Наталья Борохова - Звездный час адвоката

Но я думаю, у меня был бы шанс, если бы не твоя подруга Ольга. О мертвых плохо не говорят, но, мне кажется, я имею на это право. Как натура сильная, Крапивина презрительно относилась к тем, кто был слабее ее, не понимая, что честностью и порядочностью могут обладать не только былинные богатыри. Я попал к ней в немилость, и она была полна решимости развести нас с тобой в разные стороны.

Конечно, ты думала, что ваши разговоры в гостиной являются для меня тайной, но представь себе, что я был полностью в курсе твоих душевных переживаний и ее „дружеских“ советов. Я ненавидел ее, мечтая, чтобы в один прекрасный день она исчезла навсегда, оставив нас в покое. Когда я понял, что она влюбилась, в душе моей забрезжила надежда…

В том, что случилось у тебя с Ояром, я опять винил ее. В самом деле, это же она познакомила тебя с ним! Клянусь, мне и сейчас кажется, что все произошло неспроста: это была одна из ее шуточек. Она умышленно свела вас вместе. „Если бы ты знала, какие мужчины идут в горы!“ – говорила она когда-то, сидя в нашей гостиной. Она опутывала тебя романтикой дальних странствий, а когда поняла, что ты готова, подсунула тебе этого своего Ояра.

Конечно, я сразу догадался о причине твоих частых отлучек. Я почувствовал это, как, должно быть, это ощущают только женщины – на уровне догадки, интуитивно, по легким недомолвкам, по быстрым переходам от радости к унынию, по особому блеску в твоих глазах. Я затаился, не подал виду. Стоило мне тогда закатить скандал, потребовать объяснений, и участь нашего брака была бы решена. Я не хотел ставить тебя перед выбором: я или Ояр. Мне было ясно: я проиграю.

С болью в сердце мне приходилось наблюдать за той внутренней борьбой, которой ты изводила себя. Ты не решалась на откровенный разговор. Я же не торопил тебя, страшась неизбежного финала, который за ним последует. Я боялся услышать от тебя то, о чем давно знал сам, словно слова довлели надо мной больше, чем их ужасный смысл. И вот, в один из вечеров, я понял: ты готова! Помнишь телятину под мятным соусом, которую я подал тебе в тот вечер? Я сослался на очередную годовщину нашего знакомства, и ты легко поверила в это. Бедняжка! Ты даже не помнила дня нашей встречи. Это было уж никак не в ноябре. Но к чему тебе эти мелочи?

Но я тогда не решил проблему, я только продлил агонию. Еще несколько месяцев мы жили, обманывая друг друга. Я делал вид, что ничего не знаю. Ты же играла роль неверной жены, огорченной внезапным исчезновением любовника. Боже, как я надеялся, что он уйдет от тебя навсегда! Так мы и жили – в этой лжи – день за днем, неделя за неделей. Не хочу оглядываться назад. Жалкий, омерзительный фарс, который мы разыгрывали друг перед другом! Я помню те вечера, когда, подав на стол ужин, с шутками-прибаутками, как обычно, я вдруг останавливался как вкопанный, вперив взгляд в твое лицо. А вдруг? Вдруг ты наконец решишься на признание? Но ты оставалась рядом, даже не утруждая себя хорошей миной при плохой игре. А я терпел все – ради своей любви и ради тебя… Да-да, я был уверен, что тот, другой, тебе не даст того, что даю я. Что ты разочаруешься, зачахнешь, заболеешь. Я должен был тебя спасти!

Поначалу ты была осмотрительна, и о тебе не ходило никаких сплетен – ни слова, ни намека. Потом ты перестала остерегаться, и настал день, тот ужасный весенний день, когда ко мне из школы пришла ваша завуч, старая дева, которую ты некогда называла грымзой.

– Мне неприятно об этом говорить, – призналась она, поджав губы. – Но ваша жена ведет себя неблагоразумно.

Конечно, я знал, о чем пойдет речь, но не подал виду.

– У нее какие-то проблемы на работе? – спросил я, как последний кретин. – Боюсь, я в этом мало разбираюсь. Вы должны поговорить с Дианой.

Она посмотрела на меня подозрительно, цепким учительским взглядом, словно пытаясь определить, не вожу ли я ее за нос.

– Голубчик, у меня такое ощущение, что я должна поговорить именно с вами, – произнесла она вкрадчивым тоном. – Моя задача – раскрыть вам глаза. Но нельзя же выставлять себя на посмешище!

Я смотрел на нее затравленно, как ребенок, умоляющий не рассказывать ему страшную сказку на ночь. Но старая дева была неумолима:

– У вашей жены есть любовник!

Фраза прозвучала хлестко, как пощечина.

Должно быть, она ожидала, что со мной случится истерика или я, как обычный супруг, на чьей голове вдруг выросли рога, закидаю ее вопросами: что, где и как? Но я молчал, и это вывело почтенную даму из себя.

– Она встречается со своим любовником у всех на глазах! – подпустила она еще одну подлую шпильку. – Это видят наши ученицы, между прочим, невинные девушки. Вы что, хотите, чтобы у них сформировалось превратное мнение по вопросу супружеской верности?

– А вы предпочитаете, чтобы ваши учительницы встречались со своими кавалерами тайно? – спросил я.

На ее щеках выступили алые пятна. Она порывисто встала.

– Так я и думала, – сказала она. – Вы два сапога пара! Ну что же, во всяком случае, у меня есть возможность передать ей через вас, что она уволена! Подходящую формулировку мы для нее найдем…

Я ждал тебя со страхом, полагая, что серьезного разговора не избежать. Но ты не появилась ни в этот вечер, ни на следующее утро, ни через день. Трудно описать словами, как я провел эту неделю, томясь неизвестностью, но вместе с тем понимая, что ты опять вернулась к Ояру. Мне все стало ясно, когда я увидел тебя после тех семи не поддающихся описанию дней. Ты заговорила, а я слушал тебя, не произнося ни слова. Ты казалась взвинченной, виноватой, но готовой к решительному расставанию. Я понял, что проиграл, но, теша себя какой-то нелепой надеждой, помогал укладывать твои вещи. „Она уходит не навсегда. Она вернется“, – говорил я себе. В самом деле, этот твой любовник вряд ли был сделан из чистого золота, и я был уверен, что пройдет месяц, другой, быть может, год, и острота ваших чувств притупится. Ты начнешь замечать в нем недостатки, ну а он станет обращать внимание на других хорошеньких женщин. Вот тогда ты, возможно, вспомнишь обо мне. Я давал себе срок – один год, и ты опять будешь со мной. Разве мог я знать, что жизнь распорядится иначе? Все свершилось лучше, чем я мог предполагать. Соперник погиб, а твоя лучшая подруга превратилась в заклятого врага. Мне казалось, что судьба решила наградить меня за долготерпение.

Я знал, что теперь, когда все препятствия устранены, мы, наконец, сможем быть счастливы. Конечно, сейчас я понимаю, что думал тогда лишь о своем собственном счастье, не принимая твои чувства в расчет. Ты же была больной и слабой, сломленной горем, готовой приклонить голову на любое мало-мальски надежное плечо. Собственно говоря, я пользовался твоим состоянием и чувствовал себя при этом весьма неплохо…