Ольга Тарасевич - Тайна перстня Венеры

– Ату его! Ты не лев, ты трусливая кошка! – заорал тот самый мужчина, из терм. – Давай же, растерзай его!

Сначала он нагнулся, пошарил под скамьей, потом взобрался на нее с ногами, как следует размахнулся…

«Камни. Толпа дразнит льва камнями, – пронеслось в голове Теренции. – Что же делать? Ох, уже красна его туника. Ранили, ранили, проклятый лев, как спасти юношу? Вот почему моего мальчика переодели в белое… На белом полотне ярче видна кровь. Хлеба и зрелищ, да?! Как же я вас всех ненавижу, жалкие злые людишки!»

– Пожалуйста, не бросайте камни, не надо! – срывающимся голосом прокричала девушка. Встав на скамью, она замахала руками. – Сюда смотрите, слушайте меня все! Что вы делаете? У него же нет даже меча! Не дразните льва! Давайте попросим, чтобы юношу отпустили! Умоляю! Вы слышите меня?! Слышите?

Раздавшийся со всех сторон хохот парализовал ее, но ненадолго. Выхватив закрепленный на поясе под палой мешочек с деньгами, Теренция засеменила по узкому проходу вдоль скамьи, рассыпая сестерции направо и налево.

– Пожалуйста, пожалейте бедного раба, не надо, вот, возьмите, только не надо злить животное, умоляю!

К ней навстречу тоже стали пробиваться. Чьи-то шальные глаза, жадные потные руки. В образовавшейся давке сначала не стало света, потом воздуха.

«Умру, – задыхаясь, думала Теренция, постанывая от тяжести обрушившихся на нее тел. – Умру и не стану видеть, как он погибает. Но он ведь страдает, бедный, милый. И никто не поможет. Нет, нет!»

Откуда-то взялись неимоверные силы, и в тот же миг она выползла из копошащейся, роняющей и снова подбирающей монетки человеческой массы. Рядом вдруг оказалась Петра – стоя на коленях, она что-то шептала, зажав в сложенных ладонях маленький деревянный крестик с простой грубой ниткой.

Теренция прокричала: «Пощадите его!» – однако своего голоса не услышала.

Сначала ей показалось, что она охрипла.

Но потом уши зарезало от каких-то странных раскатов грома.

Или это не гром?

Катятся волны стона по трибунам. Набирают силы, становятся все громче, мощнее. Даже в животе начинает отдаваться странная лавина…

Толкаться, взбираться на скамью отчего-то не страшно. Там ведь уже стоит Петра, и лицо ее сияет радостью, и, стало быть, самого ужасного не случилось.

И вот…

На арене, подле ног красивого юноши, зажимающего рукой окровавленное плечо, лежал лев.

Бессильно обмякли его лапы, глаза закатились, огромная голова с запыленной, чуть тронутой красным гривой откинута назад.

– Издох-х-х-х…

«Так вот что за стон на трибунах. – Теренция тревожно вглядывалась в удивленные лица людей. А вдруг они сейчас потребуют привести нового льва и опять станут кидать камни? – Зверь околел. Помогла молитва Петры? Наверное, помогла. Иначе и быть не может, я же сама видела, как юноша был на волосок от гибели, а затем чудодейственным образом спасся… Если это сделала она, моя рабыня. То есть нет, если это сотворил он – ее бог, правильный бог, настоящий… Я все сделаю, все отдам Иисусу, только бы жил мой красивый любимый мальчик. Помоги же ему, христианский бог! Лишь бы не погиб, а уцелел…»

Дальнейшие события не то чтобы обрадовали Теренцию. Но и не огорчили очень уж мучительно.

Околевшего льва оттащили в сторону.

Красивого мальчика, еле передвигающего ноги после пережитого, увели.

