Валерия Вербинина - Званый ужин в английском стиле

Доктор облизнул губы. Вид у него сразу же сделался постаревший и измученный.

— Хорошо, — выдохнул он. — Хорошо… Не надо следователя. Я все вам расскажу. Действительно… — медик на секунду умолк. — Да, я участвовал в коммуне. Я был молод… был наивен… Мне казалось, мы многого можем добиться. Но вы не видели, как ужасно все закончилось… Расстрелы на Пер-Лашез… крики казненных… я ведь был там, прятался… как последний трус… Никогда не смогу этого забыть, — тихо признался доктор. В глазах его стояли слезы. — Вы говорите, я не могу поехать во Францию… Могу, и мне все равно, что меня арестуют. Но я просто не хочу возвращаться в страну, о которой сохранил такие воспоминания. Это выше моих сил.

«Значит, вот почему он произнес те странные слова о сыне хозяев — что лохматый Митенька зря считает, будто революция — развлечение, — подумал Билли. — Ах, как права Амалия! Помнится, она как-то обмолвилась, что слова — великие предатели, они всегда говорят о человеке больше, чем он хочет сказать…»

— Вы были знакомы с Беренделли? — спросила Амалия.

— Да. Я был тогда помощником у врача, который лечил его душевнобольную мать, и он, конечно, запомнил меня. Вечером, как только вошел, маэстро окинул меня таким взглядом… Я сразу же понял, что он меня узнал. — Доктор поднял голову. — Но я не убивал его, мадам! Я не убийца, не для того я стал врачом!

Врет, помыслил Билли, покрепче сжимая рукоятку револьвера. Как пить дать, врет…

— Некоторые коммунары не слишком церемонились со своими противниками, — заметила Амалия. — Если Беренделли знал вас, то, может быть, вы и были тем убийцей, на которого он намекал перед смертью? Потому что, скажу вам откровенно, я не верю в хиромантию, астрологию и прочие псевдонауки. Маэстро Беренделли просто захотелось удивить присутствующих, и он бросил им намек на сенсационное разоблачение. Он знал, что один человек из сидевших за столом действительно является убийцей, но прочитал это не по ладони, о нет. Он просто знал. А кроме вас, ни с кем из присутствующих он прежде не встречался. И никто, кроме вас… — она покосилась на серьезное лицо Билли, который жадно внимал каждому ее слову, и осеклась.

Оловянные солдатики смотрели на доктора, как присяжные, уже приговорившие его к гильотине. Но де Молине только упрямо покачал головой.

— Я понимаю ход ваших мыслей, баронесса, и должен признать, что с точки зрения логики он безупречен. На моей стороне только правда, как бы она ни была неправдоподобна. Поверьте мне, она бывает и такой. А правда заключается в том, что, когда я оставил Беренделли в малой гостиной, он был жив, хотя и чувствовал себя не очень хорошо — очевидно, мышьяк уже начал действовать. И я не убивал его. Не пытался отравить, не пронзал кинжалом. Он поблагодарил меня и попросил уйти, и я ушел. Только и всего.

Амалия тяжело вздохнула.

— Хорошо, будь по-вашему, — внезапно произнесла молодая женщина. — Только скажите мне вот что. Мадемуазель Мезенцева вам нравится?

— Что? — Доктор ожидал чего угодно, только не такого вопроса.

— Она вам нравится? — повысила голос Амалия. — Вы находите ее красивой?

— Боже мой, мадам! — Доктор оторопел. — Нет, если вам угодно знать, я… Она довольно мила, но я не считаю ее красивой. У нее вполне обыкновенное лицо, хотя многие мужчины…

— Значит, она вам не нравится? — сухо спросила Амалия. — Благодарю вас. Это все, что я хотела узнать.

Де Молине поднялся с места. Билли стоял в стороне от двери, скучающе глядя куда-то вбок, а револьвер, который он держал в руке совсем недавно, как сквозь землю провалился.

— Я могу идти? — несмело спросил доктор.

— Да. Пока я верю вам, вы не убивали Беренделли. Но вы скрыли от меня правду и поэтому должны признать, что у меня были основания подозревать вас. Однако можете не волноваться: о вашем прошлом я никому не скажу. — И она царственно кивнула де Молине, показывая, что аудиенция окончена.

— Можно спросить? — отважился подать голос Билли, когда доктор скрылся за дверью. — Вы поверили ему. Ваше право, конечно, хотя лично мне он кажется очень подозрительным… Но при чем тут девица?

Амалия, которая встала с места и подошла к окну, так круто обернулась на каблуках, что американец невольно подался назад. Сзади была стена, и он весьма чувствительно ударился локтем.

— Какая еще девица? — осведомилась баронесса, испепелив его взглядом.

У нее было такое лицо, что Билли немедленно захотелось спрятаться куда-нибудь. «И что я такого сделал?» — в тоске подумал молодой человек.

— Вы спросили, нравится ли она ему… — но, не закончив фразу, Билли угас и попятился к двери.

Амалия отвернулась.

— Все дело в платке, — сказала она. — Подумай, и ты сам поймешь.

Билли озадаченно моргнул.

— Нет, ничего не понимаю, — честно признался он.

— Было очень умно — вытереть руки не своим платком, который мог выдать убийцу, а чужим. Весь вопрос в том, откуда чужой взялся.

— Но мы же знаем, откуда взялся платок, — с готовностью подхватил Билли. — Один из гостей, — он бы скорее удавился, чем сказал «ваш муж», — порезался, мисс хотела его перевязать и уронила…

— Я не о том, — отрезала Амалия. — И вовсе не это важно, а другое. Не то, что лежит на поверхности, а то, что скрыто… или кажется таким, хотя на самом деле совершенно очевидно. — Она умолкла. Задумчиво покачала головой. — Мне с самого начала не стоило браться за расследование. Надо было позвать Марсильяка сразу после того, как убили Беренделли. Может быть, тогда не было бы двух других смертей.

Билли тихо вздохнул. Ему не нравилось, что Амалия так переживает. И вообще он придерживался о ней слишком высокого мнения, чтобы кто-то, даже она сама, мог его поколебать.

— Забавно, — сказал он.

— Что именно? — спросила Амалия, не глядя на него.

— Да все, — объяснил Билли. — Ведь итальянец сказал адвокату, что тот больше не выиграет ни одного процесса. И в самом деле, как он может что-то выиграть, если он мертв? Да и графиня… Маэстро предсказал ей, что не пройдет и полгода, как она встретится с тем художником. Получается, не зря она так боялась — тот застрелился, и она тоже…

Амалия укоризненно посмотрела на него.

— Элен Толстая не кончала с собой, ее убили, — поправила она. — Лучше расскажи мне подробнее, что сказал Беренделли тебе самому.

Билли замялся.

— А вам так важно знать? — наконец спросил он.

— Да, — кивнула Амалия. — Мне хочется понять, каким образом он производил на не самых глупых людей впечатление человека, который действительно разбирается в прошлом и будущем. Относительно хозяев и гостей все ясно — он вычислил, кто окажется на вечере, и заблаговременно навел о всех справки. Узнал, что с ними было, чем они живут сейчас, на что надеются… В случае со мной все было легко, потому что про меня известно более чем достаточно. Но вот ты… Ты — другое дело.