Ольга Хмельницкая - Сезам, закройся!

Комиссаров трусил по коридору, принюхиваясь и осторожно поглядывая направо и налево. Коридор казался пустым. Дверь недалеко от лестницы была приоткрыта. Оттуда лился яркий свет. И пес, и человек заглянули в помещение. Там лежали трупы. Зверь обнюхал тела и отрицательно покачал головой. Выживших не было. Когда они снова вышли в коридор, Рязанцев заметил в глазах зверя слезы.

«Это был его институт. И его коллеги. Он тут работал», – подумал он, испытывая сочувствие как к погибшим ученым, так и к псу.

– Мне очень жаль, – сказал Владимир Евгеньевич.

Зверь сдержанно кивнул. Его морда была перекошена страданием.

На лестнице лежало еще одно тело. И вновь помощь не понадобилась. Крысы выживших не оставляли. Зверь и человек спустились на нижнюю площадку. Там было два лифта. Полковник нажал на кнопку. Засветился красный огонек. Секунду спустя раздался тихий звон, и створки дверей разъехались в стороны.

– Куда нам? На минус первый? – спросил Рязанцев.

Комиссаров покачал большой лохматой головой и ткнул носом в самую последнюю кнопку. Минус четыре. Полковник послушно нажал. Они не знали, что нижний этаж подземных казематов уже почти заполнился водой, бьющей из пробитой трубы ливневой канализации.

Очередной тяжелый удар в двери отвлек горстку оставшихся в живых сотрудников от созерцания бутафорского ботинка Гришина. Створки, обитые кожей несчастного доцента, дернулись и слегка разошлись в стороны. В щели мелькнули страшные красные глаза.

– Надо срочно припереть двери! – воскликнул Коршунов. – Тащите диван.

Последовал еще один удар. С потолка посыпалась штукатурка.

– Алексей, не дури, – сказал Виктор, прижимая ладони к жабрам, которые немилосердно сушил воздух, – отдай людям обмылок, а я пойду отвлекать крыс. Все вы спасетесь и станете нормальными.

– Да кому вы верите? – взвился Гришин. От его привычной апатии и внешней мягкотелости не осталось и следа. – Полусумасшедшей старухе, возомнившей себя дочерью Утюгова? Ну и что с того, что это подтверждает сам профессор? У них коллективный психоз. Повторяю! У меня никакого обмылка нет! Все это глупые россказни!

Коршунов повернулся к Соне.

– Где ты видела обмылок? Пожалуйста, вспомни, – попросил он. – От этого сейчас многое зависит.

Красавица закрыла лицо руками.

– Я была пьяна тогда, – сказала она.

– Но кто-то тебе его показывал? Этот обмылок? – продолжал выспрашивать Виктор. – Сонечка, вспомни, пожалуйста.

Профессор и вахтерша смотрели на секретаршу с плохо скрытой надеждой. Любопытный третий глаз Марины Яковлевны вытянулся на усике вверх и смотрел в упор, подмечая мелкие детали. Дрыгайло внимательно следила за дверью. Грызуны временно прекратили атаки, и женщину это очень беспокоило.

– Я не помню, – беспомощно развела руками Софья. – Где-то крутится на задворках сознания, а в руки не дается.

– Мы не можем уйти отсюда, не забрав обмылка, – медленно сказал Утюгов. – Алексей, зачем ты это делаешь? Я же знаю, что обмылок у тебя.

– У меня ничего нет, – сказал Гришин. – Я вообще не верю в то, что этот препарат существует.

Воцарилась напряженная пауза. Маргарита Утюгова встала. Ее лицо покрывала сеть глубоких морщин.

– Я пойду с тобой, Соня, – сказала она. – Я хочу умереть. Если обмылка не существует, у меня нет никаких шансов. Жить так я не хочу, а эвтаназия у нас запрещена законом.

Утюгов испустил печальный вздох и чуть не разрыдался.

– Скажи, Рита, – вкрадчиво обратилась к старушке Марина Яковлевна, – ты ведь сама согласилась стать старой взамен на неограниченно долгую жизнь?

– Да, – кивнула женщина, – но я не представляла, каково это. Теперь, раз Алексей утверждает, что обмылка не существует, я хочу пойти вместе с Соней – отвлекать крыс и умереть.

В этот момент профессор, чье лицо выглядело старым и поникшим, покраснел и резко вскочил на ноги.

– Убью! – страшно закричал он и бросился на Гришина. – Ты говорил, что обмылок существует! Ты мне врал! Мы ждали, когда ты дашь нам препарат!

И он протянул старческие скрюченные пальцы к шее Алексея. Тот брезгливо отстранился и слегка задел стоящую рядом Соню. Девушка уронила из рук бумажку со звездочкой, которую до сих пор продолжала держать, и наклонилась, чтобы ее поднять.

– Вы добровольно согласились на эксперимент. И он пока проходит удачно, – процедил Гришин сквозь зубы, глядя на профессора.

– Я передумал.

– И я тоже, – добавила Маргарита, – дайте нам обмылок.

– У меня его нет. Его вообще не существует, – спокойно сказал Алексей и развел руками.

Дверь потряс новый удар. Марина Яковлевна втянула голову в плечи. Коршунов озабоченно осмотрел баррикаду, а потом посмотрел на створки. Кожа Зергутова кое-где лопнула. От ударов двери трескались.

– Ладно, – сказал Виктор, – с обмылком или без обмылка, но отсюда надо выбираться.

Он повернулся и посмотрел на Соню.

– Я пойду, приму удар на себя, – добавил он, – а вы выходите через дверь профессорского кабинета.

– Я с тобой, – тут же сказала Софья. – Я же вытащила метку.

– И я, – встала вахтерша.

Марина Яковлевна скептически хмыкнула.

– Ну зачем вы мне нужны? – сказал Виктор. – Мне же тогда некого будет спасать, если все выступят против крыс. Лучше бегите в гараж.

– Маргарита, не смей совершать самоубийство! – прорычал Утюгов. – Я постараюсь создать обмылок еще раз! Времени у меня сколько угодно. Раз уж Комиссаров это смог сделать, то и я смогу. Правда, у меня нет под руками Ильиной, но я и сам справлюсь. Я верю, что обмылок существовал.

Директор выглядел бледным и несчастным.

– Как бы то ни было, я иду отвлекать крыс вместе с Виктором, – сказала Софья, подходя к Коршунову и беря его под руку.

Он посмотрел на девушку. И в этот момент понял, почему она так рвется с ним пойти. Сонечка очень хотела поговорить с Коршуновым наедине. Видимо, ей было что сказать ему.

В этот момент во всем НИИ погас свет.

Вода поднималась все выше. Вентиляция отключилась. Ева, полуоглохшая из-за атаки мозгоеда и задыхавшаяся от нехватки воздуха, еле стояла на ногах. Ее ноги ниже талии были погружены в ледяную жидкость.

– Осталось совсем чуть-чуть, – простонала Ершова. – Никто не придет. Никто не спасет меня! Все тщетно! Рязанцев не приехал!

Надежда, и так призрачная, приготовилась окончательно умереть.

«Может, он вообще не получил сигнала», – подумала девушка, изо всех сил пытаясь сохранить вертикальное положение. Ее сознание затуманивалось. Ева протянула руку, зачерпнула воду ладонью и выпила ее. Ей на мгновение стало легче. Мозгоед в ее голове уже почти не шевелился. Он лишь иногда делал попытки продвинуться вперед, вызывая у Ершовой острый приступ головной боли.