А потом на арене появились тот самый пожилой мужчина в ярко-красной тоге и молодой стражник с мечом. Секунда – и меч вонзился в спину покорно опустившегося на колени старика. Кровь на алой материи была почти незаметна. Тем ярче выглядело пятно, растекающееся по белому песку.

– Это был дрессировщик животных. – Рядом вдруг снова оказался тот жестокий придурок из терм, бросавший в льва камнями. – Он плохо подготовился к играм. Зверь явно попался больной и недостаточно голодный. Значит, от такого дрессировщика полагается избавиться.

– А что, – Теренция сглотнула подступивший к горлу комок, – что теперь будет с тем юношей, которого ранил лев? Какие правила?

– Сегодня он на арену не выйдет. А дальше – на усмотрение устроителей игр. Думаю, скорее всего, его опять станут травить хищником – и публике будет очень интересно узнать, чем закончится новая схватка…

– Я тебя увидеть – и сразу ты мне нравиться. Я знать – у красивых женщин всегда есть муж, бой-френд, любовник. Ты красивая, Наташа. И у тебя есть мужчина. Я – знать. Я – все понимать. Но если твой муж не приезжать теперь к тебе, могу я с тобой дружить? Ужинать, танцевать? Как друзья? Ты мне отвечать сейчас, пожалуйста. Я уже волноваться и начать умирать.

Надо же, как темные турецкие ночи действуют на душевное состояние симпатичного рыжеволосого немца. Смех смехом, но от волнения у него побледнело лицо, и шевелюра встала дыбом. Воинственному рыжему дикобразу срочно требуется любовь! Хотя он и пытается назвать ее дружбой. Но, с другой стороны, в этой жизни нет ничего невозможного. Мне не верится в существование непорочных, платонических отношений между мужчиной и женщиной, но, может, Дитриху удастся меня переубедить.

Я мычу, одобрительно киваю и продолжаю жевать, стараясь совместить несовместимое – побыстрее утолить дикий голод и не выглядеть при этом удавом, заглатывающим кроликов.

Вот про ужинать – да, это Дитрих совершенно правильно сказал! Ужинать, ужинать и еще раз ужинать! И я совершенно не возражаю против компании немца. Моя сила воли сломлена и парализована турецкой кухней, сплошным объедением! Все блюда, которые предлагают в ресторане, – и закуски, и горячее, и десерты – приготовлены именно так, как я люблю. Просто хорошее нежирное мясо, без выпендрежных извращений пожаренное со специями. Ароматный рис, тушеная остренькая фасоль с помидорами. Много сочных свежих овощей, красно-желто-зеленая горка, блестящая от оливкового масла, на салатной тарелке. Сладкие, пропитанные медом бисквиты. Солнечные, светящиеся, с прозрачной кожицей, желтые сливы… В общем, едой заставлен весь стол, за которым мы разместились. Хотя на тарелках всего понемножку, символически. Мы с немцем как-то синхронно, не сговариваясь, решили дегустировать местную кухню постепенно, не всю сразу. Не то что Сергеи, Толстый и Лысый, протопали недавно мимо, с джомолунгмами закусок, словно бы в последний раз едят! Глупые, не знают, как тяжело для органов системы пищеварения и даже для сердца такая неконтролируемая обжираловка. Может, как-нибудь улучить момент и тактично провести с ними воспитательную беседу? Бог с ней, с фигурой. Просто ведь, действительно, умеренность в еде – залог отличного здоровья.

М-м-м, но какая же вкуснятина! Да пусть рядом кто угодно сидит, хоть Дитрих, хоть его авангардная поклонница Ванесса аппетит мне не испортить. Особенно с учетом того, что обед я благополучно проспала. Ну я даю! А ведь выпила в баре всего один стаканчик красного вина. Вот оно, море, солнце, глоток алкоголя – и здравствуй, здоровый сон. Меня разморило так, что я даже не слышала, как звонил телефон. Очнулась только, когда перед ужином немец очень даже неделикатно заколотил в дверь моего номера.