы ты был? А? Ты ж у нас классический неудачник! – От злости Баюн побелел. Ноздри его раздувались, как у породистого коня в предвкушении скачки, а глаза метали молнии. Пыляев же, напротив, оставался спокоен. Даже улыбался. А я… Я не знала, куда мне спрятаться. Они в жизни не ссорились, во всяком случае, я не могу ни одного случая припомнить, и вот нате, пожалуйста, дожили. Буравят друг друга взглядом, того и гляди драться начнут.

– Маш, у меня в борсетке лекарство, – вдруг попросил Димка. – Принеси, пожалуйста, если тебе не сложно.

Ну конечно, не сложно. Сей же миг!

Не получилось. Во-первых, борсетка нашлась не сразу. Во-вторых, согласно закону подлости, лекарства в ней не оказалось. В-третьих, таблеток не было ни в ящиках стола, ни в карманах куртки. Таблеток вообще не было.

Потому что…

Потому что – это предлог. Я мешала выяснять отношения, суровый мужской разговор не предполагает присутствия женщины. Или дело именно в конкретной женщине? Во мне? Я и додумать не успела, как Пыляев вернулся. Хмурый и злой, как тысяча чертей. Рухнул в свое кресло и уткнул нос в монитор. А у меня из головы не шло: о чем же таком они говорили? Мысль зудела, точно назойливая мошка, и мешала работать. Да и вообще какая работа, если меня убить собираются?

И убьют, потому что никому: ни милиции, ни Гошику, ни уж тем более Хромому Дьяволу – нет никакого дела до Марии Петровны. Меня убьют, и Степка окажется на улице, где его ожидают мороз, голод, болезни и ранняя смерть от руки живодера… От жалости к несчастному Степану я всхлипнула. Потом еще разок: жалко стало уже себя. Представила, как лежу я в гробу, бледная и несчастная, а вокруг – ни одного родного человека. Похоронами распоряжается Валентина Степановна в черном платке и выходном костюме из черного же трикотажа с люрексом, который за неимением другого вполне сойдет за траурный. Старушка будет командовать и время от времени причитать, какая я молодая да несчастная… На этом месте я завыла в полный голос.

А Пыляев зарычал. От злости.

– Пигалица, ты не могла бы пострадать в другом месте?

Могла. Я вообще все могу. Все, что угодно: не обижаться, улыбаться в ответ на очередное язвительное замечание, оправдываться, когда ни в чем не виновата, не попадаться лишний раз на глаза Гошику. Не ссориться с Пыляевым. Отойти в сторонку, когда во мне отпадает необходимость. Жить в полном одиночестве, потому что когда-то Гошик поставил самого себя в центр моей вселенной, а потом ушел, и вселенная развалилась. Сделать Гошику алиби. И плакать в другом месте я тоже могу!

Правда, от злости плакать расхотелось, зато появилось неодолимое желание сделать кому-нибудь гадость. Неважно, кому, например Светочке, которая слишком уж откровенно наслаждалась ситуацией, самое время порасспросить паразитку о том интересном отчете, который она состряпала для Лапочки. А потом пойду в милицию. Прямо к капитану Шпале, расскажу ему про цветы, пускай ловит маньяка, ему за это платят.

Мои печально-воинственные мысли были прерваны самым наглым образом.

– Мария Петровна, зайдите ко мне! – Гошкин вопль услышали, наверное, даже дворники на улице, чего уж обо мне говорить. Зовет. Любопытно, зачем? Ладно, чего гадать, схожу и узнаю. Как раз настроение подходящее.

– Маш, ты садись, садись! – Он суетился вокруг, точно огромный черный жук, пыхтел, нервно шевелил лапками и дергал себя за усы, пока они не превратились в две черные мочалки. Смешно. Гошик всегда так трепетно относился к своим усам, расчесывал специальной щеточкой, подстригал, укладывал гелем волосок к волоску… А тут собственноручно красоту разрушил. – Тебе удобно?

– Нормально.

– Машуля, солнышко мое… Ты ведь не сердишься за вчерашнее? Демка сказал, будто я был не слишком вежлив с тобой… Ты ведь знаешь – я совсем не умею пить, а он наливал, наливал. А теперь упрекает. Я проснулся – голова раскалывается, в горле пересохло. Мне так плохо было! Демка аспирин сует, а мне нельзя, язва… От аспирина приступ начаться может… – В этом весь Гошик, начал за здравие, кончил за упокой. Ладно, если бы не Пыляев, у моего благоверного и мысли о необходимости извиниться не возникло бы.

– Проехали.

А что ему сказать? Не прощу ни за что? Глупо. Гошик – он же родной. Брюзга, зануда и нытик, но родной и привычный, как старый халат из байки, который я уже который год подряд собираюсь выкинуть, но жалею.

– Машутка, я знал – ты поймешь! Ты всегда понимала меня лучше всех!

– Спасибо.

Гошик засиял, как дефицитная люстра из чешского хрусталя, успокоился, кинул быстрый взгляд в сторону зеркала и, недовольно поморщившись, пригладил усы.

– Машуль, – в голосе появились знакомые повелительные нотки, – ты – женщина здравомыслящая. Умная… Ты ведь не будешь настаивать на моем участии?

– Участии в чем?

– Ну, – Гошик помахал в воздухе рукой, – ЭТО дело… С убийствами. Маньяками должна заниматься милиция. Он думает, будто милиция ни на что не способна! Решил сам в сыщиков поиграть! Это просто смешно! Собирается тебя охранять! Глупость!

– Почему глупость?

– Маш, ну ты что? Не понимаешь? Маньяк вооружен и опасен. А вдруг он кого-нибудь ранит? Или убьет! Я против. Решительно против. У меня мама, она не вынесет, если со мной что-нибудь случится. У нее больное сердце и давление.

Ага, а также камни в почках, регулярные мигрени, слабый желудок, проблемы со сном и стервозный характер. О своих многочисленных болячках милейшая Аделаида Викторовна рассказывала мне все семь лет нашей с Гошиком совместной жизни.

– Значит, ты не против? – с надеждой спросил бывший супруг.

О чем это он? Ах, да. Не буду ли протестовать, если меня в очередной раз бросят на произвол судьбы? Конечно же, нет! Как я могу причинять беспокойство милому Гошеньке!

– Машенька, я так рад, что мы друг друга поняли! Демка такой странный в последнее время. Ты не знаешь, почему?

– Без понятия. – Мне для полного счастья еще пыляевских проблем не хватало.

– Он собирается тебя охранять! – сообщил Гошик шепотом. – Ты там поосторожнее, хорошо? Пистолет купи или электрошокер, а то я волноваться буду. И дверь никому не открывай! Хотя… У тебя ж собака. Ты Демке скажи, что у тебя собака, пускай не мается дурью, ладно?

– Ладно. – Похоже, аудиенция окончена. Король дюже занят, и всех подданных просят разойтись по рабочим местам.