Карина Тихонова - Тайна осенней звезды

– Не твое дело! – с ненавистью ответила Ксюша. – Мне этот пижон полгода мозги компосировал!

– Компостировал, – поправила я.

– Не важно! Полгода голову морочил! – изменила формулировку барышня. – Он, видишь ли, другую любит, но я могу тут жить, как дома! Ну, не козел?

– Давно ты это узнала? – поинтересовалась я.

– Что узнала?

– То, что он другую любит?

– Господи!

Ксюша пренебрежительно оттопырила нижнюю губку.

– Да с самого начала! Не дура, не обманешь!

– Но это не мешало тебе жить на его деньги, – напомнила я. Указала на доверху набитый чемодан и добавила:

– По-моему, ты недурно прибарахлилась.

Ксюша поперхнулась. Её глаза с ненавистью уставились на меня. Как ни странно, эта ненависть согрела мне душу. Так женщины смотрят только на счастливую соперницу.

– Я эти деньги отработала, – отрезала она.

Я тихо засмеялась.

– Что ж, вполне профессиональная логика. Ладно…

Я хлопнула себя по коленям. Поднялась со стула, подошла к кровати и велела:

– Забирай все, что заработала, только запонки оставь. Лешке их мать подарила, на окончание университета. Давай, давай! Не заставляй меня рыться в твоем барахле!

Ксюшины губы сжались в тонкую бледную полоску. Она сунула руку в боковой карман чемодана, вытряхнула оттуда небольшую ювелирную коробочку.

– Подавись!

– Топай отсюда, – велела я. – Только ключи оставь.

Ксюша резким движением разодрала молнию на сумочке. Достала оттуда связку ключей, швырнула их на кровать.

– Можно идти? – спросила она с ненавистью.

– Проваливай.

Ксюша с трудом застегнула раздутое пузо чемодана. Стащила его с кровати и торопливо поволокла к двери, словно боялась, что я передумаю и обыщу ее багаж.

Может, и нужно было обыскать, но меня одолела брезгливость. Я взяла ключи, вышла в прихожую и заперла за ней дверь. На два оборота.

Вернулась назад, прошлась по комнатам.

Кругом царил дикий разгром. То ли мародеры постарались, то ли милиция, то ли все вместе… Но потрудились славно.

Я закатала рукава, нашла на кухне передник и нацепила его на себя.

Все. Навожу порядок в квартире, в своей жизни, в Лешкиной жизни… Во всем!

День прошел продуктивно. Правда, спина почему-то перестала гнуться, словно в позвоночник забили длинный железный штырь, но чувство исполненного долга перевесило эту маленькую неприятность.

Я вернулась домой и получила еще один положительный энергетический заряд:

– Я договорился, – сказал отец. – Завтра в десять.

– Что в десять? – не поняла я.

– Ты же просила! – удивился отец. – Свидание с Лешкой! Забыла?

Я подошла к отцу, крепко обняла его за шею и поцеловала. Мы стукнулись лбами и одновременно рассмеялись.

Как ни странно, ночью я спала как убитая. Меня неожиданно охватило чувство такой уверенности в себе, какого я не помнила за всю предыдущую жизнь. Я точно знала, что поступаю правильно, и все тут. Это чувство давало мне право на спокойный сон и силы на дневные дела. На любые. В том числе опасные и неприятные.

Однако свидание с Лешкой к неприятным вещам не относилось.

Я перебрала весь гардероб, но оделась как обычно: в джинсы и свитер. Мне не хотелось подчеркивать торжественность момента своим внешним видом. В самом деле, что произошло? Ничего особенного! Ну, посадили парня по смешному обвинению. Подумаешь! Все это настолько смехотворно, что и говорить не стоит! Выпустят, как миленькие! Никуда не денутся!

Повторяя все это про себя, как заклинание, я ждала Лешку в комнате для посещений.

– Не может быть! – сказал Лешка, увидев меня.

Он остановился на пороге, как вкопанный, конвойный подтолкнул его в спину.

– Майка!

– Мне не разрешили тебя обнять, – пожаловалась я, вставая.

– А ты хотела?

– Очень, – ответила я горячо. – И не только обнять!

Лешка сделал шумное глотательное движение. Я смотрела на его лохматые рыжие вихры, на веснушчатый нос, и думала: как я не понимала раньше такой простой вещи? Да я жить без всего этого не могу! Без этих веснушек, без этих рыжих волос, без этих бесконечных подколок…

– Издеваешься? – осведомился Лешка, глядя под ноги. – Пришла добить меня морально?

– Леш, – позвала я.

Лешка поднял на меня хмурый взгляд.

– Я тебя ужасно люблю, – сказала я. – Я тебя так люблю, что сказать не могу!

Почему-то вместе с Лешкой покраснел и конвойный. Лешка оглянулся на него. Конвойный демонстративно уставился в потолок. По его губам забродила неопределенная кривая ухмылка.

– Ты бредишь? – спросил Лешка.

– Нет.

– И не издеваешься?

– Нет.

– Ты серьезно! – догадался Лешка.

Я чихнула и сказала:

– Какой же ты у меня умный!

– Майка!

Лешка рванулся навстречу, но тут же затормозил и оглянулся на конвойного. Конвойный все так же внимательно рассматривал трещины на потолке.

– Иди сюда, – сказала я. – Нам разрешили поздороваться.

Это было самое дурацкое объятие, какое только можно себе представить. Лешка все время оглядывался назад, потом начал отпихивать меня, бормоча, что он грязный и небритый… Потом снова притягивал меня к себе, хватал за щеки, заглядывал в глаза и спрашивал:

– Ты серьезно, да? Серьезно?

Наконец конвойный не выдержал и подал голос:

– У вас десять минут!

Мы сели за грубый деревянный стол. Лешка взял мою руку и стиснул ее так, что я тихо охнула.

– Прости, прости!

– Ерунда.

– Майка, я никого не убивал!

– Это я и без тебя знаю, – сказала я насмешливо.

– Понимаешь, Ирина явилась ко мне две недели назад. Почти сразу после смерти отца, – начал Лешка. Тут же остановился, посмотрел на меня и спросил:

– Знаешь уже?

– Кто твой отец? Знаю.

Лешка кивнул головой.

– В общем, явилась и говорит: «Вы сын моего мужа».

– А ты что ответил?

Лешка пожал плечами.

– Да я это давным-давно знал!

– Давно? – не поверила я.

– Конечно! Господи, Майка, ты хоть раз задумалась: какого черта я приехал из Москвы поступать в местный университет?

Я виновато почесала нос. Не задумалась.

– Мне мать давно рассказала, – продолжал Лешка. – Понимаешь, она была на втором месяце, когда встретила отчима. Ну, все и закрутилось…

– Потеряла голову, – подсказала я.

Лешка сделал отрицательный жест.

– Нет, – сказал он. – Мать говорила, что это было совсем другое. Как будто у нее вдруг глаза открылись. Понимаешь?

– Понимаю, – тихонько ответила я. – Еще как понимаю.

– Вот так все и произошло. Мать все бросила и уехала с отчимом. Он был военный, мы часто переезжали с места на место.

– А отчим знал, чей ты сын?

– Конечно! – ответил Лешка. – Он все знал! Но любил меня от этого ничуть не меньше. И он решил, что я должен знать правду. Вот мать мне и рассказала. Давно, после окончания школы.