Валерия Вербинина - Званый ужин в английском стиле

— Хорошо, с платком все понятно, — вмешался Митенька, которому не терпелось произвести на госпожу баронессу солидное впечатление. — Но я что-то слышал про мышьяк в чашке. И раз убийство произошло в доме моих родителей, мне было бы любопытно узнать, как она объяснит это!

— Мышьяк? — пролепетала Варенька, и глаза ее сделались круглыми от ужаса. — Но я не понимаю, о чем вы говорите!

— Он был в чашке, которую вы дали хироманту! — мстительно сказал Митенька. — И как же, позвольте спросить, он там оказался?

Варенька находилась на грани обморока — щеки у нее горели, в глазах застыло почти бессмысленное выражение… Амалия сердито покосилась на Митеньку, который совершенно некстати встрял в разговор со своими разоблачениями и к которому у нее самой имелся ряд вопросов, но тут дверь растворилась, и вбежала Глаша.

— Сударыня! — пролепетала она.

— В чем дело? — спросила Амалия.

— Кто-то колотит в дверь уже несколько минут! Что нам делать? Может быть, явилась полиция?

Амалия пожала плечами.

— Если полиция, мы не вправе ей мешать, — сказала она. — Билли! Отопри дверь и проводи гостей сюда, кто бы они ни были. Глаша! Вы пойдете с ним. Ни слова о том, что здесь случилось, до моего особого распоряжения, хорошо?

Билли одернул сюртук, с некоторым сожалением покосился на остающегося в комнате барона и вышел в сопровождении горничной.

— Если и правда пришли полицейские, — внезапно сказал Александр, — то, признаться, я выступаю за то, чтобы передать расследование им. Боюсь, Амалия Константиновна, вы слишком пристрастны, что может не самым лучшим образом сказаться на судьбах некоторых людей.

Прежде чем ответить, Амалия подошла к окну и некоторое время смотрела на черные ветви дерева во дворе, на которые налип мокрый снег.

— Пристрастны как раз вы, Александр, — промолвила она спокойно, не оборачиваясь. — И я настоятельно прошу вас не переносить на меня свои собственные качества. Мне это не слишком приятно, знаете ли. Впрочем, как и все, что связано с вами, — неприязненно добавила она.

«Королева!» — в восхищении подумал Митенька, видя, как потемнело лицо барона при словах баронессы. Юноша приосанился и поправил очки.

За дверями послышались шаги.

— Прошу вас, — донесся голос Глаши, — сюда… Вас ждут!

Дверь отворилась. На пороге стояла молодая женщина, закутанная в легкую шубку на лисьем меху. У нее было вытянутое смугловатое лицо и черные глаза, обрамленные длинными ресницами. Впрочем, тем и исчерпывалась его притягательность, потому что черты лица нельзя было назвать красивыми. И выражение лица, видимо, свойственное незнакомке — застенчивое и вместе с тем диковатое, — тоже ее не красило.

— Добрый вечер, — произнесла неожиданная гостья по-французски. Ее глаза обежали присутствующих и остановились на Амалии, которая держалась непринужденнее всех. — Вы хозяйка этого дома? Меня зовут Антуанетта Беренделли, и я приехала за своим отцом.

В комнате наступило ошеломленное молчание.

— За вашим отцом? — пролепетал Митенька.

— Да, — отвечала удивленная Антуанетта. — Он задержался у вас, а завтра нам надо ехать… — Ее глаза перебегали с одного лица на другое и на каждом читали растерянность и страх. — Видите ли, сударыня, уже поздно, и… Если вы не возражаете, мне бы хотелось увидеть его.

— Да, разумеется, — после паузы ответила Амалия. — Александр Михайлович! Будьте добры, уведите свою невесту. И вы, Дмитрий Павлович, тоже возвращайтесь в гостиную. Наш разговор мы закончим потом.

Очевидно, Александр понял, что сейчас не время препираться, потому что он хмуро поклонился, взял под руку бледную Вареньку и увлек ее за собой. Митенька последовал за ними, и в комнате остались только Амалия, Антуанетта и американский кузен. Он выразительно покосился на Глашу, и та с почтительным трепетом прикрыла дверь.

— Мне кажется, — нерешительно начала Антуанетта, — мы с вами уже встречались, сударыня… если я не ошибаюсь.

— Да, — сказала Амалия. — Но, может быть, вам лучше сесть? Билли!

Американец помог гостье снять шубку, и Антуанетта Беренделли села за стол.

— Я бы хотела увидеть своего отца, — повторила она. — Вы проводите меня к нему?

— Если вы так настаиваете, — Амалия тщательно подбирала слова. — Дело в том, что с вашим отцом случилось несчастье.

— Несчастье? — встрепенулась Антуанетта. — О чем вы, сударыня?

— Мне крайне неприятно сообщать вам, но, — Амалия сердилась на себя за то, что вынуждена причинить горе молодой женщине, которую она едва знала. — Но ваш отец умер.

— О боже! — Антуанетта ахнула и закрыла руками рот.

— Более того, — продолжала Амалия, — он был убит. Я не хозяйка дома, меня зовут баронесса Корф, Амалия Корф. Поскольку у меня есть определенный опыт в такого рода делах, гости сочли, что до прихода полиции я могу провести следствие. Поэтому я здесь.

Она умолкла. Антуанетта испуганно смотрела на нее. По щекам молодой женщины текли слезы.

— Но почему? — прошептала она. — За что его убили? Он же ничего плохого никому не сделал!

Амалия вздохнула и села на стул напротив дочери Беренделли.

— Перед смертью, — сказала баронесса, — ваш отец произнес очень странные слова. И я полагаю, что именно в них кроется причина его гибели. Понимаете, он фактически обвинил одного из гостей в том, что тот является убийцей. Но, к сожалению, больше ваш отец ничего не успел нам рассказать.

А в большой гостиной вновь собрались все гости Верховских.

— Бедная, бедная, — повторял Митенька. Его душа была переполнена жалостью и сочувствием к Антуанетте, которой сейчас наверняка рассказывали о смерти ее отца. — Как все ужасно, в самом деле!

Владимир Сергеевич улыбнулся и поглядел на свои ногти.

— Если правда то, что я слышал, то мадемуазель Беренделли кто угодно, только не бедная, — сказал он. — Ее отец должен был оставить значительное состояние.

— По-вашему, все в мире измеряется деньгами? — вспылил молодой человек.

— А по-вашему, нет? — прищурился адвокат.

Елена Толстая слушала их разговор, лениво, как кошка, щуря свои удлиненные к вискам глаза. «Честное слово, они вот-вот поссорятся», — подумала она. Но эта мысль ничуть не пугала ее — наоборот, ей казалось забавным, что в столь унылый вечер будет хоть какое-то развлечение.

— Она потеряла близкого человека, — сердито сказал Митенька. — Как вы думаете, неужели в такой момент она станет думать о наследстве?

Братья Городецкие насмешливо переглянулись.

— Боюсь, юноша, вы слишком плохо знаете жизнь, — с улыбкой произнес Константин Сергеевич.

«Ни за что не пойду в юристы», — подумал оскорбленный Митенька.

— Господа, — вмешалась Анна Владимировна, — может быть, чаю?