Григорий Симанович - Отгадай или умри

Он решил снова пролистать книжки, всматриваясь во все записи, пометки, цифры – во все без исключения. Вот вторая по хронологии за 1974 год – потертая, с захватанной грязноватой обложкой дешевого голубого картона. Внутренняя сторона задней обложки. Мелким шрифтом восемь цифр, рядом две пары слов-сокращений: «Кон-т» и «К-к».

«Восемь цифр, начинаются с двойки. Если телефон, то межгород. Восемь плюс трехзначный код плюс четырехзначный номер. Или двухзначный и пятизначный. Какие тогда были коды и на какие города? Черт его знает! Я еще тогда не родился. «Кон-т» – что это? Непонятно. Может быть, «контакт»? А два «К»? Кисловодск? Котовск? А может, Круглогорск! Вот оно!..

Он вскинул голову, глаза победно и радостно блестели. Юлия Викторовна догадалась, что Вадик нашел. Он жестом позвал ее в ванную комнату. Вода продолжала шуметь. Он зашептал:

– Что вы помните о контактах мужа с кем-то из Круглогорска в 1974 году и позже? Напрягитесь. Что он вам мог рассказывать о телефонных разговорах или встречах с человеком из Круглогорска? Или просто из Подмосковья?

Было видно, что Юлия Павловна насилует память отчаянно. Прошла минута, Вадим ждал, глядя на нее с надеждой. Он словно сам пытался помочь ей экстрасенсорно, питая энергией своего охотничьего азарта.

– Очень смутно, Вадим, очень смутно… Что-то было, связанное то ли с журналистикой, когда он начинал только, либо с его первыми публикациями кроссвордов, или же… Да-да, что-то с кроссвордами связанное, некая проблема, с которой он столкнулся и имел какой-то неприятный разговор. Но был ли Круглогорск, или другой город, или все же Москва – не помню. Вы представляете! – больше тридцати пяти лет назад, и вряд ли что-то серьезное, иначе запечатлелось бы…

«Кроссворды, проблема, больше тридцати пяти лет назад… То есть 1974-й, год смерти Сергея Сергеевича. А телефон непонятно чей. Фогель в молодости с ним разговаривал. Звонил в Круглогорск. Или друг Фединого отца Мудрик ему звонил и оставил телефон. Но почему нет фамилии в блокноте, а запись на «обочине» книжки, впопыхах? Если бы была, Фогель с его памятью непременно бы вспомнил. Ему не представились? Поэтому пишет просто «Кон-т», то есть «контакт». Нет, не может быть. Это слово как-то не подходит к ситуации. И вообще противоестественно обозначать в записной книжке конкретного человека, с которым поговорил по телефону, словом «контакт». Тогда что? И почему он звонил или ему звонили? И о чем могла быть речь?

– Юлия Павловна, две вещи! Первое: мне нужен обратный словарь русского языка, уверен, что есть.

– Конечно, сейчас принесу.

– Второе: а у вас не сохранились ли случайно подшивки ранних публикаций мужа и первых кроссвордов, которые он составлял?

– Разумеется! Он же собирал архив с самого начала. Потом, правда, оставлял наиболее заметное, основательное. Иначе квартира бы утонула в подшивках. Это на антресолях, но в глубине. Надо все выгребать. Есть лестница.

Действуя по возможности тихо, Вадик приставил лестницу и опустошал антресоли, подавая Юлии Павловне всякую всячину, пока не добрался до увесистой стопки подшивок. Его не напугал объем. Если что-то и найдется, то только в начале. Хотя…

Юлия Павловна принесла обратный словарь русского языка и жестом показала, что идет на кухню ставить чайник. Вадим раскрыл первый альбом вырезок.

Юноша Фогель, очевидно, надеялся на прижизненную славу или, по крайней мере, на внимание потомков ко всему, что он писал и придумывал на заре творчества. Статейки о тружениках бытового обслуживания, об ударниках пятилетки, о новшестве на фабрике игрушек, интервью с поэтом-песенником, славившим Родину, – штук сорок материалов, среди которых были и совсем коротенькие информации без подписи, гордо желтели от времени, присобаченные канцелярским клеем к тонким листам увесистого крупноформатного альбома. Публикации сперва шли в комсомольской газете, потом в более серьезной и известной. А вот и первый кроссворд – снова в молодежном издании. Скорее всего – дебют: обрамлен жирно-красным карандашом. Только вот имени составителя нет – странно. И дальше – кроссворды. Также не подписанные. А вот уже с подписью, но другое издание, журнал «Ровесник».

Вадим долистал до конца – там шел ноябрь 75-го года. Пустой номер! Он захлопнул альбом и тут обнаружил под ногами незаметно выпавший листочек – вырезку. Поднял. Это был кроссворд, почему-то не приклеенный. Вадим хотел было сунуть его куда попало в альбом, но взгляд остановился на мелкой подписи под кроссвордом. Взор его застыл намертво, а сам Жираф вошел в такой ступор, из которого выводит лишь неожиданный пистолетный выстрел над ухом.

Подпись гласила: «Составил Сергей Алекин».

Это был отец Федора Захаровича Мудрика . Человек, до поры до времени лежавший под камнем круглогорского захоронения самоубийц и безымянных грешников.

Это была та же молодежная газета, в которой печатал свои кроссворды Фогель .

Вадим наконец опомнился и прочитал датировку, сохранившуюся по нижнему краю текста. Быстро вернулся к первому фогелевскому кроссворду. Он был датирован неделей позже.

И тут Жирафа второй раз за несколько секунд словно током пробило: стало быть, соперник на газетной полосе, конкурент. Вот оно – «Кон-т»!

Неслышно подошла Юлия Павловна и жестом пригласила на кухню. И тут по глазам его поняла, что найдено нечто решающее.

Так оно и было.

Вадик разместился на табуреточке у постели Тополянского, а сам Алексей Анисимович, к вящей радости оперативника, мелкими шаркающими шажками, но самостоятельно передвигался по палате, и лишь стянувший шею лангет (Тополянский объяснил, что именно так называется эта несъедобная штука) напоминал о чудом сохранившейся жизни.

Перед тем как покинуть квартиру Фогеля и его гостеприимной, но совершенно ошарашенной, глубоко несчастной и так и оставшейся в неведении супруги, Жираф минут десять просидел молча в застывшей позе. Юлия Павловна со скорбным видом расположилась рядом и тоже молчала. Он пытался осмыслить все, что произошло за эти дни. Фабула, по которой Мудрик поставил этот кровавый спектакль, более или менее вырисовывалась. Мотивы и психологические аспекты рисовались смутно, едва проступали в тумане, а догадки на этот счет представлялись просто дикими.

В конце концов, Вадик четко определил для себя, что делать дальше. Первое – выбраться из квартиры живым и незаметно. Второе – попасть к Тополянскому, опять же не приведя хвоста, доложить об открытии и получить совет (он же приказ), как действовать дальше. Запихнув в карман обнаруженный листок и вырванный из альбома первый кроссворд Ефима Романовича, Вадик написал на клочке бумаги инструкцию для психологически подавленной женщины: